Я больше не шучу - Серова Марина Сергеевна - Страница 8

• Предыдущая
• 8/28
• Следующая

– Я больше не могу...

Откинув назад голову, стукнулась о дюймовую трубу сливного бачка, покрашенную в синий цвет.

– Вам плохо?

– Болит... Снова болит...

Я полезла в карман халата и извлекла ампулу и шприц.

– Сейчас все устроим.

Фермерша безропотно обнажила исколотое плечо, и я сделала очередной укол.

– А теперь вам нужно надеть вот это...

Александра Ивановна, брезгливо взглянув на бесформенные штаны, спросила:

– Это так необходимо?

– К сожалению, да. Одевайтесь.

В этот момент в дверь кто-то дернулся. Снаружи послышались голоса.

– Скорее!

Я помогла фермерше влезть в одежду дяди Жоры, который до сих пор дрых на своей кровати и не подозревал о том, что его попросту ограбили. Дай срок, дядя Жора, мы вернем тебе одежду, и не простую, а золотую.

– Садитесь, быстрее!..

Я осторожно усадила Александру Ивановну в кресло, прикрыла ее протертым до основания синим байковым одеялом и распахнула дверь.

Возле туалета уже образовалась очередь из больных женщин, которые полушепотом обсуждали причину нашего долгого пребывания в сортире. Они проводили нас настороженным взглядом и буквально ворвались в туалетную комнату...

Подобрав Александре Ивановне волосы, я водрузила на голову фермерши засаленную кепку и насадила на нос очки, в которые ни черта не было видно.

Теперь вперед!

Я толкала коляску перед собой, направляясь к лифту, который находился почти у самого выхода из хирургического отделения. Потом нужно будет опуститься на первый этаж, затем по специальному бетонному спуску съехать во двор и бегом мчаться к машине.

Мы остановились у лифта, и я нажала кнопку вызова. Где-то наверху заурчало, словно у дворняги в желудке. Пошел, родной!

Краем глаза я увидела, как парни, дежурившие у окна, отделились от подоконника и направились в нашу сторону.

Это меня мало устраивало.

А может, они решили просто пройтись по коридору и мы их не интересуем?

Мои наивные ожидания не оправдались. Когда лифт открылся на нашем этаже и я закатила коляску внутрь, бандиты зашли следом... Один из них закрыл дверцы, после чего лифт мог двигаться дальше, а другой протянул руку к замершей в инвалидной коляске Александре Ивановне...

Я нажала кнопку первого этажа, и лифт начал плавно опускаться. Когда он остановился, я открыла дверцы и вывезла коляску на площадку вестибюля, где мне тут же преградили дорогу двое горилл, дежуривших на первом этаже. Так вот где были еще двое! Вестибюль большой, есть где спрятаться.

Сопротивляться было бесполезно, и я, развернувшись, покатила коляску в дальний угол, где можно было спокойно побеседовать...

Бандиты последовали за мной. Когда они подошли вплотную, я нанесла одному из них сокрушительный удар локтем под ложечку, а второму – в переносицу.

Оставив коляску, я поспешила во двор. Пройдя мимо двоих, контролирующих выход, я быстрым шагом направилась к машине. Я сделала все, что могла.

Скинув халат и шапочку, я бросила их за сиденье, села за руль и запустила двигатель.

Нормально.

Потянув ручку акселератора немного на себя, чтобы не заглох мотор, я объехала кругом территорию больницы и остановилась во дворе, что было категорически запрещено для частных автомобилей.

У входа в здание, где находилось хирургическое отделение, я оказалась вовремя.

На крылечко, опираясь на палочку, вышел дряхлый старичок в неопрятной одежде, в кепке и очках. Двое горилл посторонились, пропуская его, и вновь вернулись к своей беседе.

Я открыла дверцу:

– Скорей!

Старичок с максимально возможной скоростью приблизился к моей машине и стал забираться в салон.

Я перегнулась через соседнее сиденье и, крепко ухватившись за рубаху – отчего та угрожающе затрещала, – затащила пассажира в салон.

Палка с коричневой ручкой покатилась по асфальту.

Бандиты поздно поняли свою ошибку. Они бросились следом только тогда, когда дверца захлопнулась и «Фольксваген», на прощание взвизгнув тормозами, исчез в неизвестном направлении.

