Валькирия - Семенова Мария Васильевна - Страница 37

• Предыдущая
• 37/104
• Следующая

Ложка Блуда была накрыта горшком. Блуд посерел лицом, но не дрогнул и поднял горшок. Из-под него с писком кинулась мышь, ложка брякнула об пол. Блуд поднял её и усмехнулся:

– Кот похозяйничал. Всё мышек полавливал, а на заедку кашу полизывал...

Сытый кот вправду мылся в углу, но усмешка у Блуда вышла кривая... Ещё одной ложки недосчитались: хозяин, Нежата, еле сыскал её, палкой выкатил из-под лавки. Он сказал, ложка лежала чашечкой кверху, и тут же зло пнул кота.

Славомир с братом клали ложки у себя наверху. Судьба вождя ходит отдельно, не для наших простых глаз. Велета подбежала к ним спрашивать, и оба ответили, мол, всё хорошо. На их месте я тоже соврала бы, даже если бы в точности знала, что дедушке уже недолго ждать меня за чертой.

Пушистые кудри Велеты легко сохли после мытья, но банный дух она еле переносила – голова кругом бежала, сердце выпрыгивало. Я наоборот: хоть кого могла пересидеть в самом жару, зато косищу сушить – мука и скука.

В этот раз Банник ничем нас не обидел. Не обварил, не напугал. Мы оставили ему доброго пару, свежий веничек и лохань чистой воды. Я свела Велету наверх, уложила, блаженную и разомлевшую, и пошла в дружинную избу чесать волосы перед огнём. Села, вытянула босые ноги к теплу очага, вынула беленький костяной гребешок, простой, короткозубый и крепкий.

Он один жил у меня долго, другие, красивые, все скоро ломались.

Наверное, здесь никогда раньше не было, чтобы девка ходила не в услужение и не в гости, чтобы садилась, как у себя дома, и расплетала косу сушить. Я была дома. Во всяком случае, не топтала порога, ожидая, пока пригласят. И видеть не видела мужей и ребят, сразу начавших подмигивать и шутить. Им, славным, мимо девки что мимо гороха – пройти да не цапнуть!.. Я давно это поняла и не обращала внимания. Я смотрела в огонь. Про меня забудут ещё прежде, чем коса высохнет до половины.

Я чесала волосы и думала, что вместо моей руки здесь могла быть другая. В два раза шире и в три раза сильней. Только она не стала бы дёргать гребень, как это делала я. Да и космы упрямые под нею сами легли бы волосок к волоску, шелковиночка к шелковиночке. В утро замужества косу срезают чуть-чуть пониже затылка, особенно если девчонка сбежала с ладой из дому, – нести отцу-матери в доказательство, в освящение нового родства. Ой, как же захолодит мой затылок острое лезвие в любимой руке... А может, коса моя приглянется Тому, кого я всегда жду, он оставит её и будет сам плести-расплетать, пускать пальцы в русую гущину... всё равно её некуда нести срезанную, стянутую у корешка...

Было мне печально и сладко. Я в самом деле крепко задумалась и не заметила, как поднялся Блуд и шагнул вдоль лавки ко мне.

– Пойдём! – сказал он намеренно громко. – Давно что-то я красивых девок не целовал!

Я рассказывала, как мы с ним схлестнулись. Он не простил меня, язвил то и дело, но в доме, при людях, при очажном огне не ждут пакости и от врага, Я вскинула голову, потому что он собрался взять меня за плечо. Я помню, как трепыхнулись во мне изумление и обида. Нет, не страх. Бояться его, ещё не хватало. Просто Блуд застал меня над добрыми мыслями, когда душа размягчается и опускает щит наземь и злые слова, от которых бы отмахнуться, втыкаются, что ножи в бок без кольчуги.

Посмей он тронуть меня, я бы не пощадила. Но заступа явилась нежданная, непрошенная: Славомир подошёл сзади и взял Блуда за шиворот и за штаны. Он был силён! Поднял взрослого парня, словно щенка, напрудившего лужу на мытом полу... и под начавшийся хохот швырнул из избы вон. Блуд руками взмахнуть не успел. Дверь за ним бухнула. Во влазне упало что-то, покатилось со стуком...

Надобно молвить, хохот мужчин очень мне не понравился. Не из-за Блуда – жалеть его я и не думала, хотя, конечно, что-то свербило. Я просто решила: а ну Славомир сейчас встанет передо мною и повторит те же слова?.. Так ли ринул бы молодца, досадившего иной девке, не мне?.. И нет на него укорота, кроме вождя, а вождь ему брат.

Вот когда я, дурища, как следует поняла, что вовек не стану здесь равной, никого не заставлю забыть о естестве. Всё это давно должно было случиться. И будет теперь повторяться, пока я в конце концов с кем-нибудь не пойду. А чего ещё ждать? В этом воинском доме не будет с меня даже самого малого проку, одна алчба и раздор. Может быть, потому воевода и не хотел меня принимать. И правильно делал. Вот родилась бы я дочерью Хагена или Плотицы... да и то, Плотица не вождь...

Славомир шагнул мимо меня, едва посмотрев. Он усмехался, однако, по-моему, больше затем, чтоб спрятать досаду. Может, и в самом деле не стоило так уж казнить речистого Блуда. Однако вылитого не поднимешь. Да варяг и не собирался.

Я провела гребнем ещё раз или два, но руку что-то держало, волосы путались. Лавка была жёсткой, очаг немилосердно дымил. Я дождалась, чтобы глядело поменьше народу, смотала косищу, тихонько встала и вышла.

Во влазне старая Арва недоуменно обнюхивала на полу пятно размазанной крови... Я подумала, как это новогородца метнуло лицом по твёрдым доскам, и внутри что-то поёжилось. Уязвимая девка, я никак не могла бросить обычай примеривать чужие шишки к себе. Арва подошла к внешней двери, оглянулась и нерешительно вильнула хвостом. Я собиралась поболтать немного с Велетой, досушить косу и лечь. Но было очень похоже, что в горнице мне будет так же тошно, как и внизу. Я убрала ногу со всхода. Нашла на гвозде просторный войлочный плащ, подарок наставника. Бросила на плечи, взяла псицу за ошейник и выглянула наружу, в сырые оттепельные сумерки.

Через двор к дому брёл один из двоих сторожей. Длиннополая шуба, подмокшая снизу, хлюпала по скользкому снегу. Я спросила его, не видел ли Блуда. Оказалось, Блуд только что ушёл за ворота босой и на нетвёрдых ногах. Отрок шёл об этом сказать, так что, наверное, всё устроилось бы без меня, но судьба судила иначе, и я до сих пор за это ей благодарна.

Арва по-галатски значило Быстрая. Может, когда-то она в самом деле бегала быстро, но ныне в кривых старческих лапах совсем не было прыти. Следы вели к берегу. Я представила чёрную прорубь и медленно лопавшиеся пузыри и закричала на Арву, понукая бежать хотя немножко быстрей. Блуд выбрал для спуска крутую обледенелую тропку. Стоило нам шагнуть, и тупые когти не удержали, сука взвизгнула и поехала вниз, потянув с собою меня.

• Предыдущая
• 37/104
• Следующая