Чистосердечные признания (ЛП) - Гибсон Рэйчел - Страница 58

• Предыдущая
• 58/67
• Следующая

С самого начала Хоуп знала, что будущего с шерифом Госпела у неё нет, и всё же позволила этому произойти. Что ж, может, «позволила» не самое верное слово, но предотвратить все случившееся было в ее силах. Она могла выбрать другой путь и сказать «нет» в ночь Четвертого июля. Ей следовало защитить свое сердце от улыбок Дилана и звука его голоса, заставлявшего её таять, когда он называл её «сладкая». Ей стоило держаться подальше от его прикосновений, от которых покалывало кожу, а сердце учащало ритм. Нужно было избегать его взгляда, которым шериф тянулся к ней и ласкал, как прикосновением руки. Нужно было сопротивляться, но она не сопротивлялась. Она побежала бы к нему, даже если бы знала, что бежать надо в другом направлении. А теперь поплатилась разбитым сердцем.

— Что мне делать? — прошептала Хоуп. Частичка её хотела уйти. Собрать чемоданы и уехать. Сбежать из этого места. Госпел не был её домом.

Она легла и прижалась щекой к холодному чистому кафелю. Но была и другая частичка, которая восстала при мысли о побеге. Миз Спенсер сбивали с ног и раньше, но на этот раз прятаться от жизни она не собиралась. Не собиралась позволять боли снова брать над собой верх. Она уже не та женщина, которой была до приезда в Госпел, и не собиралась валяться на земле. Сердце её было разбито и чертовски болело, но Хоуп намеревалась заставить себя встать на ноги.

Она приподняла голову, комната кружилась, и пришлось опустить голову обратно. Да, миз Спенсер собиралась встать на ноги. Как только сможет подняться с пола ванной.

Дилан посмотрел на сына через стол. Адам перекатывал початок кукурузы по тарелке уже в пятисотый раз за последние пять минут. Кукуруза столкнулась с надкусанным стейком, который Дилан разрезал для сына, затем откатилась к булочке.

— Почему ты не ешь её вместо того, чтобы с ней играть?

— Я ненавижу кукурузу.

— Интересно. Последний раз, когда мы готовили кукурузу, ты съел четыре или пять штук.

— Теперь я её ненавижу.

Вчера они сделали один шаг вперед. После испытания этим утром они сделали два шага назад. Видя Джульетт такой расстроенной, мальчик винил в этом себя. Также он винил и Дилана. Своим умом семилетнего ребенка Адам решил, что если бы не был непослушным, мама не отвезла бы его домой раньше времени. Она не оказалась бы в Госпеле, а репортеры не нашли бы её. Она бы не плакала.

— С мамой всё будет хорошо, — пытался уверить Дилан сына.

Тот посмотрел на него:

— Она сказала, что её ангельское шоу отменят.

Джули много чего сказала во время часовой поездки до аэропорта Сан-Вэлли.

— Она просто была расстроена. Никто её шоу не отменит.

За всё время, что они были знакомы, Дилан понял, что Джули может быть очень драматична, но он никогда не видел её такой драматичной. Она рыдала и разражалась тирадами о том, что её жизнь кончена, и когда он пытался приободрить её, обвиняла его в бесчувственности. Она также обвиняла его в том, что он привел репортера из таблоида в их жизни. И ясно дала понять, что обвиняла его так же, как обвиняла и Хоуп.

Хоуп. Даже если она не знала об Адаме и Джульетт до переезда в Госпел, то сломя голову бросилась бы писать статью, обнаружив все интересные подробности. Шериф ни на секунду не поверил, что не Миз Паинька в ответе за ту сцену возле «Уютного уголка». И хотя она отрицала свою причастность даже когда стояла там, окруженная другими журналистами таблоидов и папарацци, заглядывая ему в глаза и говоря «я не делала этого», это было слишком большим совпадением. И Дилан не мог не думать, что она была в это вовлечена по самый свой блондинистый хвостик.

Шериф завязал отношения с Хоуп, намереваясь прекратить их, когда вернется Адам. Рассчитывал, что может провести пару недель, наслаждаясь её компанией, а затем вернуться к тому, как всё было раньше. Он быстро понял, что возвращаться на круги своя не хотелось. Когда Хоуп была рядом, то заставляла его смеяться. Она делала его счастливым, а его жизнь лучше. Дилан не хотел отказываться от этого. Не хотел бросать её. Он не хотел, чтобы это закончилось, но оно закончилось. Всё было кончено, и чертова ирония в том, что прекратилось всё в соответствии с его же первоначальным планом.

