Психиатрия. Руководство для врачей - Цыганков Борис Дмитриевич - Страница 74

"Больной В., 17 лет, школьник, поступил в клинику 21 сентября 1939 года с галлюцинаторно-бредовыми явлениями. Респираторного телосложения, со стороны соматики и нервной системы патологических явлений нет. В роду ничего патологического. Развивался в детстве слабым, болезненным. Учился хорошо до шестого класса. Затем перестал справляться с учебой — появилась странная застенчивость: "как-то было стыдно смотреть педагогу и товарищам в глаза, начиналось при этом слезотечение". С большим трудом перешел, в седьмой класс. В этом классе остался на второй год и затем оставил учебу. Стал замыкаться в себе, целыми днями бесцельно бродил по улицам. Еще в школе у больного появились странные изменения в восприятии своего тела. Во время урока казалось, что шея вытягивается, как у змеи, что голова начинает шарить по разным партам, вдруг ему показалось, что его голову, которая заглядывала в одну парту, вытянув шею на несколько метров, придавила одна ученица. Иногда казалось, что разлетается на отдельные куски, но рассудком понимал, что этого нет. "Прислонюсь к стене, и кажется, что пальцы и части тела моего остались на стене". Появились страхи за свое существование. "Простою около стенки, затем отойду, и странно: кажется, что я остался около стенки, а отошел какой-то пустой, неодушевленный предмет. Однажды мне показалось, что я забыл свое тело в школе на парте. Я неоднократно возвращался за собой, туловище, возьму, пойду, смотрю — у меня нет головы, тогда возвращаюсь за головой; голову возьму, еще что-нибудь там останется".

Через год эти явления исчезли. Недостаточно реально воспринимает мир. Ему кажется, что существует другой, потусторонний мир. Утверждает, что с 9-летнего возраста слышит в голове какие-то неясные, временами отчетливые голоса. Считает, что ему мешает вступить в нормальную трудовую жизнь то, что его волей руководят какие-то призраки: иногда одна партия призраков ему помогает мыслить, а другая мешает. Затем призраки стали запрещать ему есть, запретили ему делать то, что он хотел.

В клинике: в палате спокоен, подчиняем и дисциплинирован. Большую часть дня проводит в постели, часто улыбается, по-видимому в ответ на слышимые "голоса ". Инициативы не проявляет, так как нет приказаний со стороны матери. "Когда-то во сне явилась женщина в черном и сказала, чтобы я слушал свою мать, вот я и слушаю ее". Вообще — заявляет больной — им руководят призраки. Однако в начале заболевания больной относился полукритически к своим болезненным переживаниям, к своим высказываниям добавлял: "возможно" и "по всей вероятности". Но тут же присоединял: "Может быть, это что-то сверхъестественное, ведь мир еще не изучен, и мы не можем отрицать существования потустороннего мира". Высказывает мысли о том, что его в клинике должны отравить каким-то ядом, что он направлен сюда определенными лицами для того, чтобы следить за ним. Отмечает псевдогаллюцинации и галлюцинации слухового порядка. Эмоциональный резонанс больного сужен. Отсутствует интерес к окружающему. К больному применялась судорожная терапия и инсулинотерапия. Через три месяца галлюцинаторно-бредовые явления сменились кататоническим ступором, негативизмом (сопротивлением всякой просьбе и воздействию), саливацией и неопрятностью. Временами выходит из ступора, заявляет, что его волей управляют другие, что его хотят отравить инсулином. Был переведен в психиатрическую больницу в состоянии ступора 21 июня 1940 года».

«Больной Д., 22 лет, журналист, находился под наблюдением клиники 4 года.

Анамнез: с начала декабря 1936 года стал резко раздражителен, замкнулся от окружающих. 15 декабря, собрав материал для газеты, не смог его оформить. Почувствовал, что окружающий мир и сам он как-то изменились, стал иным, странным. Все видел неясно, как бы сквозь туман, поблекшим, порой наоборот, нестерпимо ярким; свое тело также ощущал измененным: "Рука точно моя и не моя", — говорил больной. Появились навязчивые мысли и страх сойти с ума. Был растерян, тревожен. Не спал по ночам. В этом состоянии поступил в клинику 2 января 1937года.

В клинике: ориентирован полностью. Тревожен, растерян, испытывает страх перед надвигающимся психозом. Просит врача спасти его. Наряду с изменением яркости восприятии отмечалась потеря образов представлений. Представить что-либо привычное, хорошо знакомое, например лицо матери, не мог, вырисовывались только отдельные черты и детали, но общий портрет не появлялся. Позднее наблюдались изменения "схемы тела": казалось, что тело больного принимало форму тела отца, что тело больного как бы футляром окружено телом отца, или одна половина тела напоминает Маяковского, другая — Есенина, а посредине он сам. Отмечались явления метаморфопсии: предметы менялись по форме и величине, изменялись их пространственные соотношения, предметы то удлинялись, то приближались. На почве психосенсорных расстройств у больного возникают нестойкие бредоподобные идеи воздействия, отношения и значения. Больному кажется, что врач внушает ему чувство отца и матери взамен сыновних чувств и т. п. Периодически у больного появлялись навязчивые мысли весьма разнообразного содержания. От мысли, что он сходит с ума, до мысли о перевоплощении в Маяковского, Достоевского и др. Зачастую навязчивая мысль своим содержанием повторяла недавнюю действительность. Со временем грубые психосенсорные расстройства стали отступать на задний план, а взамен им выдвигались более выраженные явления деперсонализации и раздвоения: больному казалось, что его "Я" изменилось, стало иным, что его "Я" перешло в "Я" отца и он из "Николая" превратился в "Петра" со всеми его чувствами, желаниями и переживаниями».