Когда врут учебники истории [без иллюстраций] - Балабуха Андрей Дмитриевич - Страница 3

• Предыдущая
• 3/110
• Следующая

А вот мотивы у них были разными, хотя все-таки и немногочисленными.

Мотив первый — личные цели. Придумывая в своей «Палиподии» историю с тенью Елены Прекрасной, Стесихор обеспечивал себе благосклонный прием в Спарте, где намеревался прожить некоторое время: ведь там Елена почиталась уже не как венценосная супруга царя Менелая, но как богиня.

Мотив второй — привлечение внимания. Проще всего сделать это с помощью элементарного приема, вывернув события наизнанку, объявив бывшее небывшим и наоборот. Все знают, что в Троянской войне победили ахейцы, а я примусь утверждать, будто троянцы; так оно или не так, а Диона Хризостома запомнят… Прибегая к помощи именно этого инструмента, в наши дни Александр Бушков доказывал, например, будто Великую Китайскую стену принялись возводить не велением императора Цинь Ши-хуанди [6] , а по приказу великого кормчего — председателя Мао.

Третий мотив представляет собой модификацию второго, однако за неимением возможности совершить историческое открытие для достижения цели из истории что-нибудь вычеркивается. Можно по-морозовски доказывать, будто никогда не существовало Древнего Рима, например. Или по-фоменковски вычеркнуть из истории тысячелетие-другое.

Четвертый мотив — политический (или идеологический). Чаще всего к нему прибегают, желая отыскать великое прошлое своего народа. Именно с такой целью наш соотечественник Василий Модестов [7] доказывал, будто древние этруски, эти духовные отцы великого Рима, — на самом деле восточные славяне, русские (этруски — эт’ русские)… Весьма, кстати, популярная сегодня среди отечественных псевдоисториков точка зрения. Что ж, гордые сыны Альбиона тоже возводят свое происхождение к троянскому герою [8] . Почему бы и нет?

Или вот сравнительно недавно британская газета «Дейли телеграф» опубликовала новый взгляд на историю основания Рима. В противовес канонической версии, согласно которой основателями Рима были Ромул и Рем, братья-близнецы, дети весталки Реи Сильвии и бога войны Марса, вскормленные Капитолийской волчицей и воспитанные пастухом Фаустулом и его женой Аккой Ларенцией, газета пишет об открытии античных стихов, рассказывающих о некоей женщине по имени Рома, которая на закате дня привела к устью Тибра троянский флот. Место настолько очаровало ее, что Рома велела сжечь корабли и строить город, который потом по всеобщему решению нарекли ее именем. Гипотезу подкрепляет и биография автора означенных стихов: поэт, мол, родился всего через 115 лет после основания Вечного Города, а потому вполне мог узнать об этих обстоятельствах из семейных преданий, поскольку уже его прадед являлся современником Ромы. Догадались, кто автор гипотезы? И правильно — женщина. Кстати, одна из ее единомышленниц недавно опубликовала труд, утверждающий, будто Иисус Христос также был — вы уже догадались? — конечно, женщиной: какому же, мол, мужчине придет в голову идея всеохватной христианской любви? Так сказать, феминизм на марше.

Но не стану утомлять вас перечислением. Мотивов можно насчитать еще несколько, однако картины это принципиально не изменит, а с подобной задачей всякий легко может справиться и сам, не слишком напрягая воображение.

Тем более что речь обо всем вышеперечисленном я вел исключительно ради одного: предупредить, что в моей книге ничего подобного вы не найдете.

Меня интересовали не построения псевдоисториков, а мифы, которыми история обрастает неизбежно и неизменно, — вследствие умысла исторических деятелей, непонимания или своеобычного понимания хода событий хронистами и современниками и так далее.

Причем мифы эти, надо сказать, отнюдь не издевательство над Клио, скорее — ее украшение. Этакое ожерелье из переливчатых многооттеночных жемчужин, которое древние греки забыли поместить на ее будто Фидием, Лисиппом или Праксителем изваянную шею. В мифах все проступает в самом чистом, совершенном и завершенном виде, будь то благородство или злодейство, подвиг или преступление, любовь или ненависть… Именно поэтому мифы и бессмертны, подобно античным богам. На них можно сколько угодно покушаться, можно доказывать их несостоятельность, однако, подчиняясь собственной внутренней логике и законам психологии, они упорно будут продолжать когда торжественное шествие, когда еле приметное существование — до тех пор, пока не умрут своей смертью. Опять же, как боги-олимпийцы. Классическое: «Великий Пан умер!» Бессмертный бог — и умер? Так что ж? Мифу ли бояться противоречий?

И в то же время каждый миф — это вызов естественному человеческому стремлению докопаться до правды. Мифу-то ведь все равно — ради своей художественной задачи он может кого угодно оболгать, сделав без вины окаянным; или, наоборот, возвеличить облыжно (очень люблю я это старое, многозначное слово, замены которому нет [9] ). И всякий раз нестерпимо хочется понять: а что же было на самом деле? Отнюдь не затем, чтобы «разоблачить» миф и «восстановить правду истории»: это делалось бессчетное число раз, однако наши основанные на документальных источниках знания о прошлом никоим образом не способны уничтожить исторический миф как феномен. Они сосуществуют, — иногда борясь друг с другом, иногда не замечая друг друга, а порою даже взаимно обогащаясь… Просто история стремится (в идеале, на деле так никогда не получается, конечно) возможно полнее описать реальную действительность, тогда как миф отбирает из нее лишь то, что ему нужно, интерпретируя отобранное так, как ему необходимо. Слишком разные у них задачи.

История — наука, помогающая ориентироваться во времени и в обществе, «наделяющая юность разумом стариков», как писал еще Диодор Сицилийский [10] , научающая работать с прошлым и, следовательно, понимать настоящее.

Иное дело миф, возникший раньше любых наук (исторической в том числе) и объяснявший, как устроен мир, где в нем место человека, к какому племени этот последний принадлежит и как ему взаимодействовать с духами, с природой, со своими соплеменниками, а также и с иноплеменниками. Из мифа человек получал сведения о мироустройстве и модель собственного поведения — то, что в терминах психологии именуется паттерном [11] . Каков паттерн — так и надлежит себя вести; каждый паттерн — готовая программа поведения в предполагаемых обстоятельствах.

• Предыдущая
• 3/110
• Следующая