Узбекские народные сказки. Том 1 - Афзалов Мансур Иноятович - Страница 31

• Предыдущая
• 31/146
• Следующая

– Да что же худого сделал вам Хатам?

– Хатам ничего худого мне не сделал, – ответил Мукбил-Метатель и рассказал, зачем он разыскивает Хатама.

– Ну, хорошо, – говорит ему хозяин дома, – сегодня вы отдыхайте, а завтра я вас отведу к Хатаму.

Настало утро. Мукбил и говорит:

– Что же, покажите мне дом Хатама.

А хозяин ему:

– Вы, – говорит, – и находитесь в доме Хатама, потому что Хатам – это я. Коня, что шах наказал привести, я вчера зарезал, чтобы угостить вас, так как в доме у меня никаких припасов не оказалось. Вы добиваетесь своего счастья, а я дал клятву: если для счастья человека когда-нибудь понадобится моя голова, не пожалеть и головы. Вот она! – и хозяин дома склонил голову перед Мукбилом.

Пораженный таким великодушием Хатама, Мукбил-Метатель прослезился.

– Нет, – сказал он, – я не стану рубить вам голову. За жизнь такого человека, как вы, не жалко поступиться и своим счастьем.

У Хатама был взрослый сын. Посмотрел он на отца и говорит:

– Гость рассудил правильно. К тому же шах и на этот раз может не сдержать слова, выдумает третью задачу. Если вы желаете помочь гостю, отправляйтесь вместе с ним к шаху и там на месте что-нибудь придумаете.

Хатам согласился. В тот же день они с Мукбилом-Метателем отправились в путь. Пришли в Бухару и явились во дворец шаха.

Шах увидел Мукбила и спрашивает:

– Ну как, привез голову Хатама? Привел коня?

– Хатам очень щедрый и великодушный человек, – отвечает Мукбил-Метатель. – Когда я оказался гостем в его доме, он зарезал своего коня, чтобы покормить меня, странника. Потом, узнав, зачем я пришел, он сам подставил голову под меч, но я голову рубить не стал, а привел его самого.

Шах побледнел и затрясся весь от злобы.

– Где же Хатам?- закричал он.

Хатам поклонился и говорит:

– Вот я и есть Хатам.

Шах даже привскочил на троне, обернулся к Мукбилу и как закричит на него снова:

– Я наказывал привезти мне голову Хатама, а ты его живым доставил!

Хатам выступил вперед и говорит:

– Дома я предлагал гостю свою голову, но он отказался. Вот я и пришел сам. Если тебе нужна моя голова, вели отсечь ее, только удовлетвори желание этого юноши.

Шах кликнул палача, велел увести Хатама и отрубить ему голову. Но только палач схватил Хатама за руку, как Мукбил-Метатель закатил палачу такую затрещину, что у того лицо перекосилась набок.

Потом Мукбил обернулся к шаху и говорит:

– Разве можно казнить такого благородного человека! Если хочешь обязательно кого-нибудь убить, вот – убивай меня!

– А что ж, – заорал шах, – Эй, палач, взять и казнить Мукбила.

Вдруг из внутренних покоев выбежала Мехри-Нигяр и бросилась на шею к Мукбилу.

В ярости шах закричал:

– Казнить и ее!

Тут Хатам снова выступил вперед, подошел к трону и говорит:

– Шах, ты от злобы разум потерял! – и дал такого тумака шаху, что тот повалился с трона.

Народ с радостью избрал пастуха Мукбила своим правителем.

Хатам сам стал во главе пира и справил веселую свадьбу Мукбила с Мехри-Нигяр.

Так Мукбил-Метатель и Мехри-Нигяр достигли исполнения своих желаний.

Сказочник Насреддин Забибулаев. Перевел Н. Ивашев.

Жил когда-то царь. У него был сын по имени Камбарджон. Однажды Камбарджону приснилась дочь Каньонского царя Орзиджон: будто вели они приятную беседу, говорили сладкие речи и так понравились друг другу, что сразу объяснились в любви. Проснулся Камбарджон, посмотрел вокруг – никого нет. Увы! Все это он видел только во сне. Однако почувствовал он, что жить без Орзиджон не может.

Тогда Камбарджон решил во что бы то ни стало увидеть любимую и попросил отца разрешить ему отправиться в путь. Царь отпустил сына и дал ему восемнадцать тысяч воинов.

