Узбекские народные сказки. Том 2 - Афзалов Мансур Иноятович - Страница 41

• Предыдущая
• 41/112
• Следующая

Тут вышел один человек и сказал:

– Падишах! Не пришли только ваш садовник и юноша, что у него живет.

Сунбуль тотчас же послал за ними. Гуль пришел в старом халате, на голову шапку надел, и Сунбуль не узнал его.

– Знаешь ли ты историю Гуля и Сунбуля? – спросил шах у Гуля.

– Знаю, – отвечает Гуль.

И Гуль начал рассказывать про все, что с ним случилось, и рассказал про охотника. Вызвал шах из толпы этого охотника. Стал Гуль дальше рассказ вести – и миршаба позвали. Дошел рассказ до Сабирбая. Шах его тоже вызвал. Сидят охотник, миршаб и Сабирбай и дрожат от страха.

А Гуль, прежде чем закончить рассказ, подозвал к себе ту женщину, которая его из топки вытащила и ноги ему лечила а потом и садовника, который вытащил сундук из воды.

– Вот и весь рассказ, – говорит Гуль. – Вот кто добро мне сделал, кто помогал мне в беде, – эта женщина и этот садовник. А вот те, что погубить меня хотели, – этот охотник и стражник-миршаб. А вот и купец Сабирбай, который, чтоб жену у меня отнять, запер меня в сундук и в реку бросил, а потом пир на сорок дней и ночей устроил.

Тут Гуль сбросил с себя старый халат, сбросил шапку с головы и воскликнул:

– Смотрите! Я вовсе не нищий! Я и есть тот самый Гуль! А вы, падишах, мой старший брат Сунбуль.

Подошел Сунбуль к брату и крепко обнял его. А потом приказал охотника, миршаба и Сабирбая повесить. Садовника же и ту добрую женщину, которая Гуля из топки спасла, благодарить стал, дал им много золотых монет, велел им хорошие дома построить, почет и уважение оказывать. С тех пор стали садовник и эта женщина для Гуля и Сунбуля как отец с матерью. Шах брата своим визирем назначил. А по случаю того, что Гуль жену свою нашел, устроил пир. И длился этот пир сорок дней и сорок ночей. Так братья достигли исполнения своих заветных желаний.

Перевод А. Мордвилко.

Говорят, жил когда-то кровожадный хан. У хана было сорок жен, но только самая молодая из них родила ему сына. Вырос он во дворце под присмотром всяких нянек и мамушек.

Хан трясся над ним, следил, чтобы даже дуновение ветерка не коснулось его лба.

Ханский сын вырос не в отца, жизнерадостным и добрым юношей. Он часто уходил из дворца и бродил по улицам города, раздавал милостыню вдовам и сиротам, беседуя с простыми людьми. Хан не считал нужным препятствовать этим встречам, но едва юноша удалялся, как его собеседников хватали ханские палачи и предавали лютой смерти.

В один из дней во дворце была получена весть, что близ столицы появился дикий кабан. Он топтал посевы, пожирал урожаи и нанес большой ущерб дехканам. Немало погубил он и охотников, которые пытались его убить.

Узнав об этом, ханский сын по доброте своего сердца решил избавить дехкан от горя и несчастья.

Украдкой от отца он переоделся и, взяв оружие, собрался в лес. Привратнику он сказал:

– Если через три дня вернусь, значит вернусь, а если нет – считайте, что я умер.

В лесу сын хана вступил в схватку с кабаном. Два дня и две ночи продолжалась битва, и на третий день кабан одержал верх. Сын хана нашел свою гибель.

Тем временем хан забеспокоился и послал в лес людей искать сына. Долго они искали его, наконец в одном месте увидели разбросанную одежду и оружие юноши. Бездыханное тело его лежало под одиноким деревом. Ужас обуял ханских людей, ибо хан предупредил, что тому, кто принесет плохие вести, он прикажет распороть живот и налить туда расплавленного свинца.

От страха никто не знал, что и делать.

В тех горах жил певец – пастух Али. Ханские люди рассказали ему обо всем случившемся и попросили:

– Теперь ты нам укажи выход, как мы должны известить хана о несчастии.

Пастух Али им ответил:

– Не печальтесь. Я избавлю вас от злой участи.

Пастух взял вырезанный из одного куска дерева дутар, повязал свой халат поясным платком, надел свою меховую шапку и заявил:

– Ну, пойдемте к ханскому порогу.

