Рунная птица Джейр (СИ) - Астахов Андрей Львович - Страница 38

- Клянусь Владыке нашему, всемогущему Господу, что с небес видит и читает в моем сердце, святой и милосердной церкви, нашему императору Артону, да хранит его Благая сила, и моему доброму народу, что буду править уделом моим по чести и совести, милосердно и справедливо, по законам империи и обычаю предков наших, так, как правили до меня предшественники мои, и пусть помогут мне в том высшие силы!

- Да будет так, - сказал Кассиус Абдарко, шагнул к князю, взял у священника корону и возложил ее на голову Игана.

- Да будет! – вздохнуло собрание в один голос.

- Герольды! – зычно провозгласил граф Банаш. – Сообщите народу, что у Кревелога есть новый герцог!

- Встаньте, ваша светлость, и займите ваш престол! – предложил Лащ.

Иган прошел мимо приветствующих его выборщиков и сел на герцогский трон.

- «Вот и все, Рорек, - подумал он, глядя на окружавших его дворян, склонившихся перед ним. – Ты всегда боялся замарать свои руки и потому проиграл. У меня есть все, к чему я стремился. Корона герцога, власть, сила и…И у меня есть Соня. Совсем неплохо, Рорек. Совсем неплохо».

Подсохшая царапина на шее внезапно начала зудеть. Иган потянулся к ней пальцами, почесал – и почувствовал, что сорвал с ранки корку. На подушечках пальцев осталась свежая кровь.

- Что-то не так, ваша светлость? – Выросший как из-под земли Болак смотрел на герцога встревоженными глазами.

- Чепуха. Дай мне платок.

Кассиус Абдарко смотрел на герцога и едва заметно улыбался.

***

Пурга над северными равнинами стихла к ночи. Небо отчистилось от туч, и снега заискрились под полной луной.

На пепелище Лесной усадьбы будто роилось множество зеленых светляков – это десятки волков прибежали сюда, чтобы попировать на обгоревших останках людей и домашней скотины. Падали было много, и потому волки не грызлись между собой: всем хватит. Самая большая стая собралась на холме, там, где еще несколько дней назад стояла усадьба князей Трогорских.

Однако насытиться волкам не удалось: звери почувствовали опасность. Инстинкт заставил их разбежаться прежде, чем на дороге, ведущей к усадьбе, показались три всадника, темные и молчаливые, как ночь, которая породила их. Их вороненые пластинчатые доспехи жирно поблескивали в свете луны, точно смазанные дегтем, в золотых коронах, надетых на шлемы, вспыхивали алмазные искорки. Порывы ветра развевали тяжелые плащи, подбитые дорогим мехом. Кони всадников, могучие и рослые, шли неторопливым шагом, легко вытаскивая ноги из плотного снега. Проехав мимо сгоревших, все еще чадящих гарью домов посада, троица начала подниматься вверх, к пожарищу, оставшемуся от усадьбы.

Въехав в ворота, всадники остановились. Некоторое время они стояли в молчании, потом один из них соскочил с седла, передав поводья соседу справа. Неторопливым шагом направился к руинам княжеского терема. Усыпанный пеплом снег скрипел под его коваными стальными сапогами.

Темный воин остановился у самого пепелища. Постоял недолго, будто созерцал страшное дело рук людских. А потом выпростал из-под плаща левую руку, в которой был зажат хрустальный флакон, и вытащил из флакона пробку.

Содержимое флакона немедленно превратилось в темный, отсвечивающий пурпуром тяжелый пар и, вырвавшись из горлышка, поползло по снегу в сторону огромной груды оставшихся от терема обгорелых развалин. Здесь туманная змея распалась на сотни щупалец, и они в мгновение ока просочились в щели между обугленными бревнами. От прикосновения этих щупалец недогоревшие бревна затлели, выбрасывая в ночь синие искры. В воздухе запахло серой и смертью. В пару мгновений пурпурный пар рассеялся, и сразу вслед за этим раздался тяжелый, смертный стон, и шел он из-под руин.

- С возвращением, брат, - сказал воин, открывший флакон. – Мы рады тебе.

Из груды головешек и обломков раздались могучие удары, и некоторое время спустя воин увидел того, кого пробудила его магия. Черная, изглоданная огнем фигура выбралась из-под обломков и замерла, глядя на воина пустыми, выеденными пламенем глазницами.

- Трое придут к трем, - сказал воин, протягивая руку восставшему мертвецу, - те, в чьих жилах течет королевская кровь, кто погиб и был пробужден ото сна. Ты первый, кто призван. Будь четвертым из шести.