— Почему ты не ешь? — спросил Дилан Адама.

— Я же сказал, что ненавижу кукурузу.

— Как насчет стейка?

— Тоже ненавижу.

— А булочка?

— Можно намазать ее джемом?

Поскольку ничто не шло так, как хотелось бы Адаму с самого его возвращения домой, Дилан решил уступить в отношении ужина.

— Как хочешь. — Он откусил от своей кукурузы и наблюдал, как сын открывает холодильник.

— Где виноградный джем?

— Полагаю, закончился. Возьми клубничный.

— Ненавижу клубничный. — Дилан знал, что это неправда. В крайнем случае Адам мог его съесть. — Почему ты не купил виноградный? — спросил сын, будто отец совершил гнусное преступление.

Дилан положил кукурузу на тарелку и вытер руки о салфетку:

— Наверно, забыл.

— Может, потому что был очень занят.

Они оба знали, что Адам имеет в виду. Хоуп. Отец был слишком занят Хоуп. С того времени как они вернулись из аэропорта, Адам напрашивался на ссору. Дилан понял, что происходит, и старался не дать ему взять верх.

— Ты собираешься есть хоть что-то из своего ужина?

Адам покачал головой:

— Я хочу виноградный джем.

— Ничем не могу помочь.

— Ты не принесешь мне его?

— Не сегодня вечером.

— Я не смогу есть и завтрак без желе. — Адам поднял подбородок. — И обед. Тогда я никогда больше не буду есть.

Дилан встал.

— Это избавит меня от необходимости готовить тебе еду. — Он указал на тарелку Адама: — Ты уверен, что закончил?

— Да.

— Тогда иди чисти зубы и надевай пижаму.

Несколько напряженных секунд Адам смотрел так, будто хотел пререкаться и из-за этого, но выпятил нижнюю губу и вышел из комнаты. Дилан взял тарелку сына и поставил на пол.

— Давай, собачка, — сказал он. Мэнди выползла из-под кухонного стола и мигом проглотила стейк с булочкой. Затем лизнула кукурузу и отвернулась.

Нужно было облегчить себе жизнь и просто достать «Уиттис»[44] на ужин, думал, поднимая с пола тарелку, Дилан. Немногим больше двадцати четырех часов назад он считал, что его жизнь вылетела в трубу. Он ошибался. Трубы она тогда не достигла. Сейчас. Сейчас была самая настоящая труба.

Перед ужином он разговаривал с матерью по телефону, и своим самым оптимистичным голосом она напомнила, что «дела всегда могут быть хуже, чем они есть».

Ага, он полагал, что мама права. Его могли ударить ниже пояса, или Адам мог заболеть, но, если не считать физическое насилие или болезнь, хуже уже было некуда.

Дилан оставил тарелки на столе, а сковородки на плите и устроился на диване перед телевизором. Взял пульт и начал переключать каналы. Jeopardy! Wheel of Fortune[45] и Inside Hollywood. Как раз когда он собирался переключить на другой канал, на экране возникла фотография Джули.

«Звезда программы «Небеса на земле» Джульетт Бэнкрофт имеет семилетнего сына, которого скрывала от мира, — начал диктор, когда показывали кадры, как Дилан с Адамом и Джули покидают «Уютный уголок». — Анонимный источник сообщает, что сын Джульетт живет с отцом в маленьком городке Госпел, Айдахо, около пятидесяти миль восточнее…».

Дилан смотрел, как он запихивает Джули и Адама в грузовик. Спустя несколько секунд Хоуп вынырнула из толпы и схватила его за руку. Её побледневшее лицо было прекрасно как всегда. Он видел, как двигаются её губы, но микрофон не улавливал сказанное ею. Дилану и не надо было этого слышать. Он знал. Знал, что она отстаивает свою невиновность. Это, конечно, ложь, но даже когда он смотрел, как её образ исчезает с экрана, даже хотя и знал, была некая часть его, которая хотела верить ей. Даже после того, что шериф узнал о миз Спенсер. Она заставляла его хотеть схватить её и трясти, и держать в объятиях, и зарыться лицом в то местечко над ключицей.

• Предыдущая
• 58/67
• Следующая