Путешествие в Египет - Дюма Александр - Страница 48

• Предыдущая
• 48/69
• Следующая

На третий день ветер изменил направление, и, хотя небо еще выглядело угрожающим, мы покинули пещеру Мукаттеб, поскольку понимали, что при наших запасах провизии и сильно возросшем числе едоков мы не можем задерживаться в пути.

Когда мы вышли на дневной свет и взглянули друг на друга, то ужаснулись: мы все походили на привидения. Трехдневные испытания, выпавшие на нашу долю, наложили свой отпечаток - тусклые, остекленевшие глаза, сухая кожа, прерывистое дыхание и ощущение разбитости во всем теле.

Вскоре мы увидели море, какое-то время наша дорога шла прямо по берегу; арабы бросились к воде и, набрав ее в рот, стали вливать в ноздри своих дромадеров. Это сразу же вернуло животным былой пыл. Мне захотелось искупаться, но я боялся, что не смогу удержаться и начну пить. Впрочем, соленая морская вода наверняка была не столь зловонной и более пригодной для питья, чем вода из наших фляг.

К вечеру арабы отыскали наконец цистерну. Однако, опасаясь, что мы не сможем обуздать свою жадность и напьемся ледяной воды - а после длительного воздержания и при такой жаре это может возыметь пагубное действие на наше здоровье,- они поставили палатку подальше от цистерны, и вскоре Бешара принес нам полные сосуды. Это был настоящий праздник, у нас даже разыгрался аппетит. Казалось, и впрямь эта вода обладает свойствами аперитива, поскольку она возымела такое же действие на наших арабов: ночью они уничтожили все наши запасы сахара и остатки мишмиша - в виде добавки к ужину. Ну а последние финики мы съели еще в пещере Мукаттеб.

Исчезновение продуктов мы обнаружили на следующее утро, когда Абдулла подал нам на завтрак только свои гнусные галеты, которые мы и раньше не могли взять в рот, изюм и кофе. Мы попросили что-ни- будь другое; тогда он поведал нам об истинном положении дел.

Радуясь, что спаслись от опасности, и уверенные в том, что только острая необходимость могла вынудить наш эскорт пуститься на подобное плутовство, мы сменили гнев на милость, однако снисходительность тут же принесла свои плоды: вечером, доев вместе с нами последние зернышки риса, которого, впрочем, оставалось не так уж много, они заодно прикончили кофе и изюм.

Когда мы на следующий день вновь тронулись в путь, стояла прекрасная погода; Талеб пустил верблюда в галоп, подав тем самым сигнал к отправлению. Мы последовали его примеру и шесть часов кряду скакали во весь опор, не понимая причин подобной спешки. Наконец около полудня на горизонте показались колодцы Моисея, где мы делали привал по дороге сюда; верблюды прибавили скорость, почуяв за целое лье близость воды.

Достигнув пальм, они сами опустились на колени; арабы с невиданной быстротой и сноровкой разбили палатку; пять минут спустя их поспешность и усердие стали понятны: у нас совсем не осталось еды; финики, сахар, мишмиш, кофе, изюм - все уничтожил наш эскорт. Тогда мы решили налечь на несчастные галеты, которыми пренебрегали накануне; но увы, наше отвращение не ускользнуло от внимания проводников, и, пока мы спали, они высыпали па угли остатки муки.

К счастью, воды было в изобилии: каждый выпил целую флягу, и мы немедля пустились в дорогу, несмотря на то что мечтали об отдыхе и нуждались в нем; нам придала силы опасность, нужно успеть до определенного часа перейти Красное море, иначе нам придется голодать еще целые сутки. Наши верблюды, казалось, были сделаны из стали и черпали силу в движении.

Мы проделали добрых пятнадцать лье за утро и примерно еще половину этого с двух до пяти часов пополудни. Наконец, обессиленные, запыхавшиеся, мы примчались к броду, но, увы, опоздали: вода уже стояла высоко.