Когда пришли ко дворцу, пастух взял в руки дутар и начал тихонечко перебирать на нем струны.

Дутар застонал, заплакал. Пел дутар о том, как юноша пошел в лес, как сражался с кабаном и как, наконец, погиб. Стоны дутара достигли ушей хана, и он понял, что сын его погиб.

– Палач! – завопил в гневе хан. – Распори животы людям, пришедшим из лесу, и налей в них расплавленного свинца.

Но пастух возразил:

– Эй, хан, ты совсем потерял разум. Ведь печальную весть не мы, а дутар тебе принес.

Хан растерялся и не знал, что ему делать. В ярости он заставил палача влить расплавленный свинец в дутар.

А люди, благодаря мудрости пастуха Али, избавились от тиранства жестокого хана и сохранили жизнь.

Перевод М. Шевердина.

На краю оврага стоял маленький домик. Жили в домике четверо: старик со своей дочерью Зумрад и жена старика со своей дочерью Киммат.

Старуха свою родную дочь Киммат любила, а падчерицу Зумрад ненавидела. Бедную Зумрад она и била, и ругала, с утра до вечера работать заставляла, ни минуты покоя ей не давала.

А Зумрад была девушка красивая, приветливая, умная. Увидишь ее – сколько ни смотри, не наглядишься; заговоришь с нею – сколько ни говори, не наговоришься.

Киммат была совсем на нее не похожа: ленивая, капризная, неприветливая. Целыми днями она ворчала, сердилась и ссорилась.

Зумрад, бывало, рано утром встанет и бежит к роднику. Тюльпаны головки свои склоняют, ей «здравствуй!» говорят. А если Зумрад иногда на траву отдохнуть присядет, и цветы, и соловьи радуются, сказки ей напевают.

Старухину дочь цветы не любили и не ласкали. Киммат обижала их, рвала, ногами топтала. Поэтому, когда Киммат проходила, цветы от нее прятались, лепестки свои закрывали.

Все это еще больше злило старуху-мачеху. Стала она думать, как бы ей Зумрад со свету сжить.

Однажды мачеха сказала старику:

– Дочь твоя непослушная, лентяйка, прогнать ее надо – не то духу моего здесь не будет.

Растерялся старик и не знает, что ему делать.

А старуха не унимается, требует:

– Отвези Зумрад в лес и сделай так, чтобы она заблудилась. Вместе с ней жить я не буду.

Повел старик Зумрад в горы. Долго шли они горами да ущельями, зашли в такую глушь, где нога человека не ступала.

– Посиди здесь на камне, доченька, – говорит старик, – а я пойду дров нарублю.

– Ладно, батюшка, – отвечает девочка.

Пошел старик дрова рубить.

Зумрад одна осталась.

Вдруг поднялся ветер. Старик повесил топор на большое дерево. Ветер дует – топор покачивается и стучит о дерево: «тук! тук!»

А Зумрад думает, это отец дрова рубит, сидит и ждет. Долго, долго она сидела, а отец не идет. Когда ветер успокоился, пошла Зумрад в ту сторону, где топор стучал. Идет она по долине, цветы собирает и вдруг видит: стоит дерево, на дереве топор висит, а отца нет.

– Ой, несчастная доля моя! Ой, батюшка! – закричала Зумрад.

Пошла Зумрад отца искать. Ходила Зумрад по горам, ходила и окончательно заблудилась.

Страшно ей стало одной в лесу. Куда идти – не знает, плачет Зумрад. Вдруг видит: узенькая тропинка. Пошла по ней Зумрад и слышит – голосистые птички поют. Под ноги посмотрит Зумрад – там цветы разноцветные- и красные, и белые, и желтые – головками кивают, что-то шепчут ей.

Вечер наступил, темно стало.

Долго, долго шла Зумрад. Цветы своими головками ей дорогу показывают. А время уже совсем позднее. Наконец заметила Зумрад, что вдали какой-то огонек мерцает, прислушалась, слышит – собака лает. Пошла Зумрад в ту сторону и скоро подошла к маленькому домику. Заглянула в окно, видит – в домике старуха сидит. Зумрад обрадовалась, зашла в домик, поздоровалась со старухой и рассказала, что с ней случилось.

• Предыдущая
• 41/112
• Следующая