Судьба и грехи России - Федотов Георгий Петрович - Страница 74

==228

ком, самым  железным  из всех. Политическая структура революции в этом отношении сходна со структурой самодержавия: они обе допускают возможность безумия власти и возлагают на народ ответственность за ее безумие.

   Сейчас в России происходит не завершение Октябрьской революции, а новая революция, которая хочет ликвидировать последствия Октября. 1929—1930 год — попытка восстания против крестьянства, освобожденного в 1917 году. Сталинпонял в этом и только в этом — логика с ним), что крестьянство медленно разлагает, рассасывает, обессиливает партию; что это единственная сила национальной России, перед которой остановился коммунизм. Неважно, какими  путями он пришел к этой бесспорной истине. Завещанная  ему программа троцкистов, сопротивление со стороны деревни  индустриальной пятилетке, растущие трудности выкачивания хлеба у крестьян — шаг за шагом привели его к новой грандиозной задаче. Задача эта совсем просто формулируется так: уничтожить около 100 миллионов русского крестьянства, заменив его или уцелевший от голодной смерти  его остаток земельным пролетариатом государственных «хлебных фабрик». Никогда еще столь дерзкая мысль не воплощалась в волю государственного деятеля. Hie incipt dementia. Но, может быть, никогда еще ни один  правитель не наследовал такой сверхчеловеческой власти. Как вождь революции, Сталин возглавляет дьявольскую энергию фантастического и фанатического меньшинства, овладевшего силами великого народа. Как правитель  России,  Сталин является  преемником   царей московских и императоров всероссийских с их капиталом восточной покорности 150 миллионов, не раз испытанным в былых революциях с высоты престола.

    Новая революция   Сталина есть классическая форма русской революции сверху, имеющая формальную аналогию  с революцией Петра и  материальную — с революцией Грозного. В отличие от первого Октября, ни массовое волнение, ни самая легкая зыбь не выносит наверх безумного порыва  диктатора. Все совершается силою новой опричнины: нагнанных из города чиновников, красных преторианцев ГПУ да кое-каких подонков деревенской голытьбы. И становится страшно: удастся ли? То есть не «построить социализм», а разрушить все живые силы крестьянства, обратить его в рабство, без хозяйственной воли, без быта, без Церкви, без России. Сейчас решается судьба России — быть  может, на столетия. Если народ не отстоит себя в этой последней борьбе, значит, он перестает быть субъектом  истории. Он может стать германским, американским, магометанским  — чистая глина, ожидающая горшечника. Жестокие сомнения~закрадыв5ются в сердце. Что сильнее в

==229

душе народной: вековая инерция покорности, обездушенная с утратой вековой веры, или новое, свободное самосознание, выкованное революцией и ныне во имя революции разрушаемое?

    Будем верить в Россию. Иначе стоит ли жить?

2. ПРЕДПОСЫЛКИ

    Какой смысл имеет ставить проблемы завтрашнего дня,  когда основная проблема сегодняшнего дня не решена? Но  в том-то и дело, что сегодняшний день требует решения,  превышающего  средние человеческие силы. Мы в эмиграции не имеем и данных для этого решения. К сожалению,  наша  позиция по отношению  к центральной проблеме —  борьбы с большевизмом  — остается, в существенном, выжидательной.  Лишь   в очень слабой мере мы  можем  пока   помочь русскому народу в его горячечных судорогах. Сегодня — царство непредвиденного, стихийного, иррационального. Не нам отсюда организовать хаос.

     Но завтрашний день поставит перед Россией ясные и  четкие задачи, уже сейчас воочию зримые, для решения  которых потребуются  организованные усилия целой нации. Не нужно быть гением, чтобы работать по строительству новой России. Уже сейчас мы можем, мы должны воспитывать   себя  и молодое   поколение   для  этого  национального дела.

    И еще  одно: экскурсы в будущее, быть может, не бесполезны и для борьбы сегодняшнего дня. Живучесть большевиков, конечно, зависит от того, что Россия не видит людей, которые могут сменить их. Но еще и от того, что Россия не  видит той ясной программы,  во имя которой надо свергать  большевиков. Туманность послебольшевистского «завтра» парализует энергию «сегодня». И если нам не дано знать, кто  придет после большевиков, то мы можем гадать о том, что  придет. Здесь гадать значит хотеть, хотеть значит строить, и  это отнимает у гадания элемент произвольности и безответственности. Четко формулировать программу национального,  дела, объединить на ней мыслящих патриотов — это значит нанести фантастической твердыне III Интернационала очень   серьезный удар.

    Разумеется, элемент гипотетичности остается в этих построениях. Он вносится прежде всего основной неясностью —  в организации власти. Чисто политические моменты программы  будут подвержены наибольшим колебаниям. Русская национальная программа  допускает несколько политических вариантов. При всем желании дать большее, и

==230

мы  можем здесь предложить лишь один из этих мыслимых  вариантов. И мне хотелось бы с самого начала предотвратить естественные недоразумения, которые могут возникнуть по поводу предлагаемых здесь схем будущего. Что это — прогнозы  или программы?  Желаемая  мной или только угадываемая Россия будущего?

    На это следует ответить: ни то ни другое. Можно было бы легко построить более говорящий сердцу пленительный образ России, поднять его, как хоругвь, чтобы умирать за него, зная, что прекрасное никогда не осуществится до конца в этом мире. Но я зову не умирать, а строить, для строителей нужен план, а не видение. Другими словами, я стараюсь делать поправку на материал, на средства, на силы каменщиков. И самая идея здания дана мне не в вечности, а в сегодняшнем дне истории. Это один из меняющихся в истории ликов России, который может    быть осуществлен завтра. Он минимален, меряя его сверхвременным  мерилом  призвания России. И все же он максимален, как maximum, могущий воплотиться в наш исторический день. Вот почему это не прогноз, ибо в прогнозе неизбежно считаться с неудачами, с блужданиями. Мы достаточно искушены  опытом, чтобы не поддаваться оптимизму. Русская история — трагическая вещь. Не было времени, когда бы  она катилась по гладким дорогам, не сворачивая в ухабы и трясины. Будем ли иначе с завтрашнего дня? Основная, недоказуемая предпосылка этих построений — разумная и честная власть. Можем ли мы, пережившие  стольких  безумных или слепых правителей, рассчитывать непременно на удачу? Нельзя быть уверенным,  но позволительно надеяться. Безумные или корыстные  вожди могут сильно осложнить работу, заставить нас колесить, возвращаться назад, переделывать по нескольку раз исторические задания России, но им не изменить ее магистрали. Правда, они могут окончательно погубить Россию, каждый  по-своему, но спасти ее из катастрофы большевизма дано для всех одинаково. Царь из дома Романовых, диктатор из отрезвевших большевиков или демократический вождь — должны будут вести страну по одному пути, если хотят слушать голос истории. Сбиться с него, колесить по оврагам, увязнуть в болоте — тысяча возможностей, огромный выбор для фантастов и доктринеров. Но национальная дорога одна.

    Чтобы найти ее, нет надобности читать «по звездам», по которым  ориентировались в сумерках самодержавия звездочеты русской интеллигенции. Ныне земля залита ярким солнцем, беспощадным солнцем правды, обнажающим все морщины   и извилины почвы. Вернемся на землю, с сыновней любовью  приникнем к ней, будем слушать голоса

==231

земли. Слушать землю и видеть землю, изучать ее. Почвоведение — самая современная наука в России.