Судьба и грехи России - Федотов Георгий Петрович - Страница 1

Среди мыслителей, утраченных Россией, но не утративших Россию, Г. П. Федотов (1886—1951) занимает особенное и значительное место. Печальная особенность уже в том, что Г. П. Федотов, так много, тревожно и умно писавший  о России, так мало в России известен. Имя его в СССР  не является «забытым», ибо оно никогда не было запомненным, оно не вычеркнуто из истории русской мысли, ибо никогда не было туда вписано советскими историками.    Федотов — современник наших современников — просто не существовал для официальной философии  и истории. Лишь в самые последние годы слово о Федотове и слово Федотова прозвучало у нас. Одна из причин столь несправедливо позднего внимания очевидна и проста: оригинальное творчество этого мыслителя почти полностью принадлежит эмиграции. Судьбу Федотова пересекла Революция. Революция отрезала его от России.

   Георгий Петрович Федотов родился на праздник Покрова 1 октября (по старому стилю) 1886 года в семье «правителя дел» губернаторской канцелярии в городе Саратове. Отец — Петр Иванович Федотов, — будучи выходцем из среды мелкого чиновничества, только благодаря своим заслугам, честолюбию и работоспособности добился личного дворянства. Однако его восхождение по ступеням административной лестницы было роковым  образом ограничено физическим препятствием: в результате детской травмы он получил горб. Это не могло не сказаться на характере отца нашего мыслителя и наложило некоторый мрачный отпечаток на  семейную  атмосферу. Во время  службы в  Саратове Петр Иванович  женился на дочери вольного полицмейстера, выпускнице Саратовского института, скромной учительнице музыки Елизавете Андреевне Ивановой. «Это было тихое и кроткое существо, до конца жизни сохранившее романтизм  институтки»(1). Она надолго пережила мужа и скончалась в возрасте восьмидесяти лет в Москве в семье второго сына в начале 30-х годов.    С Саратовом много связано в жизни Г. П. Федотова. Отсюда начинается его путь, сюда он возвращается в переломные годы. Когда мальчику было около трех лет, семья переехала на родину отца в Воронеж. Прекрасные русские места глубоко и навсегда запечатлелись в душе Федотова. Много пережив и много повидав, Федотов уже в Англии 3 июля 1935 года сделает дневниковую заметку о своей детской вере: «Сегодня кончил корректуру Духовных стихов. У народа тот же Христос, которого я знал в детстве. Я не выдумал его. Он дан мне всей православной средой, в которой я жил  (не матерью): иконой, лубочными картинками Страшного суда, литургикой, сыростью и холодом воронежских церквей

________________________

1 Федотова   Е. Н. Георгий Петрович Федотов // Федотов Г. П.  Лицо России. Paris, 1967. С. 1.

==3

 (страшный  Онуфрий). Из Евангелия доходило только то, что шло в согласии с этим церковным миром (Страшный суд, горе всем)»(1).

            Больно  врезалось и другое. В 1897 году от сердечного приступа сорока семи лет от роду умирает отец — умирает в Страстную Пятницу. Скоропостижная  смерть отца не только психологически — религиозно потрясла одиннадцатилетнего подростка. Мальчик надеялся, что отец воскреснет вместе со Христом. Смерть нанесла первый удар по его еще неокрепшей  вере.

              Изменилось  материальное положение семьи. Мать остается с тремя малолетними детьми и пенсией тысяча рублей в год. Федотов был вынужден на казенный счет учиться в интернате при классической гимназии. Гимназические порядки были тяжелы, как тяжелы и обязательные посещения  еженедельных богослужений, во время которых мальчик по слабости иногда лишался чувств. Только летние впечатления от просторов Волги и окрестностей Саратова, куда он выезжал в имение сестры, смягчали суровый быт «бесплатного обучения» в гимназии.

              Внешняя  незащищенность  усилила природную застенчивую сосредоточенность Федотова, суровая обстановка усугубила серьезность и самостоятельность, которые отличали его и в жизни, и в мысли до самых  последних  дней. С унаследованным  от отца трудолюбием он предавался учению  и чтению. Здесь, в воронежской гимназии, под влиянием  Белинского, Добролюбова, Писарева, Михайловского, Щедрина, а в старших классах и марксистской литературы завершается сдвиг от религиозной веры к революционному подвигу. В год окончания гимназии (1904) Федотов уже решительно связал себя с социал-демократическим движением.

