Мечом раздвину рубежи - Серба Андрей Иванович - Страница 17

• Предыдущая
• 17/158
• Следующая

— Получается так, сотник. Но ведь ты не хазарский купец и не буртасский стражник, а потому мое имя не должно тебя страшить или делать нас недругами. Наоборот, ты спас мне жизнь и сейчас сидишь за моим столом. Посему забудем о купцах и стражниках, разбойничьих атаманах и княжеских сотниках, а поговорим как вольные люди и воины. Что же касаемо моего имени, зови, как желаешь, — атаманом или Казаком.

— Будь для меня, как и для своих людей, Казаком.

— Добро, а теперь пора перейти к трапезе, — атаман плавно повел рукой над столиком. — Ешь и пей все, что душа желает. Что окажется не по вкусу — не взыщи: еда-питье из купеческих караванов, а потому и вина лежит на их покойных хозяевах.

— Богатенько живут твои разбойнички, — сказал Микула, окидывая взглядом столик. — Такое угощение я видывал лишь на великокняжеских застольях.

— За такое житье мы дорого и платим. Сам видел, чем и как потчуют нас, окажись мы в руках стражников. Да что мы с тобой, сотник, о невеселом — давай переменим разговор. Что станешь пить для начала: меды русские, вино ромейское, хмельные настойки буртасские, пиво булгарское?

— Начнем с ромейского вина зелена. Давненько не пробовал его, пожалуй, и вкус забыл.

— Забыл — вспомнишь. Как пить будешь: по-русски — не смешивая ни с чем, или по-ромейски — разбавляя водой?

— По-русски. Воды, коли пожелаю, и так досыта напьюсь.

— Так и станем пить — по-русски. Да и как нам, двум воинам-русичам, пить иначе? — Атаман разлил вино в два серебряных кубка, протянул один Микуле. — За тебя, сотник, за твою удачу и воинское счастье.

— За тебя, Казак, чтобы судьба как можно дольше хранила тебя от рук стражников, — не остался в долгу Микула. — Слава!

— Слава!

Микула действительно давно не пил заморского вина, пожалуй, с осени, когда по велению великого князя он с сотней всадников отправился на порубежье с Дикой степью. Поэтому сейчас Микула пил вино медленно, короткими глотками, вдыхая его аромат и наслаждаясь терпким вкусом. Будучи близким человеком к Игорю и часто участвуя в княжьих пирах, Микула знал толк в винах и понимал, что вино, которым угощал его разбойничий атаман, было не то, что пьют ромей-ский охлос(Охлос — чернь, простонародье (визант.).) и простые воины-русичи, а то, которым утоляли жажду, заодно веселя душу, обитатели византийских дворцов и княжеских чертогов. Выходит, он на самом деле являлся для Казака дорогим гостем, если тот не жалел для него такого вина!

Снаружи раздались топот копыт, голоса, звон оружия, и в шатер просунулось лицо бородача, будившего Микулу.

— Разве я не сказал, чтобы меня не беспокоили? — нахмурив брови, раздраженно спросил атаман.

Косясь на Микулу, бородач произнес оправдывающимся тоном несколько слов на незнакомом Микуле языке, и атаман уже миролюбиво сказал:

— Пусть войдет. Один.

Голова исчезла за пологом, и атаман вновь наполнил кубки.

— Прости, сотник, что вынужден прервать трапезу. Меня долго не было на острове, и здесь за это время произошли события, в которые я должен немедля вмешаться. Выпьем теперь за нас обоих, и не скучай, покуда я буду заниматься своими делами.

Едва они успели осушить кубки, как в шатре появился новый человек. Высокая лохматая шапка была низко надвинута на лоб, из-под бровей сверкали узенькие глазки, лицо заросло рыжей клокастой бородой. Бросив на Микулу подозрительный взгляд, незнакомец приблизился к столику, широко разбросил руки в стороны, оскалил зубы в улыбке. Атаман, поднявшись, шагнул из-за стола к пришедшему, так же расставил руки и крепко обнялся с ним. Указал ему на ковер у столика и, когда тот сел, протянул кубок с вином. Они вдвоем выпили, после чего некоторое время разговаривали, точнее, атаман задавал вопросы, а рыжебородый отвечал. Язык, на котором они говорили, был неизвестен Микуле, хотя в нем встречались знакомые ему буртасские и хазарские слова, а иногда и славянские. Может, это был и не язык, а смешение многих языков и наречий, к которому вынуждено было прибегать собравшееся на Зеленом острове разношерстное разбойничье сборище, дабы понимать друг друга. Однако из того немногого, что смог понять Микула, он догадался, что разговор шел о плывшем по Итиль-реке купеческом караване, за которым разбойники уже несколько суток следили и который теперь собирались захватить.

