Мечом раздвину рубежи - Серба Андрей Иванович - Страница 1

• 1/158
• Следующая

Из энциклопедического словаря. Изд. Брокгауза и Ефрона, т. ХПА, Спб., 1894

ИГОРЬ РЮРИКОВИЧ — великий князь Киевский, сын Рюрика. Умирая (879), Рюрик вручил правление и малолетнего Игоря Олегу. Игорь начал княжить лишь после смерти Олега, в 912 г. Брак Игоря с Ольгою летопись относит к 904 г. Едва смерть Олега стала известной, древляне и другие племена восстали, но Игорь заставил их смириться, а воевода его Свинельд покорил угличей и взял их город Пересечень, за что и получил их землю в управление. В 914 г. близ пределов России явились впервые печенеги, которых Игорь встретил с многочисленным войском. Печенеги, не решаясь вступить в бой, заключили с Игорем перемирие на пять лет.

Игорь — первый русский князь, о котором сообщают иноземные писатели (Симеон Логофет, Лев Грамматик, Георгий Мних, Кедрин, Зонара, продолжатели Феофана и Амартола, Лев Диакон, кремонский епископ Лиутпранд). В 941г. Игорь предпринял поход на Грецию. С флотом в несколько сот ладей Игорь пристал к берегам Вифинии, распространил свои опустошения до Воспора Фракийского и подступил к Константинополю. Греческий флот был в то время в отсутствии, в походе против сарацин. Тем не менее суда Игоря не выдержали «греческого огня» и сам он спасся только с десятью судами. В 944 г. Игорь при содействии варягов и печенегов возобновил свое нападение на Грецию, но греческие послы встретили его еще по эту сторону Дуная и предложили выкуп, вследствие чего Игорь возвратился в Киев. В 945 г. прибыли в Киев греческие послы для подтверждения этого мира; с ними Игорь отправил в Царьград собственных послов, которые и заключили договор, приводимый летописцем под 945 г. Договор этот неизвестен византийским историкам, что послужило Шлецеру одним из главных оснований к сомнению в подлинности его, но позднейшие исследования устранили эти сомнения. В этом наиболее пространном из договоров русских с греками Х в. весьма много положений частного международного права, в которых усматривали древнерусские народные обычаи; на основании их Эверс нарисовал цельную картину нашего древнего юридического быта. Сергиевич, утверждая, что положения эти действовали только на греческой территории, и притом в столкновениях греков с русскими (а не русских между собою), доказывает, что при составлении этого договора русские обычаи принимались во внимание лишь постольку, поскольку не противоречили стремлению греков наложить узду на примитивные нравы Руси, и в частности на господствовавшее у нее начало самоуправства. Этим значение договора как источника русского права в значительной степени умаляется, зато выдвигается другая сторона договоров русских с греками как первых по времени памятников, в которых выразилось влияние на Русь Византии. Кроме племен, обитавших по обе стороны Верхнего и Среднего Днепра, владения Руси при Игоре распространялись, по-видимому, на юго-восток, до Кавказа и Таврических гор, на что указывает статья договора 945 г., обязывавшая Игоря не допускать нападений черных болгар (т. е. болгар, обитавших на Нижней Кубани и в восточной части Крыма) на Корсунь и другие греческие города в Тавриде, а на севере достигали берегов Волхова, что можно вывести из указания Константина Багрянородного на то, что при жизни Игоря в Новгороде княжил сын его Святослав. Смерть Игоря летопись относит к 945 г. Случилась она на полюдье. Не удовольствовавшись данью, уже полученной с древлян, Игорь с небольшою частью дружины вернулся к ним за новой данью, но древляне, и именно жители Коростена, с князем своим Малом во главе, возмутились и убили Игоря. По словам одного византийского историка (Льва Диакона), древляне привязали его к верхушкам двух нагнутых друг к другу деревьев, а потом отпустили их — и Игорь был разорван.