              Образ  Федотов--гимназиста с характерными вообще для его личности  чертами предстает в воспоминаниях его одноклассника Н. Н. Блюммера:  «С Жоржем я встретился в 5-м классе Воронежской Николаевской гимназии, куда я перешел из Царицынской... Поступив в Воронежскую  гимназию, я был  поражен отношением  гимназического начальства и учителей к ученикам... и взаимным отношением учеников между  собою. В то время как в Царицынской гимназии  увлекались примитивным  спортом вроде борьбы, кулачных боев и т. п... в Воронежской гимназии ученики увлекались литературой, театром и всякими разумными  развлечениями. Этот интерес отчасти поощрялся гимназическим  начальством, устраивавшим  ученические вечеринки с небольшими  ученическими  докладами и постановкой пьес. Прислушиваясь к  разговорам и присматриваясь к товарищам как новичок, я обратил внимание нащупленького маленького гимназистика, который выделялся  среди толпы новых моих однокашников застенчивостью. К этому юноше  часто обращались с просьбой объяснить тот или иной урок, помочь в переводе с греческого или латинского языка, решить ту или иную задачу. Я узнал, что зовут этого юношу Жоржем Федотовым  и что он все время идет первым учеником... Я присматривался к Жоржу, и меня удивляло, что он в своих отношениях ко всем был одинаково любезен, ровен и отзывчив. Учение ему давалось очень легко благодаря исключительной памяти. Помимо гимназических учебников, он много читал и следил за книжными новинками, хотя, за неимением средств, не мог покупать новые книги. В гимназических играх во время больших перемен Жорж  не принимал участия, видимо, избегал физического переутомления, однако очень  аккуратно посещал уроки гимнастики и  самым добросовестным  образом старался выполнять упражнения лазаний по веревке или шестам, хотя все у него выходило.

________________________

1 Федотов Г. П. Лицо России. С. II.

==4

 плохо и после каждого упражнения он сконфуженно занимал свое место  в ряду...

     Одно незначительное обстоятельство сыграло большую роль в наших  взаимоотношениях  с Ж. В нашей  гимназии был устроен бал...  Тогда я не был знаком ни с одной барышней и, как не танцующий, с  грустью смотрел на веселящиеся пары. Прогуливаясь по коридору, я  заглянул в один из пустующих темных классов и увидел, совершенно  неожиданно для меня, сидящего в одиночестве Жоржа. Я присел к нему, мы разговорились и весь вечер провели вместе. Оказалось, что  Жорж тоже не танцует и не знаком ни с одной гимназисткой... С этого  вечера мы очень тесно сошлись. Я в то время жил на разрешенных  гимназическим начальством квартирах; Жорж приходил  ко мне, и я  бывал у него очень часто и, по правде сказать, отдыхал душой. Жизнь  в семье Жоржа протекала равномерно, без всяких видимых потрясений. Мать Жоржа  была удивительно спокойной, и я ни разу не слышал в этом доме ни резких замечаний, ни каких-нибудь выражений  неудовольствия. Жорж дома, как и в гимназии, держал себя одинаково  скромно и незаметно.

         Обычно наше  времяпрепровождение с Жоржем заканчивалось прогулкой по городу, хотя Жорж не умел гулять, он всегда спешил куда-то.  Добравшись до ближайшего или кольцовского, или Петровского садика,  мы выбирали  скамейку и, усевшись, разговаривали на самые разнообразные темы. В это время — перед русско-японской войной — мы увлекались Горьким, Андреевым, Скитальцем, Чеховым и другими властителями дум, и, помимо  легально изданных произведений, в большом  почете были нелегальные брошюры, которыми зачитывались в ученических кружках, собиравшихся по преимуществу в менее подозрительных,  с точки зрения гимназического начальства, квартирах. Обыкновенно  подбиралась тесная компания из одноклассников. Кроме литературных  бесед прочитывались нелегальные произведения, содержание которых  было непонятно слушателям. Никто из начальства не знал, что мы собираемся на такого рода беседы, и у нас не было и мысли, что кто-нибудь из товарищей выдаст, даже невольно, наш секрет. Все было законспирировано. Конечно,  у классных   наставников и надзирателей  составлялась на нас своего рода характеристика, но никто из них не мог  и подозревать, что Жорж — этот худенький и скромный мальчик, первый в классе, — мог принимать горячее участие во всех конспиративных  собеседованиях и быть вдохновителем ученического журнала и автором  многих статей и стихотворений.