Газета. Магия и Жизнь 2014/17 - Степанова Наталья Ивановна - Страница 12

Иногда питье и вода, предназначавшиеся человеку, предлагались колдуну-обидчику, если более сильный ведун мстил по просьбе обиженных. Реакция на еду или питье с наговором порой бывала просто страшная.

«…Вот она нас накормила, сама села, куском макнула в кулагу и только надкусила – сразу на пол, пена изо рта, бить ее стало… Отец рассказывал; вот ее хлестало, ажио волосы на себе рвала…» (Из собр. В. П. Зиновьева.)

Испортить человека можно было с помощью наговора на его след, оставленный босой ногой. Чары наводились либо на месте, для чего в него втыкались иголки с наговором, либо след вынимался и волхование происходило уже дома, у печи или в бане. Чары на след служили как для обычной порчи, так и для любовной ворожбы.

Истребить человека колдун мог с помощью подручной нечистой силы. Он насылал на человека чертей, которые мучили его по ночам.

«…До двенадцати часов дома, а потом как вскочит, начинает вокруг избе кружачить. Кружачит, кружачит – а как петух запоет, упадет и лежит.

А еще было: возьмет два ведра песку, обсыпет себя и так спит. А утром проснется – а песок-то в ведрах. Черти, видать, собирали». (Из собр. В. П. Зиновьева.)

Так рассказывает быличка о несчастном мужчине, которого мучила собственная мать-колдунья.

Порча с помощью нечистого могла быть наслана под видом икоты. В человека вселялся как бы личный бес. Икотницы и икотники, называемые еще кликушами, страшно мучились, поскольку приступы начинались в самое неподходящее время. Часто сидящий в них бес говорил то, что сами они не хотели сообщать другим. Такие страдальцы не могли войти в церковь или во время службы начинали там кликушествовать: падали и бились на земле в корчах и муках. У икотников различают несколько стадий болезни. «У сынка уж то, что говоруха отстала, а почалась «немуха», нет у него молвы, как у людей, а только рык да крик, подобно лесному зверю, – волку бы, что ли, сказать. Худо у таких-то одно: из «немухи» сама «смертна» нарождается. Бьется-бьется ин человек, почнет его ломать справа налево всякими судорогами, а в них и сама смерть приключается. Ведь сто бесов животы-то гложут».

Лечить икотников особенно трудно. Иногда их отчитывали в церкви, но вернее было обратиться к сильному колдуну. При отчитывании или на молитве икотник сам называл того колдуна, который в него вселил беса.

Деяния колдуна, воплощенные в словесную форму, иногда доходили до широкой публики. Обычно известными становились те заклинания, которые не считались особенно серьезными и вредными. Так, на границе дозволенного и недозволенного находилось волхование, связанное с любовными чарами. Привораживанием любовных пар и насыланием остуды на любящих занимались часто не только колдуны, но и знахари. Им активно помогали в том и сами заинтересованные лица. В любовных присушках и отсушках, используемых различными заклинателями, есть некоторые различия. Знахари белой, магии использовали те заговоры, которые по содержанию не противоречили их практике. Колдуны, естественно, обращались при этом к дьявольскому миру. Малоопытные заклинатели использовали то, что им удалось случайно узнать. Считалось, что воздействие колдуна и его текстов много сильнее, чем знахаря. Но к представителям черной магии часто опасались обращаться, боясь божественного возмездия для себя и вреда для того, кому адресовалось заклинание.

Произнося заговор, заклинатель отрекается от божественной силы и передает себя в руки дьявола. Видимо, это рассматривалось как единичное обращение к нечисти – грех, который позже можно замолить.

«Не молясь ложуся спать и не перекрестившись, встану не благословясь, пойду из двери в двери в трое двери, из ворот в ворота в трое ворота, в чистые поля. На мори на Окияне, на острове на Буяне стоят три кузницы. Куют кузнецы на четырех станках. Бес Салчак, не куй белого железа, а прикуй доброго молодца (или красную девицу) кожею, телом, сердцем (такими-то глазами и кудрями). Не сожги орехового дерева, а сожги ретивое сердце в добром молодце (красной девице); в естве бы не западал, в питье бы не запивал, во сне бы не засыпал, во всем бы меня почитал и величал, светлее светлого месяца, краснее красного солнца, милей отца, матери, роду и племени. Ключ – небо, замок – земля».

