Последний шанс - Серова Марина Сергеевна - Страница 34

• Предыдущая
• 34/46
• Следующая

Непонятно, кто за кем охотился.

— Колись, — устало проговорила я, — кем послан и для чего. Не понравятся мне твои ответы, уж не обессудь, вытрясу более приемлемые.

— Вы меня с кем-то путаете, я случайно ехал сзади… — заканючил Вован излюбленный Душещипательный мотив.

— Ты меня достал, малый! — разозлилась я, но выплеснуть гнев не успела.

Парнишка приосанился, затравленно оглянулся по сторонам и заговорщицки прошипел, делая ударение на каждом слове:

— Тебя Плотник видеть хотел.

Это имя я ожидала услышать меньше всего. Плотников Геннадий Борисович, рецидивист, вор в законе, в прошлом мой злейший, коварнейший и беспощаднейший враг, мною побежденный и посаженный за решетку, опять, оказывается, на свободе.

Плохо моя разведка работает. О таком любопытном событии я должна была узнать не от юного прыщавого субъекта, мотающегося за мной по пятам с непонятными намерениями, а от энного количества сотрудников милиции, которые у меня в неоплатном долгу за многое и, в частности, за поимку Плотника.

Для чего это старый хорек призывает меня к себе? Нанял бы киллера, и все дела. Я недоверчиво посмотрела на переминающегося с ноги на ногу Вовку.

— Видеть хотел, говоришь? Передай ему мою фотографию.

— Лично надо, — терпеливо, как слабоумной, пояснил Казанова и подмигнул.

— Зачем? — Мне лично от Плотника ничего не надо. И опосредованно тоже.

— Ну… Поболтать о том о сем, чаек попить…

— И только-то? — Я припомнила недавнюю обильную трапезу, загрузившую деликатесами мой неизбалованный желудок. Чаем меня нынче не заманить. Пусть сочинят что-нибудь позавлекательнее. — Занята я сегодня вечером.

Вовик вздохнул и начал по-обезьяньи чесаться, не в силах решить, уговаривать меня или махнуть рукой и слинять.

— Дело у него к тебе. Важное.

— Ух ты! — ернически ухмыльнулась я. Прикончить меня, что ли, собрался?

Вот обнаглели люди! На блюдечке с голубой каемочкой им все подавай. — Скажешь, какое дело, может, еще подумаю, поехать или нет. И не красней, чай не невинная девица. Меня не обманешь, уверена, ты в курсе, что от меня Плотнику надо.

Бедолага аж вспотел от мыслительных усилий. Потер челюсть, поковырял носком кроссовки колесо, поцыкал золотым зубом. С бесконечной скорбью средневекового мученика на лице прошептал почти беззвучно:

— Нанять он тебя хотел.

От удивления я чуть не села прямо в грязь на обочине.

— Врешь!

— Вот те крест, с места не сойти, ментом буду!..

— Все равно врешь. Не правдоподобно и нехудожественно. Где ж это видано, чтоб вор сыщика нанял? Чего ты загоняешься, чудак? Поспорил с кем или вправду пьяный? Дыхни-ка!

Вовка обиженно скривился и полез за пазуху поскрести тощие ребра.

— Он то же говорил, не поверишь. А еще сказал, крутись, как ерш в унитазе, но привези ее. А не то кое-что кое-куда то ли засунет, то ли натянет, если ничего не перепутал.

— Так вот почему ты за мной целый день катаешься! Подойти боишься, напугала я тебя при первой встрече.

— Было маленько. А еще он обещал полную безопасность.

— Н-да? — засомневалась я.

— Мамой клянусь!

Сложно отказаться от такого предложения такого человека. Пока я размышляла, к дождю присоединился град, и мы забрались внутрь машины.

— Что ж ты, дурачок, сразу все не выложил? Ломался, отпирался, ветошью прикидывался.

— Струхнул я, — обворожительно улыбнулся лопоухий Казанова. — У вас с ним серьезные дела, а я посередине, как вошь между пальцами.

— Ну и выражаешься ты при дамах, — покачала я головой. — Ладно, уговорил, сердешный. Вези.

Ехать оказалось недалеко. Бывший зек жил в новом благоустроенном шестнадцатиэтажном доме на предпоследнем этаже. В лифте Вовочка возобновил попытки познакомиться поближе, и вновь пострадала его и без того не идеальная физиономия. По тому, как искренне он потом извинялся, я сделала вывод, что руки и голова у него работают несогласованно. Последствия многочисленных сотрясений головного мозга, полагаю.

После звонка открыли нам не сразу, видно, рассматривали в глазок. Затем из-за двери послышался хриплый голос:

— Вовк, ты? Привез?

— Сказал ведь, привезу. Отпирай, не томи.

Зазвякали многочисленные запоры, и еще через полчаса нам было позволено проникнуть в квартиру. Мы обменялись с Плотником настороженными и оценивающими взглядами. С нашей последней встречи он мало изменился, похудел разве. То же обилие морщин на круглом скуластом лице, те же черные равнодушные глазки и седые клочки волос за ушами. Фланелевая клетчатая рубашка и синие джинсы придавали матерому уголовнику домашний и молодцеватый вид.

— Ну, здравствуй, Иванова, — прохрипел хозяин дома и выругался длинно и заковыристо.

— Я тоже не рада тебя видеть.

Геннадий Борисович собрался добавить к своему предыдущему высказыванию пару-тройку этажей, но закашлялся, почти как я, и передумал.

— Пошли на кухню, там теплее. Чаечку выпьем.

Мы обосновались в небольшой уютной кухоньке, отделанной в неярких бежевых тонах. Вован разлил нам душистый черный чай и был услан в зал — смотреть телевизор. Я опрометчиво отхлебнула из чашки и едва не выплюнула ядовито-горькую обжигающую жидкость. обратно. Затем опрометчиво проглотила и едва не вывернулась наизнанку. Пока я экспериментировала со свежезаваренным чифиром, хозяин выхлебал всю свою поллитровую бадью и уставился на меня. Я молчала, предоставляя ему право заговорить первым. Он молчал неизвестно почему.

Может, ждал, когда я допью? Тогда лучше общаться.

— Давно вернулся?

— В сентябре, — охотно отозвался Плотник. — Под амнистию попал, в честь юбилея Пушкина. Как раз тогда в больничке валялся. Я, мать, кашляю сильно.

Туберкулез, мелькнуло в голове, и меня затошнило с удвоенной силой. Мы опять замолчали, в упор пялясь друг на друга. У меня первой сдали нервы: сказался трудный день.

— Чем лечишься?

Мой непростой собеседник мгновенно оживился.

— Чаечком вот лечусь. И травки завариваю. Разные. Малинку, землянику. И еще корень женьшеня. Мертвых, говорят, поднимает.

Он умолк и перестал подавать какие-либо признаки жизни, даже шевелиться. Темы для разговора я исчерпала и замерла на стуле, стараясь соответствовать мужчине напротив. Тут же нестерпимо зачесались нос, правое ухо, живот, затылок и обе пятки. Ясно, откуда у Вовки дурная привычка постоянно чухаться. Я уже придумала великолепную шутку про пятнадцатый этаж, который задевают самолеты, но хозяин вдруг ожил, долго кашлял, потом удовлетворенно сплюнул в раковину и неторопливо захрипел:

• Предыдущая
• 34/46
• Следующая