Судьба и грехи России - Федотов Георгий Петрович - Страница 65

==199

б) Рабочий класс

    Рабочий класс, быть может, несчастнее всех в современной России. Незадачливый диктатор, претендент на роль  нового дворянина, он, в отличие от крестьянина, сильно  опустился. Революция дала ему титулы (герой труда), знамена, даже ордена, но лишила самого главного: его мечты.  Материально его положение почти не изменилось. Кое-где,  для некоторых категорий, даже улучшилось немного. На  фоне общей  нищеты это создавало иллюзию достижений.  По  «1-й категории» рабочий  питался лучше  учителя.  Хмель социальных привилегий бросался в голову. И нужно  сказать, что рабочий, воспитанный на марксизме, принимал как должное привилегии. Превосходство мозолистых  рук над мозгом казалось ему бесспорным. Через 12 лет после революции, когда давно пора было улечься классовой  ненависти, рабочий находит еще удовольствие в травле инженеров, в истязании врачей. Правда, теперь это уже не  торжество победителя, а слепая злоба побежденного.

     Нельзя без конца упиваться привилегиями, когда они  не реализуется в жизненных ценностях. Рабочий, быть может, один боролся по-настоящему за социализм, жертвовал  для него страданиями, голодом, кровью. Его ослепляла  мечта о земном рае. И вот он по-прежнему прикован, как  каторжник к тачке, к постылому, бессмысленному труду.  Обстановка, самый процесс этого труда на фабрике изменились лишь к худшему: статистика несчастных случаев об  этом свидетельствует.

    При номинальном 8-часовом иди даже 7-часовом рабочем дне сверхурочные часы обязательны. Дисциплина?  Здесь трудно уравновесить два ряда противоположных явлений: с одной стороны, прогулы, пьянство — в размерах,  невозможных на старой фабрике, с другой — опыты рационализации, тейлоризации, фордизации, подстрекательство  к «соревнованиям», придирчивый контроль. Где же свобода? В мастерских шпионы занимают, в правильном порядке, места за станками, чтобы не проронить ни одного слова. Красный директор из выслужившихся   пролетариев  лишь раздражает вчерашних товарищей, попавших под его  тяжелую руку. Комячейка из тунеядцев, которая верховодит всем на фабрике, вызывает зависть и злобу.

    Не нужно забывать, какой огромный процент рабочих-социалистов делает административную карьеру — вплоть до постов в Совнаркоме и командующих армиями. Многие из них  перестали быть декоративными фигурами и разбираются в деле не хуже других. Но для станка они потеряны безвозвратно.

==200

Этого кровопускания «сознательных» рабочих класс вынести не мог. Он стал стремительно падать. Его апатия сказалась в отсутствии культурных интересов. Он перестал посещать  лекции,  остыл  к рабфакам.  В то время  как государство из кожи лезет, чтобы «орабочить» пауку и искусство, рабочий стал к ним совершенно равнодушен. Пролеткультура оказалась блефом. Рабочий клуб превратился в притон, и в неслыханном пьянстве и разврате рабочая молодежь убивает в себе последнюю искру социального идеализма. Вся работа интеллигенции с девяностых годов в воскресных школах  пошла  насмарку. Чубаровщина именно пролетарский продукт, и, конечно, никогда в своей страдальческой истории русский рабочий не падал так низко.

в) Советские служащие

   Этот класс представляет самый оригинальный продукт русской революции. В нем слились в один весьма сложный сплав остатки старой бюрократии и старой интеллигенции с «новой демократией», отчасти с верхушками пролетариата. Было бы слишком просто сказать, что в этом образовании бюрократия поглотила интеллигенцию и что мы имеем в России типично чиновничье  государство. Верно то, что интеллигенция в России исчезла без остатка — интеллигенция в старом смысле, как общество, противополагавшее себя государству. Но, умирая, она завещала бюрократии частицу своего духа, кое-что от своих традиций, хотя и чрезвычайно деформированных. Упрощая, можно было бы сказать, что Россия вернулась к XVIII веку, когда не существовало противоположности между обществом и служилым классом. Конечно, нужно помнить, что это произошло ценою такого давления пресса, при котором всякая свободная деятельность становилась немыслимой. «Свободная профессия» — каторжное клеймо в России.

    Саботаж был естественной, но кратковременной реакцией  бессилия на государственный переворот. У части интеллигенции мотивы социального служения не допускали саботажа. Униженная, она продолжала служить народу — государству. Перед остальной массой не было выбора: служба или голодная смерть. Втянувшись в ярмо, она работала уже и за страх, и за совесть. У людей, измученных многолетней пыткой  и страхом смерти, атрофировалось самое чувство свободы. Примиряясь с рабством, не хотели примиряться  лишь  с полной бессмысленностью жизни, стараясь вложить как можно больше смысла в свой подневольный труд.

==201

   Одним  из пороков старой интеллигенции было ее презрение к профессиональному  труду. Редко можно было  встретить в России человека, призвание которого, в его глазах, совпадало бы с профессией. Теперь почувствовали,  что, составляя каталог библиотеки, охраняя музей, выполняют огромное дело — «спасение русской культуры». И в  дело вкладывали все еще неистраченные силы, весь подогретый в костре революции энтузиазм жертвы.

    Старая бюрократия  могла дать интеллигенции  свой  опыт форм, рабочих приемов, свой дух профессионализма.  В общем, в процессе работы, она слилась с интеллигенцией  так, что уже ничего не оставалось от старого векового антагонизма. Вчерашний адвокат работает рядом с прокурором —  оба юристы, — и старые политические программы  уже  давно не разделяют людей.

     Новые  люди приживались медленно. Они входили, как  чужие, и занимали лучшие места. Долго длилось взаимное  подсиживание, мстительный прижим победителей, злобное  шипение побежденных. Новые  люди были, мягко говоря,  малограмотны и не имели понятия о деле, к которому были приставлены. Зато они были полны кипучей энергии и  стремлением все перевернуть вверх дном. Началась трагикомическая борьба (отнюдь не саботаж), где интеллигенция, самая передовая, вынуждена была заняться чистым  охранительством, во имя здравого смысла. Шли годы, парвеню обтесывались, учились и если не становились растратчиками и прожигателями жизни (что тоже не редкость),  то проявляли иногда большие способности. Во всяком случае, эта группа сообщила советскому механизму тот стремительный темп, тот беспощадный напор работы, который  менее всего вяжется с классическим представлением о бюрократии. От советского служащего требуется не только исполнения предначертаний (конечно, и это, и самых противоположных   притом),   но и собственный   почин,  изобретательность, творчество. В соответствии с нелепостью основной идеи, огромный процент этих изобретений  и этой работы делается совершенно зря. Но не все же зря.  Есть обширные сферы чисто профессиональных заданий,  которые не могут быть освещены (или искажены) идеей.  Тут-то и протекает подлинно творческая работа нового служилого класса. Здесь огромная, пока еще почти только потенциальная энергия, которой лишена была императорская  бюрократия и которая может быть направлена на строительство будущей России.

    Но, в отличие от старой бюрократии, новому служилому  классу не принадлежит власть над Россией. «Партия» держит власть в своих руках. Совслужащие лишь в ничтожной доле совмещают работу .в государственном и партийном,аппарате.

==202

Вся масса  их, несмотря на огромный  и бескорыстный труд, и на двенадцатом году революции остается на положении белых рабов; идеология нового государства не оставляет им места в царстве «рабочих и крестьян».