Похожие заговоры произносятся и при напускании остуды. В них также, помощниками выступают нечистые.

«Встану не благословясь, пойду не перекрестясь, из избы не дверями, из двора не воротами; выйду я дымным окном, окладным бревном, пойду я не в чистое поле.

Не в чистом поле есть пенья да коренья. На этом пенье на коренье стоит избушка на курьих ножках; в этой избушке есть холодная печка, на этой печке сидят кошка, да собака. Как они сидят чапаются, плюются, харкаются, друг друга в руки не даваются, так (имярек) друг друга в руки не давались, чапались, царапались, плевались, харкались и век ненавиделись».

Впрочем, любовные заговоры могут быть иными и напоминать обыкновенные лечебные заклинания. По всей вероятности, такими текстами пользовались приверженцы белой магии.

Колдун всегда адресовал свои просьбы только черным силам. Если, например, он хотел наслать икоту, то произносил следующее отречение: «Отрекаюсь Бога и Животворящего Его Креста, отдаю себя в руки дьяволам… Пристаньте сему человеку скорби, под названием икоты, трясите и мучьте (имярек) до окончания жизни… Как будет сохнуть соль сия, так сохни и (имярек), отступитесь от меня дьяволы, а приступите к нему…»

Приобщенный к черной магии человек мог видеть или не видеть вызываемую им силу. Иногда помощники являлись ему в их естественном виде. Порой, если они находились постоянно при колдуне, их могли видеть некоторые люди.

Это могли быть не только черти. Знающие люди иногда вызывали и иных существ ирреального мира. Чтобы обратиться, например, к лешему, в купальскую ночь надо было отправиться в лес, «найдя осину, срубить ее так, чтобы она вершиной упала на восточную сторону; на пне срубленной осины, став лицом на восток, нагнуться и, глядя в отверстие, образовавшееся между ногами, говорить: «Дядя леший, покажись не серым волком, не черным вороном, не елью жаровою, покажись таким, каков я»».

Существовала аналогичная возможность вызвать дворового. По одному из способов человек, совершив ряд ритуальных действий, должен был среди ночи выйти к двери хлева с заклинанием: «Дядя дворовый, приходи ко мне не зелен, как дубравный лист, не синь, как речной вал, приходи таким, каков я, я тебе христово яичко дам».

Возможно было и общение с водяным по инициативе человека. Но знающие люди старались не заключать с ним никаких сделок, а просто с помощью заклинаний отбирать у водяного его имущество.

Вера в силу приобщенных к сфере черной магии до недавнего времени в восточнославянских селениях была практически абсолютной. Много рассказывают о колдунах и ведьмах и сейчас.

Кстати, если бы мы были немного более внимательны к древнему знанию, то не делали бы многих ошибок, активно вторгаясь в непознанную сферу нашего бытия. Например, поспешное всеобщее увлечение телесеансами психотерапевтов, как известно, вместо улучшения здоровья у многих людей приводит как раз к обратному. Ах, если бы мы знали и помнили о том, что народная медицина в отношении лечения биополем была столь осторожна! Наши предки прекрасно понимали, что далеко не каждого человека может лечить знахарь и даже не на каждого действует колдун. Это делалось избирательно, как, впрочем, и весьма избирательно передавалось знахарское и колдовское искусство – искали схожего по типу поля человека. Народной культуре хорошо известно: мир биполярен, основан на противостоянии двух начал.

Думается, многочисленные вопросы до сих пор таинственного мира, в котором мы живем, могли значительно быстрее обрести свой ответ, если бы мы лучше знали собственное прошлое. Может быть, тогда мы научились бы с большей осторожностью вести себя в этом мире, чтобы не нарушать его целостности и равновесия, а также не причинять вреда себе и другим.