Камбарджон в сопровождении восемнадцати тысяч воинов отправился в путь разыскивать Каньон, город его любимой Орзиджон. Долго они ехали и много проехали, наконец подъехали к городу Каньону. Восемнадцать тысяч воинов окружили город, а Камбарджон велел поставить себе на лугу красивый шатер и расположился в нем на отдых.

До слуха Каньонского царя дошла тревожная весть: «Какие-то воины окружили город». Царь вызвал гонца и сказал ему:

– Поезжай туда и узнай, кто эти воины: проезжие или же прибыли к нам как враги?

Выехав из городских ворот, гонец очутился среди воинов и спросил их:

– Кто у вас здесь главный?

Ему указали на красивый шатер.

Гонец слез с коня, почтительно поклонился царевичу и спросил его, что за воины: проезжие, или они явились сюда как враги? Камбарджон написал грамоту, вручил ее гонцу и сказал:

– Оказывается, ты гонец. Казнить гонца я не волен. Увидел я во сне дочь Каньонского царя Орзиджон и заочно полюбил ее всей душой. Истомившись по Орзиджон, я прибыл сюда. Со мной восемнадцать тысяч воинов. Скажи своему царю, пусть отдаст свою дочь по-хорошему, а если не отдаст добром, тогда пусть выезжает в поле померяться силами! Посмотрим, кто из нас храбрее и сильнее.

Гонец, почтительно сложив руки на груди, сказал:

– Хорошо! Ваши слова я передам моему государю.

Гонец вернулся в город, вручил грамоту Камбарджона своему повелителю и сказал:

– О, властелин мира! Этих воинов привел сюда царевич, полюбивший вашу дочь. Из-за нее он и приехал сюда. «Скажи», – говорит, – «своему царю, пусть отдаст свою дочь по-хорошему, а если не отдаст добром, пусть выходит на поле боя!»

Выслушав гонца, царь поднялся с трона и крикнул:

– Эй, люди, сюда, на помощь! Где вы там? Идите сюда все, кто ел у меня хлеб, кто проводил время в беседе со мной. Чужеземный царевич привел войско, хочет насильно отнять у меня дочь! И вы допустите, чтобы он ее отнял? Какое бесчестье, какой позор для меня! Неужели нет никого, кто бы вышел навстречу и отразил врага? Или мне придется выдать за этого наглеца Орзиджон? Ни за что, ни про что, просто за глоток воды отдать кому-то мою родную дочь?!

При этих словах страхом наполнились сердца приближенных, как будто они уже слышали голос имама, совершавшего обряд бракосочетания, как будто они уже увидели, как он, читая молитвы над чашей, освящал воду и подавал молодым отпить по одному глотку.

Но на зов царя никто из них не откликнулся. Все, кто ездил на царских иноходцах, кто носил роскошные одежды с его плеча, кто, сидя с ним за одним столом, объедался вкусными яствами, теперь сидели молча, понурив голову.

Жила в этом городе одна старая колдунья. И вот, когда приближенные сидели, не произнося ни слова, откуда ни возьмись, эта колдунья вдруг предстала перед царем и сказала:

– Государь! Если я выйду за город и отгоню этого врага, вы отдадите свою дочь замуж за моего сына Аршинбая?

– Эх, да ты еще жива, старая? Скорей отгоняй врага! Конечно, я отдам свою дочь за твоего сына! – ответил царь.

– Ну, тогда пишите расписку, что вы отдадите свою дочь за моего сына Аршинбая, и печать свою припечатайте! – потребовала колдунья.

Царь велел своему визирю написать расписку и, стукнув по бумаге, приложил царскую печать. Тогда старуха сказала царю.

– Теперь дело кончено. Вы дадите мне сорок девушек – служанок Орзиджон – и сорок мамок. Прикажите одеть их всех в черные платья, подпоясать черными поясами и дать им в руки черные платочки.

Царь повелел сделать все, что сказала хитрая старуха.

Когда все служанки и мамки собрались, колдунья сказала им:

– Я пойду впереди, посередине дороги, а вы пойдете по бокам, двадцать служанок с этого бока, а другие двадцать – с того бока, остальные все пойдут сзади! Вы будете плакать и голосить «Ой, госпожа!» Я тоже буду плакать и причитать: «Ой, моя доченька Орзиджон!» Так мы выйдем из ворот и с плачем пройдем мимо войска чужеземного пришельца.

• Предыдущая
• 31/146
• Следующая