Путь в Версаль (др. перевод) - Голон Анн - Страница 55

• Предыдущая
• 55/111
• Следующая

Одиже кашлянул, теребя свой кружевной воротник, и нерешительным тоном произнес:

– А если бы я предоставил вам выбор?

– Что вы хотите этим сказать?

Анжелика посмотрела на него и увидела в его карих глазах едва сдерживаемое восхищение. Момент показался ей подходящим, чтобы продолжить переговоры.

– Кстати, вы наконец получили свой патент?

Одиже вздохнул:

– Вот видите, вы заинтересованы и даже этого не скрываете. Ладно уж, скажу все: у меня пока нет печати канцелярии и я не надеюсь получить ее до октября. В жаркое время Сегье пребывает в загородном доме. Но начиная с октября все пойдет очень быстро. Я переговорил о своем деле с графом де Гишем, зятем канцлера Сегье. Поэтому, как вы понимаете, в скором времени у вас не останется никакой надежды стать прекрасной шоколадницей… Разве что…

– Да… разве что… – прервала его Анжелика.

И она без обиняков посвятила его в свои планы. Анжелика призналась Одиже, что у нее есть более ранний, чем у него, патент, при помощи которого она может наделать ему хлопот. Но разве не лучше было бы договориться? Она взяла бы на себя производство исходного продукта, а он бы его использовал для приготовления напитка и сластей. А чтобы иметь долю от прибыли, она бы работала в его кондитерской и вложила бы свои деньги.

– Где вы рассчитываете открыть кондитерскую? – спросила она.

– В квартале Сент-Оноре, неподалеку от креста Трауар. Но ваши рассуждения не выдерживают никакой критики!

– Отлично выдерживают, и вы это знаете! Квартал Сент-Оноре – отличное место. Рядом Лувр, Пале-Рояль… Там не придется устраивать заведение наподобие таверны или харчевни. Мне представляется нарядный пол из черных и белых плиток, зеркала и позолоченные деревянные панели, а позади кондитерской садик с увитыми зеленью беседками, как в монастыре селестинцев… беседками для влюбленных…

При этих последних словах метрдотель, которого замысел Анжелики вновь вверг в мрачное расположение духа, опять повеселел:

– Вы просто обворожительны, когда позволяете себе подобную непосредственность. Мне нравится ваша живость и ваша страстность, которую вы умело сочетаете с истинной скромностью. Я внимательно наблюдал за вами. Вы легко держитесь, но достойно себя ведете. Это мне импонирует. Однако не стану скрывать, меня шокируют ваш слишком практичный ум и манера беседовать на равных с опытными мужчинами. Женская хрупкость не вяжется с безапелляционным тоном и решительными действиями. Женщинам следует предоставить мужчинам обсуждение вопросов, в которых теряется и путается слабый женский ум.

Анжелика прыснула:

– Так и вижу, как папаша Буржю обсуждает эти вопросы с Давидом!

– Речь не о них.

– Вы разве не поняли, что меня некому защитить?

– Вот именно, вам нужен покровитель.

Анжелика сделала вид, что не слышит:

– Но-но, мэтр Одиже. На самом деле вы ужасный ревнивец, который хочет в одиночестве пить свой шоколад. А поскольку вас сильно смущает то, о чем я вам толкую, вы пытаетесь выпутаться, заведя разговор о женской хрупкости. Поверьте, в войне, которую мы с вами ведем, предложенное мною решение – замечательный выход.

– Я знаю в сто раз лучший!

Под пристальным взглядом молодого человека Анжелика не стала настаивать. Забрав у него тарелку, она протерла стол и спросила, чего бы он хотел на десерт. Но как только она пошла в сторону кухни, Одиже догнал ее.

– Анжелика, душечка, не будьте так жестоки! – воскликнул он. – Согласитесь в воскресенье прогуляться со мной. Я хотел бы серьезно поговорить с вами. Мы могли бы поехать на мельницу Жавеля, попробовали бы матлот из речной рыбы. А потом побродили бы среди лугов. Хотите?

