Я еду на верблюде - Василевская Галина Онуфриевна - Страница 17

• Предыдущая
• 17/18
• Следующая

— Они выросли одновременно — город и плотина. Всего десять лет назад на месте города были гранитные горы. Суан, по-арабски, — розовый гранит. Асуан — город высотной плотины. В Асуане уже насчитывается сто тысяч жителей. Это не только строители плотины и города. Развивается химическая промышленность, которая дает удобрения сельскому хозяйству; добываются железная руда, мрамор, гранит…

Живут здесь в основном нубийцы… Ноб означает — золото. Нубийская пустыня богата золотом…

Я ехал и думал, что уже ничто не сможет меня удивить: столько повидал за последние дни. Подумаешь, плотина — перегородка через реку!

Было утро, шесть часов. Рабочий день здесь начинается рано. Но зато заканчивается в два часа дня. Дальше работать невозможно. Жара.

Слева от дороги виднелось легкое ажурное строение. Я узнал его, это вокзал. Сюда приходят поезда из Каира и направляются в Каир. Каждый день пять поездов. На одном из них мы и приехали. Из Каира в Асуан можно также приплыть по Нилу или прилететь самолетом.

Нас обгоняли машины с зубрами на капоте — наши минские самосвалы.

Мы выехали за город. Слева и справа гранитные горы.

— Дорогу пробили в горах, — говорил папа. — Здесь всюду гранит. Пустыня — это гранит, покрытый песком. Три года строили дорогу. Зато более прочной нет, наверное, во всем мире.

За окном снова пустыня и снова виден караван верблюдов.

— Может, купить тебе верблюда? — улыбнулся папа, — в воскресенье базар. Верблюд стоит сто фунтов.

Я понимал, что он шутит. Зачем мне верблюд? У меня есть маленький, игрушечный. Я посмотрю на него и вспомню, как ездил на настоящем.

На несколько минут автобус остановился возле фараоновских каменоломен.

— После плотины ты уже не захочешь сюда ехать, — сказал папа. — А посмотреть стоит.

Мы вышли из машины.

Еще пять тысяч лет назад здесь добывали гранит для храмов, высекали статуи, колонны, обелиски.

Один и теперь лежит, обелиск Хатшепсут, — отшлифованная глыба весом 1100 тонн. Обелиск раскололся, когда его подымали, чтобы по Нилу отправить в Карнакский храм.

Теперь по обелиску ходят туристы.

Поодаль кладбище тех, кто долбил кирками, шлифовал, гранил камень. Кладбище фараоновских времен…

Мы едем на плотину. Автобус останавливается, рабочие выходят. А мы с папой едем дальше. Наконец машина останавливается еще раз. Теперь выходим и мы. Делаем несколько шагов, и… перед нами далеко внизу открывается вся плотина.

Через гранитные туннели, покрытые железобетоном, течет вода. Нет, не течет. Она вырывается с такой могучей силой, что летит вверх, поднимается высоко над Нилом и — падает, кипит, пенится и бушует. Даже страшно смотреть. А над водой — радуга. Все цвета радуги сверкают на фоне ясного, голубого африканского неба.

— Папа, смотри! Точно как у нас после дождя!

Папа смеется.

— А здесь, знаешь, когда был в последний раз дождь? Пятьдесят лет назад.

Я смотрю на плотину — она очень красивая, из розового гранита, и прямо светится на солнце, — папа называет цифры:

— 3600 метров длина. На 111 метров возвышается она над водой, а от верха плотины до дна Нила 980 метров. 14 метров ширина дороги, которая идет по плотине.

— Вот это перегородка!

— Не надоели тебе цифры? — спрашивает папа.

Я качаю головой.

— В таком случае, могу подбросить еще. В Советском Союзе двадцать пять тысяч человек на протяжении десяти лет каждый день работали на Асуан. Техника, машины, оборудование… И главное — трудились от чистого сердца, потому что здесь живут наши друзья.

Не окинуть глазом строительство. И за день не обойдешь его пешком. Машины носятся и здесь как шальные.

Вот мы стоим у водозаборника. Далеко внизу по дороге ходят самосвалы, наши минские «зубры». И дорога, по которой они идут, и то место, где мы стоим, — все будет залито водой.