Номер машины я предусмотрительно заклеила, потому что по нему бандитам не составило бы труда узнать мой адрес.

Александра сдернула с головы кепку и сняла очки.

– Жарко... – выдохнула она, растирая по лицу крупные капли пота. – Очень жарко... Я в тебе, Женечка, не ошиблась! Знаешь, когда те двое вошли в лифт, я приготовилась было проститься с жизнью...

Да-а, Александра Ивановна... Они нам все карты спутали, но я, не откладывая, приняла меры: первого я хорошенько стукнула затылком о стенку лифта, отчего тот «стек» на пол, а со вторым пришлось повозиться, но потом я умудрилась так наподдать ему руками по ребрам, что он, едва не задохнувшись, рухнул как подкошенный.

Пришлось сменить маршрут: поехали мы не на первый этаж, где у лифта всегда толпа, а на четвертый. Там я высадила Александру Ивановну из коляски и отправила ее вниз по лестнице, заменив фермершу на того бандита, которому едва не размозжила затылок. Я усадила его в кресло и прикрыла одеялом по самые уши.

Второго парнишку, который уже начал приходить в себя, пришлось вырубить ударом ладони в висок и вытащить в коридор четвертого этажа, усадив прямо на пол.

– Ему стало плохо, – пояснила я счастливому семейству из четырех человек – папе, маме и двум дочкам, которые устроили свидание прямо возле лифта. – А у меня пациент... Если можно, позовите врача.

Представляю, как это странно выглядело со стороны: двери лифта открылись, и молодая девушка вытащила в коридор здоровенного парня и посадила его, бездыханного, прямо на пол...

Добравшись до квартиры тети Милы и оказавшись в объятиях этой необыкновенной женщины, мы почувствовали страшное облегчение.

– Спокойно, тетя, это мы. Нет, это не маскарад. Это «будни уголовного розыска». Срочно мне ванну и постель для Александры Ивановны.

– Она поживет здесь несколько дней, пока не войдет в норму. Более или менее, конечно, потому что до полного выздоровления еще далеко.

Тетя Мила не возражала. В такие моменты она напоминала мне миссис Хадсон: в отличие от большинства других женщин моя тетушка не совала нос в чужие дела... и лишних вопросов не задавала, а если ее что-то интересовало, пыталась найти ответы самостоятельно.

– Я думаю, сейчас самое время попить чаю, – глубокомысленно произнесла тетя. – Александре Ивановне мы доставим чай прямо в постель.

Европейский сервис, да и только!

Мы расположились вокруг диванчика, который временно заняла госпожа Стольник, и придвинули к нему табурет, на который водрузили чашки, блюдце с конфетами «Василек» и розетку с печеньем.

– Скажите, Александра Ивановна, – спросила я. – Почему вы не захотели обратиться в милицию? Почему вы не доверяете правоохранительным органам?

Фермерша тяжело вздохнула:

– Это слишком неприятный для меня разговор, и я не хотела бы его начинать.

Тетя Мила пододвинула ко мне чашку, содержимое которой распространяло восхитительный аромат, и выдала свою версию происходящего:

– Я думаю, Женечка, что в этих самых органах работают какие-то малосимпатичные люди, хорошо знакомые Шурочке. Простите, милочка, – обратилась она к нашей гостье, – но Евгения должна знать абсолютно все, иначе она просто не сможет вам помочь.

Ну, Шерлок Холмс в юбке!

Александра Ивановна задумчиво посмотрела на бордово-коричневый закат, который по цвету напоминал крепко заваренный майский чай, и тихо произнесла:

– Мой бывший муж Николай возглавляет УВД одного из наших районных центров. В звании подполковника милиции...

Я встрепенулась, словно наседка на гнезде:

– Господи, да это же выход из положения! У него наверняка много связей. Почему бы этим не воспользоваться?

Александра покачала головой:

– Не хочу... Для меня это означает огромное унижение. Я всю жизнь одна... Хозяйство поднимала без его помощи и сейчас не хочу идти на поклон! Даже если я обращусь к правоохранительным органам здесь, в Тарасове, то слухи все равно дойдут до Николая. Система-то одна, никуда не денешься.

• Предыдущая
• 8/28
• Следующая