Черные псы - Серова Марина Сергеевна - Страница 4

• Предыдущая
• 4/29
• Следующая

– Ну да, – ответил он, – гляди-ка, как животик наглаживает. Это он для активизации процесса пищеварения. Ай, муси-пуси, хырашо-то как! – подделываясь под ленивый баритон Глеба Сергеевича, продолжал он. – «А теперь, понимаешь ли, и купнуться не в падло, братаны!» – прогнусавил он, воздев к небу «веерные» пальцы. – А мымра у него ничего, дас ист фантастиш, как говорят в старой доброй немецкой «порнухе».

– Ну, всех охаял! – не выдержала я.

– Еще не всех, – ответил он и засмеялся. – У меня профессия такая – хаять, порицать и критиковать.

Баскер развалился в шезлонге на краю бассейна и мирно потягивал коктейль. Рядом за пластмассовым столиком сидели две девушки из «Атлант-Росса», в купальниках, солнечных очках и шлепанцах. Судя по их оживленным, счастливым лицам, они продолжали обсуждать завидные качества Александра Ивановича Тимофеева. Рядом притулился второй охранник Глеба Сергеевича, который то и дело плотоядно косился на щебечущую парочку.

В этот момент громкий всплеск воды привлек общее внимание: это почтенного главу фирмы «Парфенон» наконец угораздило неуклюже свалиться в бассейн. Причем брызг и шуму было больше, чем при падении Бельмова и Солодкова с трехметрового трамплина.

Фыркая, как тюлень, Глеб Сергеевич медленно поплыл к центру бассейна.

Солнце уже почти зашло, когда накупавшиеся гости решили вернуться в дом. Вернее, это предложил Баскер, а Аметистов согласился, и остальные – из деликатности ли, из опаски или просто потому, что их намерения совпадали с желаниями хозяев жизни, – решили последовать их примеру.

Решение прекратить купание застало Фила и Бельмова на трамплине, где они пили пиво и между делом по очереди сигали вниз. Лена, жена Фила, тоже попробовала прыгнуть, но у бюстгальтера ее, и без того скудного в плане размеров купальника, лопнули тесемки, и теперь она в короткой маечке сидела на краю бассейна, искоса посматривая на веселящегося муженька, и болтала ногами в воде.

Девушки из «Атлант-Росса» купались с охранниками Аметистова, а сам шеф развалился в шезлонге, подставив свое волосатое брюхо и грудь лучам майского солнца. Рядом «топлесс», то бишь без верхней части купальника, загорала безмятежная Воронкова, а резвящиеся рядом амбалы ее покровителя то и дело косились на ее внушительные прелести и яростно пускали по воде пузыри.

В этот момент произошло нечто, заставившее забыть Солодкова и Бельмова о пиве и трамплине, Глеба Сергеевича – о солнце, а его охранников – о девушках из «Атлант-Росса» и обнаженных формах Воронковой.

Возле бассейна появились Эвелина Баскер и Соловьев. Впрочем, появления Соловьева почти никто не заметил, потому что все взгляды обратились на Эвелину. На ней был купальник мини-бикини, лишь чисто символически прикрывавший ее изумительное тело. Ничтожно малые, едва ли не с детскую ладонь, треугольнички черного бюстгальтера не скрывали, а скорее подчеркивали роскошные полушария груди, микроскопические черные трусики только обозначали свое присутствие, сведясь до двух полосок спереди и разветвляющейся буквой «Т» полоски сзади. А на поводке, который она удерживала в руке, вертелся умилительный, черный как смоль щенок мастино неаполитано.

– Эвелина... – растерянно пролепетал Баскер, косясь на схватившегося за плавки шефа. – Разве ты сегодня хотела купаться?..

– Почему бы нет, – ответила та и походкой манекенщицы пошла к воде. Впрочем, нет, манекенщицы едва ли вызывают на дефиле хоть десятую долю тех эмоций, что заставили глаза всех мужчин вылезти из орбит, а челюсти опуститься в район грудной клетки.

Щенок рыкнул и залился негодующим лаем: вероятно, ему не понравилось, что хозяйка передала поводок Соловьеву и направилась к вышке.

– Да ты что, Виля! – крикнул Баскер, видя, как жена поднялась на трехметровую высоту с намерением прыгнуть. – Олег, а ты что ее отпустил? Она ведь ничего по-человечески не делает!