Вначале, жадно утоляя разыгравшийся после вина аппетит, Микула слушал разговор вполуха, но вдруг ему в голову пришла неожиданная мысль. А что, если кто-то из находящихся на Зеленом острове разбойников участвовал в нападениях не только на речные купеческие караваны, но и на морские? В том числе и на те, что совершали плавания по Хва-лынскому морю? А ведь он, Микула, имеет задание великого князя узнать как можно больше о становищах морских разбойников и местах, где они могут прятать свою добычу. Кто знает, возможно, сейчас удача сама идет ему в руки и его встреча с заточенным в сундуке разбойничьим атаманом была действительно не случайной, а уготованной Небом?

Всецело захваченный этой мыслью, Микула с нетерпением стал ждать окончания разговора атамана с новым гостем. Вот они замолчали, выпили еще по кубку вина, на прощанье обнялись. Атаман проводил рыжебородого к выходу и возвратился на прежнее место за столиком. Беря инициативу в собственные руки, Микула сам налил вина в кубки, поднял свой:

— За твои удачи, Казак! И не только на суше, но и на воде!

Теперь Микула не смаковал вино, а выпил его залпом, словно воду, и, дождавшись, когда опустеет кубок атамана, спросил:

— Казак, как вижу, твои люди промышляют в степи и на Итиль-реке. Не приходилось ли им бывать и на Хвалынском море?

Рука атамана, принявшегося вновь наполнять кубки, застыла в воздухе, а сам он пытливо взглянул на Микулу.

— Как знать, сотник, может, и приходилось. Прежде чем судьба свела их со мной, им всем довелось многое пережить и повидать. Возможно, чьи-то пути-дорожки на Зеленый остров пролегли и через Хвалынское море.

Микула засмеялся, шутливо погрозил атаману пальцем:

— Ой, хитришь, Казак! Небось, прежде чем принять нового человека в свою ватагу, стремишься узнать о нем все. Иль приближаешь к себе и даешь приют на Зеленом острове кому попало?

Атаман тоже рассмеялся, однако прежнее беспечное выражение с его лица будто сняло рукой.

— Нет, сотник, случайных людей у меня нет, и прежнюю жизнь каждого я знаю, как свою. Да, среди них есть те, кто бывал раньше на Хвалынском море, но об этом они не будут говорить с первым встречным. Понимаешь меня?

— Вполне. Ты прав, я не тот, с кем они будут откровенны. Но ведь ты доверяешь мне, не так ли? Так почему я не могу знать о ком-то из твоих людей частицу того, что знаешь ты? Ведь я не прошу ни показать мне этого человека, ни рассказать историю его жизни полностью, мне интересно лишь то, почему и когда он был на Хвалынском море, что там делал и видел.

— Почему и когда, что делал и видел, — медленно повторил атаман и, запрокинув голову, оглушительно расхохотался. Уняв смех, наклонился к Микуле, доверительно сказал: — Сотник, ответы на подобные вопросы часто хочу услышать и я. Знаешь, когда? Когда собираюсь на кого-то напасть и, не желая попасть впросак, хочу знать все о недруге и о том месте, где мне предстоит сойтись с ним в бою. Как мне сдается, люди, побывавшие на Хвалынском море, нужны тебе по той же причине?

Микула не стал играть в прятки: прояви в важном для себя разговоре неискренность или начни лицемерить — получишь в ответ то же самое.

— По той, Казак, — ответил он, глядя прямо в глаза собеседника. — И ты, желавший, чтобы я называл тебя русским братом, не можешь отказать мне… коли действительно причисляешь себя к русичам и не желаешь напрасного пролития их крови.

Промолчав, атаман взял в руки свой кубок и, впервые не предложив Микуле выпить вместе, начал неторопливо цедить вино сквозь зубы. Его глаза были полузакрыты, взгляд направлен перед собой. Когда вино было выпито, он протянул Микуле его кубок.

• Предыдущая
• 17/158
• Следующая