Ситуация складывалась не из приятных, у нас не было даже воды; надеясь успеть к переправе и поверив арабам, которые боялись нас разочаровать, мы не позаботились запастись водой из колодца и теперь в буквальном смысле слова умирали от голода и жажды. Если бы солнце палило во всю силу, мы бы сошли с ума; Бешара, видя наше отчаяние, сказал, что иногда па противоположном берегу поджидает перевозчик со своей лодкой; если дать сигнал - выстрелить в воздух, возможно, он приплывет за нами. Не успел Бешара договорить, как я выстрелил; мы издали минут десять, по с огорчением поняли, что нас не услышали. Тогда господин Тейлор велел всем открыть огонь. На сей раз нас услышали: мы увидели, как от противоположного берега отошла долгожданная лодка и заскользила по волнам. Через четверть часа она причалила к нашему берегу; мы ринулись в нее, подав знак Абдулле и Мухаммеду следовать за нами. Арабы же остались стеречь наш багаж; но, высадившись на сушу, мы сразу отправили им с Мухаммедом провизию, а сами заспешили в Суэц так быстро, как требовал наш желудок. В конце концов мы буквально ворвались к господину Команули, который встретил нас с распростертыми объятиями и предоставил комнату Бонапарта. Должен сознаться к своему стыду, мы вошли в нее, испытывая совсем иные чувства, нежели те, что обуревали нас, когда мы впервые перешагнули ее порог. Нам и в самом деле требовалось что-то более питательное, чем просто воспоминания, пусть даже самые героические. Господин Команули оказался очень любезен, он опередил наши желания, уже готовые сорваться у нас с уст, и соорудил импровизированный ужин, принеся свои извинения, мы же рассыпались в благодарностях.

Завершив трапезу, мы подошли к окну, выходившему па Суэцкий порт, и долго наслаждались морской прохладой; хотя уже наступила ночь и мы нуждались в отдыхе, но пережитые волнения, мысли об опасностях, которых мы чудом избежали, не давали нам уснуть. Мы вспоминали вечерние привалы с их всевозможными приключениями, пустыню, концерты шакалов и гиен, следы ящериц и змей на песке, обжигающее солнце и смертоносный хамсин - все это были не просто воспоминания, а совсем свежие впечатления; мы, если так можно выразиться, буквально прикоснулись к ним руками, но теперь, несмотря на их близость, они представали перед нами во всей своей романтике и значительности.

С тех пор минуло восемь лет; время и расстояние сделали их еще значительнее, все приятные и страшные воспоминания об этом дивном путешествии по- прежнему живут в моем сердце; если бы мне представилась возможность вновь пережить все это, пусть ценой той же усталости и тех же опасностей, я бы согласился не колеблясь.

На следующий день мы нанесли визит губернатору Суэца; то ли нас горячо ему рекомендовали, то ли наше дружеское расположение произвело па него доброе впечатление, но он оказал нам истинно братский прием. Не успели мы войти, как принесли в серебряных кувшинах знаменитую воду; я грезил о ней в течение трех недель, пока мы тщетно пытались отыскать что- либо на нее похожее. После воды настал черед трубки и кофе, а затем последовал рассказ о наших приключениях.

Я говорил, Мухаммед переводил, и это позволяло мне, глядя на доброжелательное и серьезное лицо паши, судить о впечатлении, которое производили на него различные перипетии нашего путешествия.

Вероломство Отца Победы, казалось, весьма его позабавило; но больше всего меня удивило довольное выражение, появившееся на его лице во время моего беспристрастного и бесхитростного рассказа о том, как арабы украли наши продукты. В этом месте он остановил меня и заставил повторить эпизод с мишмишем, сахаром и кофе; затем с сияющим видом потребовал продолжения; без сомнения, мое повествование доставило ему огромное удовольствие. Тогда я весьма высоко оцепил его вкус и искренне пожалел о том, что губернатор не мог послушать мой рассказ в оригинале и должен был довольствоваться лишь переводом. Когда я завершил нашу одиссею, губернатор велел принести воду и предложил отобедать С ним. У нас не было причин отказываться; мы согласились, предварительно оговорив удобное для всех время, и отправились осматривать город.

Вернувшись к указанному часу и проходя через внутренний двор, мы увидели небольшой отряд и подумали, что это паша решил оказать нам подобающие почести. Во дворце все были подняты на ноги - слуги, рабы, евнухи. Нас провели в просторный квадратный зал, где на диване нас ждал паша. После необходимых приветствий, которые перевел наш верный толмач Мухаммед, ну а сопровождающие их жесты мы уже вполне сносно могли изобразить сами, внесли большой серебряный поднос и поставили на пол. Мы тотчас же уселись вокруг него на корточки. Затем вошел невольник с серебряными кувшинами, чашами и всем необходимым для мытья рук. Паша потребовал воду дважды, нам еще ни разу не доводилось встречать столь чистоплотного турка.

• Предыдущая
• 48/69
• Следующая