Глеб Сергеевич изумленно сглотнул, не отрывая взгляда выпученных бычачьих глазок от почти совершенно обнаженной женской фигуры. Если у него раньше были сомнения по поводу выбора Баскера – женился, понимаешь ли, на полоумной бабе! – то теперь он совершенно уверился, что лучшего Баскеру и нельзя было желать. Потому что лучше не бывает.

Эвелина постояла на краю вышки и вдруг, пружинисто оттолкнувшись, сделала в воздухе двойное сальто и четко вошла в воду.

– Чер-р-рт! – вырвалось у Баскера. Он подошел к бортику бассейна и увидел в прозрачной воде Эвелину. Он сразу понял, что она плывет на большой глубине у самого дна шестиметрового бассейна. Секунда шла за секундой, а женщина и не думала подниматься. Прошло не менее двух минут, прежде чем ее черноволосая голова показалась на поверхности воды – у противоположного края бассейна, под трамплином.

Бельмов и Солодков принялись аплодировать, при этом последний оступился и с шумом и брызгами свалился в воду прямо на голову мадам Баскер. Ее лицо и задница веселого архитектора разминулись буквально в полуметре.

– Ну, понимаешь ли, – оживленно жестикулируя, возопил Глеб Сергеевич, уставя свое брюшко в лицо присевшего от волнения на корточки Баскера, – еще попробуй сказать, что у нее слабое здоровье!

– По-моему, я и сам многого о ней не знаю, – пробормотал Андрей.

Эвелина вышла из бассейна и, накинув на плечи протянутое Соловьевым полотенце, пошла в дом. Перед ней на поводке, повизгивая, бежал щенок.

Глеб Сергеевич, поспешно закутавшись в халат, засеменил за ней, потеряв при этом оба шлепанца. Я четко видела, как они, эти синие с черным – и с белым трилистником – «адидасовские» шлепанцы, слетели с его ног и остались у бассейна, когда Глеб Сергеевич, как слепой кутенок, налетел на столик, за которым незадолго до этого сидела я.

Все остальные, включая охранников, двинулись мимо, не замечая забытой у столика обуви шефа «Парфенона». Я тоже направилась в дом, потом обернулась. Шлепанцев Аметистова у столика уже не было.

Впрочем, присмотревшись, я увидела один у самого края бассейна. Второй же исчез.

«Кто-то спихнул в бассейн, наверно», – подумала я и прошла в дом.

– Болота ждут вас, господин президент, – обернувшись, с чарующей улыбкой, обнажающей все тридцать два жемчужно-белых зуба, сказала Эвелина.

– Она называет «болотами» нашу сауну, – пояснил Баскер, – а гостиную, где мы обедали, Гримпенской трясиной...

– А Соловьева Стэплтоном? – ехидно влез Бельмов.

Соловьев, слышавший эти слова, поднял брови, а Эвелина бросила на мужа короткий пронизывающий взгляд из-под свесившихся на лоб мокрых волос. «Нет, – отчего-то подумала я, – она имела в виду не сауну».

– Но ели-то мы не овсянку? – не унимался болтливый журналист.

– Вот сейчас тебе ее и подадим на ужин, чтобы меньше болтал, – поддела его Эвелина, и виртуоз пера тут же поспешил заткнуться.

– Фил, хочешь, познакомлю тебя со своими друзьями, они сейчас здесь, на даче неподалеку, а? – протянул Бельмов.

В связи с переходом на вечерний режим одежды бравый писака переоделся в потертые серые джинсы и красно-черный балахон, исписанный маленькими белыми буквами – очевидно, колонками каких-то текстов – и с надписью на спине и на груди: «Green Day». На нос он водрузил очки, одно из стекол которых было треснутым, и стал похож на Фагота, он же Коровьев.

– Да куда еще идти? – пробурчал Солодков, вопросительно глядя на жену. – Темнеет уже...

– Да мы быстро, тут минут десять идти. Через час вернемся. А тебе что, с бульдогом в сауне париться хочется?

– Да не хочется мне... Я с ним на одном гектаре, как говорится, акт дефекации производить не буду, – замысловато отвечал архитектор.

– Ну и пошли!..

– В самом деле, Фил, я не прочь прогуляться, – поддержала Бельмова Лена, жена архитектора.

– Как раз пройдемся по болотам, где разгуливают светящиеся черные псы Вили Баскер, – мрачно пошутил Солодков.

– А уж не к Кузнецову с Казаковым ли вы собираетесь? – вступила в разговор я.

• Предыдущая
• 4/29
• Следующая