Узбекские народные сказки. Том 1 - Афзалов Мансур Иноятович - Страница 66

• Предыдущая
• 66/146
• Следующая

– Что с вами, царевич? – спросили они его.

Стыдно было Доду рассказывать всем, что случилось. Подошел он к старухе и спросил:

– Та ли самая пэри ты или другая?

– Да, я та пэри, которую вы привезли с собой, – ответила колдунья.

– Тогда дай еще раз посмотреть на твое лицо.

– Я не покажу вам своего лица до тех пор, пока вы не женитесь на мне, пока не принесу я вам сына, пока тот сын не достигнет семилетнего возраста. До тех пор я поклялась не показывать лица. Я пэри. Многое я умею: могу обернуться и голубем, и змеей, и старухой. Сейчас вот я обернулась старухой.

– Прошу тебя, обернись снова красавицей, я отвезу тебя во дворец падишаха, – попросил Дод.

– Нет, слово мое крепкое. Хотите – везите вот так во дворец, а не хотите – обернусь голубем и улечу на Кухикаф.

«Ждать семь лет не так уж долго для такого молодого джигита, как я», – подумал Дод и сказал колдунье:

– Ладно, садитесь на арбу!

– Нет, вы сами посадите меня на нее – возразила старуха.

Поднял Дод на руки колдунью и свалился под ее тяжестью.

Старуха только усмехнулась:

– Садитесь-ка сами на коня!

Вскочил Дод на коня, тронул его, как вдруг из родника выскочила красивая лошадь вороной масти и начала кружиться и вертеться вокруг него. Всех поразила та лошадь своей красотой и статью. Так понравилась она Доду, что он спешился, подошел к ней, обнял за шею и давай целовать. Увидев это, колдунья приказала:

– Запрягите эту вороную лошадь в арбу.

Запрягли вороную лошадь в золотую арбу, села в нее колдунья, а царевич на своего коня. Вмиг доскакали до дворца. Падишах осыпал их жемчугами и изумрудами. Девушки провели невесту в ее покой.

Укрывшись златотканым покрывалом, колдунья сидела у себя и никому не показывала лица.

Тем временем Дод привязал к колу вороную лошадь, вышедшую из родника, и до полуночи не мог отойти от нее. Ухаживал за ней, гладил гриву, целовал, а лошадь тоже не могла оторваться от Дода и все ласкалась к нему.

Колдунья приказала тогда девушкам позвать к ней жениха.

Дод вошел к ней и поклонился. Колдунья сварливо начала ему выговаривать:

– Эй, джигит, или та вороная лошадь, или я! Не то обернусь я голубем и улечу от вас. Если со мной хотите жить, ускорьте свадьбу. И чтоб скорее был сын от вас.

Услышав эти слова, Дод поклонился и со слезами на глазах пошел к царю. Падишах, увидев его огорченным и печальным, спросил:

– Кто обидел тебя, сынок? Скажи! Я сейчас же велю отрубить головы твоим обидчикам и сложить из них башню!

– Государь! – начал свой рассказ Дод. – Вез я с горы Кухикаф тыкву, по дороге я ее открыл, а из нее вышла прекрасная девушка. Когда мы въехали в город, я ее оставил в хижине и пошел во дворец за арбой, а когда вернулся, на месте красавицы оказалась какая-то пучеглазая старуха. Весит она столько, сколько четырнадцать человек. Старуха говорит, что может обернуться и змеей, и голубем, и пэри. Я ее прошу: «Обернитесь же снова пэри, иначе как же я введу вас такого во дворец», а она отвечает: «Я дала клятву не показывать никому лица, такою меня и берите. Лицо свое покажу в тот день, когда вашему сыну исполнится семь лет. А не хотите, так я обернусь голубем и улечу на гору Кухикаф». Как же теперь не огорчаться! Я ведь полюбил пэри, пораженный ее красотой. Когда мы поехали во дворец, из родника вышла вороная лошадь и начала кружиться вокруг меня. Все, кто видел ее, были поражены: такая она красивая и статная. Тогда старуха велела запрячь эту вороную лошадь в арбу. Каждым своим шагом вороная лошадь покрывала сорок шагов. Приехали во дворец, и я не мог оторваться от той чудесной лошади. Тут старуха позвала меня и начала торопить меня со свадьбой. Да как же я женюсь на старухе?!

– Не печалься, сынок! – сказал падишах. – Это правильно, что пэри могут оборачиваться в кого угодно. Наверное, твоя красавица просто хочет испытать тебя. Свадьбу надо сыграть поскорее. Большое счастье, когда у человека родится сын.

