Роза и Крест (СИ) - Пахомова Элеонора - Страница 27

• Предыдущая
• 27/54
• Следующая

Спонтанно майор решил, что будет действовать прямо. Не любил он ходить кругами да юлить. Не любил и не умел.

— Вы что, меня подозреваете? — Погодин расхохотался. — Как что делал? Кромсал человеческую плоть, разумеется! Хобби у меня такое — макраме из людей делать.

Замятин устало потер лоб.

— Я серьезно, Мирослав Дмитриевич.

— Ну, если серьезно, то, когда потрошили Заславского, я ужинал с девушкой в ресторане в присутствии многочисленных свидетелей. Подтвердить это будет не сложно. А вот когда убивали Соболь, находился дома, работал над докторской диссертацией. Свидетелей у меня нет, но вы можете просмотреть видео с камер наблюдения в подъезде и убедиться, что я вернулся домой около восьми вечера и не выходил на улицу до следующего утра.

Замятин облегченно вздохнул и опрокинул стопку водки. Как минимум, один неприятный вопрос закрыт. Осталось прояснить вопрос номер два.

— Я не просто так спросил вас об этом, Мирослав. Дело в том… В общем, выяснилось, что на прием к Заславскому приходил ваш отец, и разговор с профессором у него был о вас.

— Папа приходил к психиатру? — ошеломленно переспросил Погодин. — Да быть этого не может!

— Ошибка исключена.

Мирослав молчал и смотрел в бокал с красным вином, покручивая в пальцах тонкую ножку.

— Я вас понял Иван Андреевич. Позвольте мне самому пообщаться с отцом. Но уже сейчас я могу заявить совершенно точно, что к этим убийствам он никакого отношения иметь не может. Я говорю это не потому, что я его сын, а потому, что очень хорошо знаю этого человека, — уверенно сказал Мирослав.

Сказать — сказал, а сам поймал себя на мысли: а так ли уж хорошо он знает своего отца на самом деле? Нет-нет, его причастность к убийствам Мирослав отрицал категорически, никаких сомнений в этом быть не могло. Насторожило его другое: еще секунду назад он и подумать не мог, что его отец обратится к психиатру. Он всегда казался уверенным и спокойным, довольным жизнью. Зачем ему психиатр? Неужели Мирослав чего-то недоглядел? Неужели его отца что-то мучило, а он понятия об этом не имеет? Пока Погодин размышлял, разглядывая бордовую жидкость, майор принял решение.

— Хорошо, давайте так. Но я попрошу вас сообщить мне алиби вашего отца в даты убийств, которое я мог бы проверить.

На том и сошлись. Мирослав решил для себя, что обязательно поговорит с отцом и все выяснит, а пока отпустит неприятную мысль — проблемы надо решать по мере поступления. Зачем портить себе вечер мнительными размышлениями?

Как раз в этот момент к их столику подбежала девушка. Запыхавшаяся, копна вьющихся мелким бесом светлых волос топорщится во все стороны. Одета она была в джинсы и заправленную в них голубую рубашку, с закатанными до локтей рукавами. На слегка загорелой коже золотились тонкие волоски.

— Иван, — накинулась она на Замятина. — Суслик говорить, что ты встречаться здесь эксперт, обсуждать мой версия. Я хотеть слушать.

Увидев гримасу на лице Замятина, Мирослав окончательно смирился с тем, что минорным мыслям не найдется места в этом вечере.

— Не Суслик, а Сусликов, — бесстрастно поправил майор и указал рукой на свободный стул. — Это моя коллега из Норвегии, опытом приехала обмениваться, — пояснил он Погодину.

— Я есть Лис. По-русски Василиса, — она энергично пожала Мирославу руку.

— Василиса? — удивленно перепросил он.

— Да, мой бабушка был русский и очень смешной. She has chosen my name.

— I see, — с улыбкой кивнул Мирослав. — Предпочитаете вино?

— Нет. Я буду пить водка, как русский людя, — ответила норвежка, взглянув на Замятина. Тот ее порыв, кажется, не оценил. Так и остался сидеть с кислой физиономией.

— Наша иностранная коллега выдвинула версию, что убийца выбирает своих жертв по принципу грехопадений, как в фильме «Семь». Если исходить из этого предположения, то Соболь убили за похоть, Заславского — за гордыню. Но причем здесь Таро? — перешел к делу Замятин.

Погодин задумался.

