Спектакль для одного зрителя - Серова Марина Сергеевна - Страница 21

• Предыдущая
• 21/29
• Следующая

Я почувствовала, что полученной информации мне вполне хватит, чтобы прибегнуть к испытанному методу продолжения расследования. И теперь надо побыть одной, бросить кости, поразмышлять и двигаться дальше. Беседа с представителями фирмы «Апшерон Интернэшнл» исчерпала себя.

Я поблагодарила Джебраилова и Асима Кулиевича за беседу, прошедшую в теплой и дружественной атмосфере, и принесла извинения за небольшие телесные повреждения, которые нанесла им.

Джебраилов ничего не ответил, а Асим Кулиевич, ехидно поджав капризные губы, с вызовом маленького человечка посмотрел на нас, будто взглядом пытаясь доказать свое моральное и нравственное превосходство над людьми выше его ростом.

Я вздохнула — в сущности, были выполнены все ритуальные реверансы. Бен же, деликатно придерживая то, что у него находилось между ног, двинулся за мной, чем вызвал мое насмешливое замечание:

— Думаю, Дима, ты сегодня меня точно не изнасилуешь. Ограничимся на сей раз петтингом.

Бен, бросив на прощание в сторону Джебраилова Недобрый взгляд, вышел из кабинета следом за мной.

Я лежала на кровати. Бен, приняв таблетку успокоительного, уснул, забывшись в послеобеденном сне. Я же размышляла о том, какая вырисовывалась картина.

Кое-какие детали проступали достаточно ясно.

По крайней мере, Лиза представала явной аферисткой; оставался нерешенным вопрос, была ли она связана с какой-то организацией или действовала на пару со своим молодым" человеком, личность которого, кстати, пока что абсолютно не проглядывалась.

Из нынешнего расклада ситуации выходило, что парочка должна была направиться в Нахичевань. И, что самое интересное, в этом же городе жил старый профессор, отец Аслана Исмайлова, Гусейн-ага. Ко всему прочему этот самый отец внезапно заболел, и сам Исмайлов поспешил на историческую родину.

Я подбросила кости.

7+26+21 — «Вас ждет поездка».

Сомнений никаких не оставалось. Необходимо было направляться в Нахичевань, чтобы, как я тогда полагала, завершить дело.

Оставался открытым вопрос и о брате Лисицына.

Почему Лиза подбросила крест Джебраилову в качестве залога любви? Откуда, в конце концов, у нее этот крест? И для чего надо было так подставлять Джебраилова с письмом — я была уверена в том, что это провокация со стороны Лизы — вряд ли Джебраилов по своей инициативе делал это. Неужели окажется правдой, что Лиза взяла на себя большой грех и Андрея больше нет в живых?

Но мотивы-то все же хлипенькие… Предположим, ненавидели они друг друга, но это же не повод для убийства. Хотя может быть, что Андрей знал про Лизу что-то тайное, может быть, шантажировал ее…

Какая-то загадка все равно существовала. Но пока я не нашла на нее ответа.

Посмотрев на спящего Бена, я перевела взгляд на часы: было около трех. Пора решать вопрос о нашем перебазировании в Нахичевань. Я раскрыла карту Азербайджана и углубилась в ее изучение. Нахичеванская область являлась анклавом, то есть регионом, отделенным от основной территории страны Арменией.

Расстояние от Баку равнялось примерно четыремстам километрам.

Я подошла к телефону и позвонила в железнодорожные кассы. Мне ответили, что билетов в Нахичевань нет, так как поезда через Армению, ввиду напряженных отношений с соседней страной, не ходят, и посоветовали обратиться в «Хава Иоллары». Я набрала номер национальной авиакомпании, и приятный женский голос ответил мне, что очередной рейс самолета в Нахичевань сегодня в шесть часов.

Я тут же разбудила Бена и сообщила ему о том, что через три часа мы должны быть в аэропорту — дальнейший наш путь лежал в Нахичевань.

Перелет занял что-то около часа. В отличие от столицы Азербайджана, которая поражала безумным количеством рекламных огней, Нахичевань оставляла впечатление провинциального города, в чем-то похожего на наш Тарасов. С той только разницей, что тут ощущался восточный колорит. У нас создалось впечатление, что это типичный азербайджанский город, в отличие от Баку, который все же больше походил на европейский.