— Здесь будет дамба, — показывает папа, — а здесь озеро, самое большое в мире искусственное озеро. Пятьсот километров в длину и десять в ширину. В нем будет собираться вода, которая раньше во время наводнений на Ниле затопляла деревни и сносила в море дома феллахов, животных и самих людей. Собранную воду будут равномерно подавать на поля. Теперь воды хватит. И электроэнергии также хватит для всего Египта.

А пока еще нет ни дамбы, ни озера. Пока еще только вздыбленные горы песка, по которым ходят и ходят машины. Разравнивают, трамбуют. С одного берега Нила на другой мы едем по дороге, которая также будет затоплена водой.

Фараоны строили пирамиды, чтобы спрятать от людей свою мумию. Свободный народ строит Асуанскую плотину, которая напоит поля водой, а поля накормят людей, людей всего Египта.

Из камня, который пошел на плотину, можно было бы построить… 17 пирамид Хеопса.

Неделю я живу в Асуане.

У меня есть новый друг. Зовут его Ахмат. У него темно-коричневое лицо, короткие курчавые волосы и толстые губы. Он — нубиец.

Познакомились мы с ним на берегу Нила. Я пошел туда, чтобы посидеть на берегу. Там не так жарко: нет-нет да потянет от воды легким ветерком.

На воде стояли яхты, груженные тюками хлопка. Африканский хлопок специалисты считают лучшим в мире.

Мальчик садился в яхту и, увидев меня, предложил:

— Плиз.

Когда приглашают, я не отказываюсь. Тем более, что прокатиться на яхте по Нилу очень приятно.

Ахмат объяснил мне, мешая русские и английские слова, что ему нужно поехать на Слоновый остров, где находится дендрарий — своеобразный ботанический сад. И если я хочу, он может прокатить меня туда и обратно.

Ветра, кажется, не было, ко, когда Ахмат поднял парус и оттолкнулся от берега, белоснежный парус наполнился воздухом и яхта, накренившись, понеслась к другому берегу и немного вперед. Не доплыв до берега, Ахмат ловко перекинул парус на другую сторону, и яхта поплыла назад, снова к нашему берегу. И также немного вперед. Так мы и плыли, делая крутые зигзаги от одного берега к другому.

На воде совсем не жарко. Я опустил руку в воду. Она желто-зеленая и более прозрачная, чем в Каире, Ахмат погрозил мне пальцем.

— Нельзя в воду. Вам нельзя.

— А вам можно?

Ахмат засмеялся. Потом нагнулся, взял в лодке черпак, набрал воды из реки и выпил.

— Нам можно. Вам — нельзя, — повторил он.

Я хотел не послушаться: было неудобно перед новым другом, что он может даже пить воду, а мне и руку опустить нельзя. Ахмат строго посмотрел на меня. Чтобы не огорчать его, я вынул руку из воды.

— Почему остров называется слоновым? — спросил я.

Ахмат показал мне на огромные камни, лежавшие на берегу.

— Слоны, — сказал он.

Камни издалека действительно напоминали продолговатые спины слонов.

— Здесь на острове была когда-то столица Египта, — похвалился Ахмат.

«Где она только не была, эта столица, — подумал я. — Почти каждый фараон строил себе новую столицу».

Остров весь зеленый. На нем растут удивительные деревья. Ахмат показал мне дерево, пустое изнутри. Из него делают лодки каноэ и тамтамы — музыкальные инструменты, которые по форме напоминают кувшин. Но это не кувшин, а барабан. Бьют по нему не палочками, а пальцами. Показал кокосовую пальму и манговое дерево, на котором растут вкусные плоды. Сикомору — дерево-дом. С веток сикоморы свисают голые, желтые, будто отполированные корни. Они опускаются к земле и врастают в нее. Со временем толстеют, срастаются, образуя живую стену. И растет удивительное, необыкновенное по своей красоте дерево. Под ним, даже буквально в нем можно жить. Дерево это сослужило добрую службу рабам во времена фараонов. Чтобы отколоть глыбу гранита от скалы, в ней делали небольшую канавку, клали туда ветку сикоморы и заливали водой. Набрякнув, дерево разрывало гранит. Показал мне Ахмат и обезьянье дерево, плоды которого висят, как большие сосиски.

• Предыдущая
• 17/18
• Следующая