Сын, боги даровали тебе счастье родиться русичем! Ты получил от них два великих дара. Ты волен, как ветер, и лишь ты творец собственной судьбы. Ты сделал свой первый вздох на священной земле предков, которая отныне стала твоей. Однако у тебя, вольного и гордого внука Перуна, несметное число ворогов. Тех, что издавна желают лишить тебя воли и превратить в своего раба. Тех, что во сне и наяву мечтают уничтожить твой народ и отнять у тебя родную землю. А посему, помимо даров Неба, прими дар и от меня, своего отца. С ним ты отстоишь собственную волю, сбережешь честь и славу пращуров, защитишь от недругов Русь! Микула медленно, не отрывая глаз от лица сына, отстегнул от пояса меч, рванул из ножен. Лучи солнца, попадавшие в горницу через приоткрытую Людмилой дверь, ярко заиграли на широком прямом лезвии, тускло замерцали на украшенной серебром с чернью рукояти. Коротко размахнувшись, Микула всадил клинок в пол перед колыбелью сына. Нагнувшись, положил рядом с мечом ножны, выпрямился.

— Сын, от Неба и отца ты получил три неоценимых дара,о которых мечтает каждый смертный. И ежели ты вступил в сей мир просто русичем, то сейчас стал русичем-воином, внуком Перуна! Отныне твоя судьба нерасторжима с судьбой Руси, а потому да благоволят к тебе наши боги!

Микула тряхнул головой, отбрасывая с лица волосы, надел шлем. Всмотрелся напоследок в лицо сына, развернулся, направился к двери. И лишь когда он переступил порог горницы, Людмила шагнула ему навстречу. Ей хотелось броситься мужу на шею сразу, только он появился на подворье и соскочил с коня, но, внучка и дочь воина, она с первого взгляда поняла — покуДа этого делать нельзя. Помимо десятка воинов-порубежников Микулы, она приметила среди въехавших на подворье всадников двух гридней великого князя и догадалась, что в Киев муж прибыл по княжьему зову, а не пожаловал по собственной воле.

Ежели по пути к великокняжескому терему он свернул домой, то вовсе не для встречи с женой. Ему надлежало выполнить святой и непреложный закон воина-русича — напутствовать на служение Руси нового воина, коему в уготованный Перуном урочный час следовало сменить отца на многотрудной стезе защиты родной земли и приумножения воинской славы предыдущих поколений русичей. Наставляя сына на бранный путь и вручая отныне его судьбу и жизнь в руки Перуна, бога русичей-воинов, Микула исполнял долг перед Небом и Русью, а этот долг был выше долга перед великим князем. Ибо нового воина-русича посылали на землю боги, в то время как великий князь был лишь простым смертным, одним из многих внуков Перуна.

Людмила прильнула к мужу, заглянула в глаза.

— Так скоро уходишь?

— Великий князь ждать не привык. Коли велено прибыть с порубежья, значит, дело спешное.

— Когда увижу тебя снова?

— Как только освобожусь.

Микула рывком оторвал Людмилу от пола, держа перед собой на вытянутых руках, несколько мгновений разглядывал ее. Зарылся лицом в густые волосы жены, прошептал на ухо:

— Коли б не великокняжеские гридни на подворье, ни за что не расстался с тобой так быстро. Верь.

— Верю.

Людмила выскользнула из рук Микулы, поправила волосы, уступила мужу дорогу.

— Иди, любый. Чем быстрее справишь княжье дело, тем скорее будешь дома. И не задерживайся на пиру, княжьи дела никогда не обходятся без застолья.

— Не задержусь. — Микула сделал шаг и остановился. — А где Роксана? Не видел ее ни на подворье, ни в доме. У подружек или у матери в.селе?

— В городе твоя сестра. А вот где — не знаю. Разве не помнишь, что с ней бывает, когда Олега видит?

— Олега? Но ведь он…— Микула недоверчиво глянул на Людмилу. — Неужто и его отозвали с речного порубежья?

• 1/158
• Следующая