— Скорей всего, ни при чем, — наконец, ответил он. — Во-первых, убийца сообщил, что в Бога не верит, помните надпись «Бога нет»? Во-вторых, как соотнести смертные грехи по христианству с картами, я пока не понимаю: карт двадцать две, грехов — семь. Но я подумаю над этим предположением.

Замятин кивнул.

— Давайте про Орден.

Мирослав начал рассказывать про свое посвящение. Лис слушала, как завороженная, майор поигрывал желваками.

— Значит, право на убийство вы в этом Ордене все-таки получили? — уточнил Замятин, услышав пересказ телемитской декларации прав человека — «Человек имеет право убивать тех, кто воспрепятствует этим правам…».

— Да, но выводы о причастности членов Ордена к этим убийствам делать пока рано. Каждая сатанинская организация признает убийство нормой. Пока еще я слишком мало выяснил о том, что там происходит. Однако их одержимость идеями Кроули наводит мысль, что след правильный. Еще у них есть школа, про которую я вам уже говорил, «Воля-418», там готовят неофитов для этого Ордена, изучают труды Кроули вдоль и поперек. Я думаю, там тоже следует осмотреться. Но если я, уже посвященный, заявлюсь на занятия, это будет выглядеть несколько странно.

— Мирослав, я передам вам список клиентов Заславского. Постарайтесь, пожалуйста, выяснить, не состоит ли кто-нибудь из этих людей в Ордене. А мне, наверное, придется прощупать школу.

— Да куда вам, Иван Андреевич, в школу магии? — рассмеялся Мирослав. — Вы только посмотрите на себя.

— А чего? — майор приосанился и провел рукой по ежику золотистых волос.

Погодин потешался, потягивая вино. Он так и видел, как в школу магии вламывается здоровый детина, косая сажень в плечах, коротко стриженный, с белесыми, еле различимыми бровями и прямым, ясным взором светло-голубых глаз: «Здравствуйте, я пришел у вас магии учиться!». Смех да и только.

— Ты похожа на мышка, — выдала Лис.

Она сидела справа от Замятина, упираясь подбородком в ладонь, и неотрывно смотрела на него с улыбкой.

— Чего? — напрягся майор.

— На болшой русский мышка, — пояснила она.

На щеках майора проступили красные пятна. «Болшой мышка — это что же получается, крыса что ли?» — туго соображал он.

— Да не напрягайтесь вы так, Иван Андреевич, — вмешался проницательный Погодин. — Наша заграничная гостья пытается сообщить вам, что вы ассоциируетесь у нее с русским медведем, с мишкой то бишь. Только и всего.

— Yes, yes! Болшой мышка.

— Ну, это другое дело.

— Я могу прошупат школа, — выступила с инициативой Лис.

По тому, как она это сказала, как заерзала на стуле, с какой надеждой уставилась на Замятина, было ясно: Лис просто мечтает по-настоящему приобщиться к расследованию. Майор вздохнул. Можно ли сейчас сказать ей категоричное «нет»? Еще расплачется. Лис была совсем еще молоденькой, 24-летней девушкой, впечатлительной, открытой, эмоциональной. И, конечно, она была идеалисткой, которая романтизировала свою профессию, окружающих ее людей и мир.

— Посмотрим, — обтекаемо ответил майор.

Лис поникла, от нахлынувшего оживления не осталось и следа. Нервно покусывая губу, она махнула официанту и заказала 300 граммов водки в графинчике. Майор от такой прыти только глаза подкатил. Через сорок минут посиделок норвежка выдала:

— You should give Crimea back!

Замятин тяжело вздохнул.

— Гитлер капут, — устало ответил он, а про себя подумал: «Ну, началось!».

Крымским вопросом норвежская оперативница за месяц уже всему отделу мозг вынесла. Позиция у нее была непримиримая: Россия — захватчица и оккупант. Майор этот бред выносить не мог. Ему так много всего хотелось на это ответить, но от негодования перехватывало дух и не находилось терпения вести конструктивный диалог в размеренном тоне. Да Замятин и не был мастером долгих дебатов. Тем более что его аргументы, какими бы убедительными и адекватными они ни были, Лис воспринимать отказывалась. Она в неистовстве тыкала майору под нос свой IPhone, на дисплее которого высвечивались англоязычные заметки и кричала: «Do you see?».

• Предыдущая
• 27/54
• Следующая