После заката (сборник) - Кинг Стивен - Страница 34
- Предыдущая
- 34/88
- Следующая
На следующее утро он спустился в подвал (по лестнице, не на лифте) твердой поступью, подбородок задран, губы плотно сжаты — воплощение решимости. Не ставя будильник, прямиком направился к тренажеру, опустился на одно колено, взял отвертку. Вставил ее в прорезь винта, одного из четырех, державших правую педаль…
…и очнулся уже на дороге, в свете фар, который становился все ярче и ярче, так что наконец Зифкиц почувствовал себя как на сцене, где все темно, кроме единственного софита. Мотор ревел слишком громко (неисправный глушитель или система выпуска), да и постукивал, разумеется. Вряд ли старина Фредди удосужился пройти очередное ТО. Где ему: надо платить за дом, покупать продукты, ставить детям пластинки на зубы, а зарплаты все нет.
Зифкиц думал: «У меня был шанс. Вчера у меня был шанс, и я им не воспользовался».
Он думал: «Зачем я это сделал? Зачем, я же все понимал?»
И еще: «Потому что они меня заставили. Не знаю как, но заставили».
И: «Они меня собьют, и я погибну в лесу».
Однако пикап не сбил его, а обогнул справа, заехав левыми колесами в забитый листьями кювет, и тут же развернулся на дороге, преградив ему путь.
В панике Зифкиц позабыл первый урок, который дал ему отец, когда принес из магазина «Релей»: если останавливаешься, Риччи, обязательно крутани педали назад. Застопори заднее колесо тогда же, когда стопоришь переднее ручным тормозом. Иначе…
Вот это сейчас и произошло. В панике он стиснул обе руки, прижав левой ручной тормоз и застопорив переднее колесо. Велосипед кувыркнулся, и Зифкиц отлетел к пикапу с надписью «ЛИПИДНАЯ КОМПАНИЯ» на водительской дверце. Он успел выставить руки и ударился ими о корпус так, что они сразу онемели. Потом грохнулся на землю, гадая, сколько костей сломал.
Дверца над ним открылась. Зифкиц услышал, как хрустит под ботинками сухая листва, но головы не поднял. Он ждал, что его схватят за шиворот и заставят встать, однако этого не произошло. От листьев пахло старой корицей. Шаги прошуршали с обеих сторон от него и затихли.
Зифкиц сел и поглядел на руки. Правая ладонь кровоточила, левое запястье уже начало опухать, но перелома вроде не было. Он огляделся и первое, что увидел — красный в свете габаритных огней «доджа» — свой «Релей». Велосипед был прекрасен, когда отец принес его из магазина. Теперь переднее колесо погнулось, задняя шина частично соскочила с обода. Впервые Зифкиц почувствовал что-то кроме страха. Этим новым чувством была злость.
Он с трудом поднялся на ноги. За «Релеем», там, откуда он приехал, зияла дыра в реальность. Она была странно органической, как если бы он смотрел через отверстие своего пищевода. Края подрагивали, морщились и раздувались. По другую сторону три человека стояли вокруг велотренажера в подвальном тупичке, в позах, знакомых Зифкицу по всем командам рабочих, какие он видел в жизни. Они собирались приступить к работе и решали, как лучше за нее взяться.
И вдруг он понял, почему их так назвал. Все было до идиотизма просто. Бригадир в кепке, Берковиц — Дэвид Берковиц, серийный убийца по прозвищу Сын Сэма, не сходивший со страниц нью-йоркской «Пост» в год, когда Зифкиц переехал в Манхэттен. Фредди — Фредди Альбемарль, с которым он учился в старших классах и вместе играл в ансамбле. Они сошлись по одной простой причине — оба ненавидели школу. Уэлан? Художник, с которым он познакомился на какой-то конференции. Майкл Уэлан? Митчелл Уэлан? Зифкиц точно не помнил, только знал, что тот специализируется на фантастическом реализме, драконах и всем таком. Они просидели полночи в баре отеля, рассказывая друг другу жуткие байки из жизни индустрии киноплакатов.
Оставался Карлос, покончивший с собой в гараже. Минуточку… его прототип — Карлос Дельгадо по прозвищу Большой Кот. Целый год Зифкиц следил за успехами «Торонто-Блю-Джейз», потому что не хотел, как все остальные фанаты Американской бейсбольной лиги в Нью-Йорке, болеть за янки. Кот был одной из немногих звезд «Торонто».
— Я вас выдумал, — прохрипел он. — Я собрал вас из воспоминаний и запчастей.