Падишах устроил свадебный пир на сорок дней и сорок ночей. Напоив Дода допьяна, прислужницы отвели его к старухе.

На другое утро Дод вышел во двор, увидел вороную лошадь и давай ухаживать за ней, обнимать за шею, целовать. Одни ясли он приказал наполнить шербетом, другие сахаром.

Шли дни, недели, месяцы. Колдунья объявила, что скоро у нее будет сын. Начала она капризничать, захотелось ей жареного мяса. Призвала она Дода и заявила:

– Позови сейчас же мясника. Пусть он зарежет вороную лошадь. Мне захотелось шашлыка из ее мяса.

Спорил с женой Дод, спорил, но делать нечего. Вызвал Дод мясника и, горько плача, приказал заколоть вороную лошадь. Но как только мясник вошел в конюшню, чтобы выполнить приказ, выпали у него из рук топор и нож: перед ним стояла не лошадь, а прекрасная девушка.

Прибежал мясник к Доду, упал перед ним ниц и говорит:

– Царевич, это вовсе не конь, а пэри! Не могу я ее резать, рука не поднимается!

Сказал он так и ушел.

Обрадовался Дод, но не тут-то было. Подняла старуха-колдунья страшный крик. Давай ей шашлыка из мяса вороной лошади и все.

Слуги позвали другого мясника. Тот тоже отказался:

– Да ведь это же украшение вашего дворца, а вы хотите зарезать ее! Вы что, ума лишились? Я не людоед.

И тоже поспешил уйти со двора.

– Что это с мясниками случилось? – сказал Дод. – Что, глаз у них нет?

А старуха-колдунья все вопила:

– Зарежьте мне вороную лошадь. Хочу шашлыка из мяса вороной лошади!

Нашли еще одного мясника.

– Хорошо, – сказал мясник, – я зарежу вороную лошадь, только кровь ее берите на себя.

А старуха-колдунья так раскричалась, что Дод уши себе заткнул и только сказал:

– Беру на себя!

Как только набросил мясник на ноги вороной лошади петлю, чтоб повалить ее наземь, она сама легла, только на Дода печально посмотрела.

Мясник ударил по шее лошади ножом. В трех местах выступило по капле крови. Там, где упали те капли, вдруг выросли три тополя, каждый высотой в пять локтей.

Тут прибежала рабыня старухи-колдуньи и закричала:

– Госпожа требует лошадиной печенки.

Мясник отдал ей печень. Старуха съела ее, а потом и все мясо.

Расстроенный вконец тем, что лишился любимой вороной лошади, Дод уехал на охоту.

Когда прошло положенных девять месяцев, девять дней, девять часов и девять минут, родился у его жены сын.

Вызвала старуха-колдунья Дода с охоты и сказала ему:

– Пора вашего сына запеленать и положить в колыбель. Велите срубить те три тополя и сделать двери с четырех сторон дворца и колыбель для сына.

Не хотел Дод рубить те три тополя, но не будешь же спорить с женой, подарившей ему сына. Пригласил Дод во дворец плотника срубить те три тополя и сделать двери и колыбель.

Увидел плотник тополи, и пила и топор выпали у него из рук.

– О, царевич, да ведь это не деревья, а красавицы! Что плохого, если в вашем дворце будут жить эти три красавицы.

– Рубите, я приказываю, – сказал Дод, доведенный до отчаяния капризами жены.

– Ладно, я срублю, только грех возьмешь на себя, – сказал плотник.

– Хорошо, беру на себя, – ответил Дод.

Тогда шестеро пильщиков, подручных плотника, подступили к тополям, но те сами тихо качнулись и упали на землю. Мастер напилил досок и сделал колыбель для сына Дода и двери для покоев старухи-колдуньи. Новорожденного мальчика уложили в колыбель и осыпали его жемчугом. Но колыбель вдруг сжалась и младенец оказался мертвым. Закричав «Дод!», старуха-колдунья бросилась к двери, но она вдруг зажала ее. Дод прибежал, высвободил жену и со слезами вынул мертвого младенца из колыбели.

Женщины, увидев его слезы, говорили ему:

– Вы еще молоды, у вас будет много детей. Стоит ли убиваться. Все равно ведь вы не оживите его. Сколько ни стирай черную кошму, белой не станет.

Вышел безутешный Дод на улицу, а там у ворот стоял каландар – бродячий монах.

Достал Дод из кармана крупную жемчужину и протянул каландару. Не взял тот жемчуга, показал на стружки и щепки, что остались после работы плотника от трех тополей и заговорил:

• Предыдущая
• 66/146
• Следующая