Сгоревшая плоть мертвеца менялась на глазах. Месиво из обугленных мышц и перемешанной с пеплом сукровицы, быстро покрывала новая чистая кожа – восставший приобретал прижизненный образ. Завились на голове буйные седеющие кудри, окладистая борода скрыла подбородок. А потом князь Рорек Трогорский смог, наконец, открыть глаза и увидеть темного воина.

- Кто ты? – прохрипел он.

- Я первый из Трех, - ответил темный. – Мы пришли за тобой, князь. Знаки последних времен указывают на тебя. Ты заклятая душа, и ты служишь нам, трем Бессмертным. Запомни это, князь.

- Зачем снова… испытывать эту боль?

- Боль это жизнь. Радуйся, что ты жив, князь. Твой конь и твое оружие ждут тебя, - сказал темный. – Нам пора. Время битвы приближается.

Князь Рорек покорно кивнул и прижал ладонь к сердцу, которое не билось. Но князь этого даже не заметил.

Прежде чем спуститься с холма, где еще недавно стояла усадьба князя Трогорского, всадники, которых теперь стало четыре, остановились, и один из темных поднес к губам витой рог из черной кости, окованной золотом. Долгий протяжный сигнал наполнил ночной воздух – и был услышан.

***

День был солнечный, но на капитана Эсмона Дортрая упала тень, будто туча наползла на солнце, и сразу стало холодно. Капитан поежился, поднял глаза. «Красная Чайка» вошла в канал, проходящий между башнями Рабских Казематов. Это они закрыли от Эсмона солнце.

Эсмон бывал в гавани Зараскарда не раз и не два, но еще никогда у него не было такого дурного предчувствия. И кто его знает, может быть уже сегодня он и его люди окажутся в одной из этих страшных башен? Эсмон и сам не мог объяснить, почему после всего случившегося в Грее, он решил вернуться и предстать перед Аштархатом. Наверное, испугался последствий. Бегать от Аштархата всю оставшуюся жизнь не получится – у владык Зараскарда кругом глаза и уши. Рано или поздно нанятый Кругом ассасин вырежет у него сердце. И еще, Эсмон хорошо помнил поговорку, которую часто повторяли местные работорговцы; «Все рабы мира рано или поздно проходят через Зараскард». Так оно и есть. Торговать рабами – значит иметь дело с Зараскардом. Без вариантов. Капитан Эсмон бросать свое прибыльное дело не собирался.

Правда, в этот раз его трюмы пусты. И шкатулка в его каюте тоже пуста. Дело, которое могло принести ему тысячу золотых и небывалые для чужеземца торговые привилегии в Зараскарде, провалено. Эсмон был в ярости, когда на корабль вернулся Таласкир и рассказал о случившемся. Капитан немедленно отправился с двадцатью вооруженными моряками на берег, но беглецы успели уйти. Сумерки заставили их вернуться на корабль. Всю ночь Эсмон пил у себя в каюте, а утром вышел к команде и сказал:

- Кто-то из вас думает, что я слабак. Но я докажу, что умею проигрывать один кон и выигрывать всю игру. Господин Эспай, - обратился капитан к рослому моряку с окладистой бородой и пшеничными волосами, заплетенными в косички, - вы назначаетесь боцманом вместо бедняги Лореля.

- Да, капитан, - ответил верзила. – Благодарю, капитан.

- Слушайте мой приказ, господин Эспай. Матросу Таласкиру дать двадцать ударов линем за бегство с места сражения. Всем остальным сниматься с якоря – мы идем в Зараскард.

Таласкир вопил, когда его пороли. Это было, конечно, несправедливо, но Эсмону было необходимо сорвать зло хоть на ком-нибудь. А еще он поклялся, что однажды найдет проклятых молокососов, и тогда старый пес Терданаль перевернется на том свете в гробу, узнав, как капитан Эсмон поступил с его отродьем.

«Красная чайка», следуя за юркой лоцманской фелукой, под всеми парусами вошла в канал. Стало совсем холодно, запахло гнилью и сыростью. Сотни чаек и черных бакланов с хриплыми криками кружили над головой Эсмона. Огромные сложенные из циклопических каменных блоков, усыпанные огнями сотен факелов башни казематов нависли прямо над каналом, превращая фарватер в каменный тоннель. Они, как огромные каменные кулаки, завершали мощные дугообразные руки-молы, защищающие гавань Зараскарда от волн и врагов. Эсмон знал, что все рабы, попадавшие в этот город, прошли через Казематы. Здесь, в этих гигантских квадратных башнях, таится источник могущества и богатства рабовладельческой республики.