Ну конечно. Причем не в первый раз. Норманрокуэлловские мальчишки для кукурузных чипсов, например — рекламное агентство по просьбе Зифкица прислало ему фотографии четырех мальчиков подходящего возраста, и он их просто срисовал. Матери подписали отказ от претензий — обычное дело.
Если Берковиц, Уэлан и Фредди его слышали, то не подали виду. Они разговаривали между собой: Зифкиц не разбирал слов; голоса доносились как будто издалека. Через минуту Уэлан вышел из тупичка, а Берковиц встал перед тренажером на колени, как перед тем Зифкиц. Берковиц взял отвертку и через секунду левая педаль упала на цементный пол — дзын! Зифкиц, все еще на пустой дороге, видел через странное органическое отверстие, как Берковиц протянул отвертку Фредди Альбермалю — который вместе с Ричардом Зифкицем паршивенько играл на трубе в паршивеньком школьном ансамбле. Рок у них получался куда лучше. Где-то в канадских лесах закричала сова — звук, исполненный невыразимого одиночества. Фредди принялся откручивать вторую педаль. Уэлан тем временем вернулся с разводным ключом. У Зифкица сжалось сердце.
Глядя на них, он невольно думал: «Хочешь сделать что-нибудь хорошо — найми профессионала». Берковиц и его команда явно не теряли времени даром. Меньше чем за четыре минуты от велотренажера остались два колеса и три секции рамы, разложенные на полу так аккуратно, что походили на перспективное изображение с пространственным разделением деталей, как это называют специалисты.
Берковиц положил болты и гайки в карман, сразу оттопырившийся, как от груды мелочи. При этом бригадир выразительно глянул на Зифкица, и тот опять разозлился. К тому времени как рабочие прошли через странное отверстие-кишку (пригибаясь, как в низком дверном проеме), кулаки у Зифкица снова сжались, хотя в левом запястье и отдалась адская боль.
— Знаешь что? — сказал он Берковицу. — Ты мне ничего не сделаешь. Ты не можешь мне ничего сделать, потому что тогда тебе самому крышка. Ты… ты просто субподрядчик!
Берковиц спокойно смотрел на него из-под гнутого козырька кепки «ЛИПИД».
— Я вас выдумал! — Зифкиц поочередно навел на каждого указательный палец, словно пистолетное дуло. — Ты — Сын Сэма! Ты — повзрослевшая версия парня, с которым я играл на трубе! Ты не мог бы сыграть ми-бемоль под угрозой расстрела! А ты — художник, рисующий драконов и заколдованных дев!
Остальные члены липидной команды хранили то же непрошибаемое спокойствие.
— А тебе-то что с того? — спросил Берковиц. — Ты когда-нибудь об этом думал? Скажешь, другого мира снаружи точно нет? А что, если ты сам — случайная мысль в голове безработного аудитора, сидящего на толчке с утренней газетой?
Зифкиц открыл было рот, собираясь сказать, что это смешно, однако что-то во взгляде Берковица его остановило. Валяй, говорил бригадир взглядом, спрашивай. Я столько расскажу, что не обрадуешься.
Поэтому Зифкиц сказал:
— Кто вы, чтобы запрещать мне заниматься? Вы хотите, чтобы я сдох в пятьдесят лет? Да что с вами, бога ради?
Фредди сказал:
— Слышь, чувак, я не философ. Я одно знаю: мне надо чинить «додж», а денег на ремонт нет.
— А у меня двое детей. Старшему нужна ортопедическая обувь, младшему — занятия у логопеда, — добавил Уэлан.
— У ребят, которые прокладывали Большой туннель в Бостоне, была поговорка, — сказал Берковиц. — «Не души работу, пусть умрет своей смертью». Вот все, о чем я прошу, Зифкиц. Дай нам смочить клювы. Дай заработать на жизнь.
— Безумие, — пробормотал Зифкиц. — Полный бред.
— Мне насрать, что ты об этом думаешь! — заорал Фредди, чуть не плача, и Зифкиц понял, что для них разговор так же тягостен, как для него. Почему-то это осознание потрясло его сильнее, чем все остальное. — Мне насрать на тебя, ты пустое место, ты не работаешь, только небо коптишь и малюешь свои картинки! Просто не смей вырывать хлеб изо рта у моих детей, понял?
Он двинулся вперед, сжав кулаки и держа их на уровне лица, словно пародировал боксерскую стойку Джона Лоуренса Салливана. Берковиц взял Фредди за локоть и потянул назад.
- Предыдущая
- 34/88
- Следующая