Прямо из аэропорта мы отправились в гостиницу.

Она была чистенькая и опрятненькая, но без помпезного лоска, без столичных наворотов — простенькое трехэтажное здание, побеленное белой известью. Карнизы окон украшала скромная лепка национального рисунка. Вокруг гостиницы располагался небольшой сад, где доминирующее место занимали чинары — высокие тонкие деревья. Как объяснил нам словоохотливый привратник, чинара красива, когда цветет, но сейчас, в декабре, это было просто корявое дерево.

Ко всему прочему, он поведал, что на Кавказе чинару сравнивают с красивой женщиной, которая хороша, лишь когда переживает свою весну, то есть молодость.

Но в жаркую погоду, в период жизненных трудностей, в ее тени нельзя укрыться, потому что это тонкое дерево. На этот счет существует немало легенд.

И еще что поразило меня — это то, что на головах абсолютного большинства женщин были надеты платки. Наверное, я тут была единственной, кто не носил его. Заметив этот нонсенс в моей одежде, привратник посоветовал приобрести национальный платок — кялагай, чтобы я не выглядела тут белой вороной.

Снять номер не составило большого труда. Казалось, тут даже были рады, что хоть кто-то снимет здесь временное жилке.

Мы решили не ехать по адресу Исмайлова, так как наступил вечер и мы сочли это не вполне удобным, даже по нашим европейским меркам. К тому же не произошло ничего сверхъестественного и в доме: насколько я знала, там находился тяжело больной человек.

Поэтому нашу встречу с семейством Исмайлова мы отложили до утра и решили хорошенько выспаться.

Утро встретило нас играющими на наших лицах солнечными зайчиками. Это было вполне нормальное явление для здешних мест, где неровная погода субтропиков очень напоминает нашу осень, а снег лежит только высоко в горах, жемчужно искрясь в золотых лучах беспощадного солнца. Из окна номера открывался вид на жемчужину архитектурного искусства двенадцатого века — мавзолей Момине-хатун.

Собственно, кроме этого мавзолея, в городе смотреть было не на что. Стройные ряды пятиэтажек и поднявшиеся в последнее время мечети, а также обилие домов частного сектора — такова была Нахичевань в восприятии гостей из России.

Дом Исмайлова представлял собой образец национальной азербайджанской архитектуры, у входа украшенный мелким национальным рисунком. По сравнению с нашими новорусскими зодчими, местные отличались строгостью и скромностью. Дом находился неподалеку от научной базы Академии наук Азербайджана, в которой и работал профессор Исмайлов.

Мы постучались в железную дверь в высоком заборе. Вскоре ее открыл молодой парень в тюбетейке на голове и бородкой на юном лице.

— Нам нужен Гусейн-ага, — сразу же сказала я.

— А что вы хотели? — поинтересовался молодой человек.

— У нас к нему срочное дело.

— Видите ли, — парень замялся, пропуская нас во дворик, — Гусейн-ага болен.

— Мы знаем, что у него неполадки со здоровьем, но это очень важно.

Паренек просил подождать немного во дворике, а сам отправился в дом разузнать, можно ли нас пустить к больному.

Через какое-то время он вернулся, сделал приглашающий жест рукой, и мы молча вошли в дом.

В прихожей нас уже ждал младший Исмайлов, знакомый мне по короткой встрече в «Панораме». Дома одетый в рубашку и джинсы, он выглядел не столь солидно, как на работе.

— Садам алейкум. Что вы хотите? — каким-то сумрачным тоном спросил он.

Было видно, что он меня узнал, и особой радости по этому поводу в голосе его я не уловила. Думаю, Бен разделял мои чувства, поскольку по его поводу восторгов со стороны Исмайлова также не последовало.

— Здравствуйте, Аслан Гусейнович. Я хотела бы встретиться с вашим отцом.

— Зачем?

— Это связано с небезызвестной и мне и вам Елизаветой Лисицыной.

— При чем тут мой отец?

• Предыдущая
• 21/29
• Следующая