Одиже обнял ее за талию. Она подняла глаза к его свежему лицу, особенно привлеченная ярко очерченными губами под двумя темными завитками усов. Эти губы, должно быть, мягко противостояли поцелую, прежде чем приоткрыться и требовательно прильнуть к плоти, которой до этого лишь едва касались. Волна блаженства наполнила все ее существо. Она не стала сопротивляться ей и слабым голосом согласилась в следующее воскресенье отправиться на мельницу Жавеля.

Перспектива предстоящей прогулки будоражила Анжелику больше, чем ей бы хотелось. Тщетно пыталась она урезонить себя, но стоило ей вспомнить губы Одиже и его руку на своей талии, как по телу пробегала легкая дрожь. Она уже давно не испытывала подобного ощущения. Подумав, она поняла, что вот уже почти два года, после приключения с капитаном королевской стражи, ни один мужчина не касался ее.

Впрочем, она существовала в атмосфере чувственности, которой довольно сложно было противостоять. Разумеется, она не брала в расчет поцелуи и ласки, от которых приходилось отбиваться пощечинами. Несколько раз, сталкиваясь во дворе с подвыпившими клиентами, она вынуждена была защищаться от их домогательств или звать на помощь. Все это, да еще опыт с капитаном стражи и грубые объятия Каламбредена оставили у нее в душе горькие воспоминания о насилии, охладившем ее чувства.

Она с удивлением ощущала в себе внезапное мягкое пробуждение чувств, предвидеть которое не могла бы еще два-три дня назад. Воспользуется ли Одиже ее смятением, чтобы вырвать у нее обещание не вмешиваться в его дела?

«Нет, – думала Анжелика. – Наслаждение – это одно, а дела – совсем другое… Один день доброго согласия не может помешать успеху моих планов на будущее».

Чтобы заглушить угрызения совести, которые она заранее испытывала перед неминуемым поражением, она убедила себя, что интересы дела придают этому поражению значение почти необходимого. В конце концов, может, ничего и не произойдет. Одиже всегда вел себя с отменной корректностью.

Стоя перед зеркалом, она провела пальцем по своим удлиненным тонким бровям. Красива ли она по-прежнему? Говорят, да. Но не потемнело ли от печного жара ее от природы матовое лицо?

«Я слегка располнела. Хотя мне идет. Впрочем, таким мужчинам должны нравиться пухленькие».

Анжелика устыдилась своих огрубевших и почерневших от кухонной работы рук и отправилась на Новый мост, чтобы купить у Большого Матье склянку с отбеливающей мазью.

Возвращаясь через Дворец правосудия, она дошла до галереи галантерейщиков и купила воротник из нормандских кружев. Она украсит им вырез своего скромного платья из сукна цвета морской волны. Так она будет похожа на жену какого-нибудь буржуа, а не на прислугу или торговку. И в довершение всего Анжелика приобрела пару перчаток и веер. Настоящее безумство!

Особенное беспокойство доставили ей волосы. Отрастая, они стали более курчавыми и светлыми, но были еще коротки. Анжелика с сожалением вспоминала тяжелую шелковую волну, прежде спадавшую по ее плечам.

Утром знаменательного дня она спрятала волосы под прекрасный платок из темно-синего атласа, прежде принадлежавший госпоже Буржю. К вырезу лифа Анжелика прикрепила камею, а к поясу – расшитый жемчугом кошелек, тоже из наследства бедняжки.

Анжелика поджидала у ворот. День обещал быть погожим. Между крышами виднелось чистое небо.

Когда появилась карета Одиже, Анжелика бросилась к ней с нетерпением вырвавшейся из монастыря пансионерки.

Метрдотель определенно был ослепителен. Он был одет в широкие желтые штаны, подхваченные ярко-оранжевыми бантами. Под его бархатистым замшевым камзолом с узкими оранжевыми галунами виднелась сорочка из тончайшего батиста со множеством складок. Кружева на его штанах, манжетах и шейном платке были тонкими как паутина.

Восхищенная Анжелика дотронулась до них рукой.

– Это ирландские кружева, – пояснил молодой человек, – они стоили мне целого состояния.

Одиже пренебрежительно приподнял скромную накидку своей спутницы:

– Скоро у вас будут такие же прекрасные наряды, моя дорогая. Мне кажется, вы способны с изяществом носить любой туалет. Я представляю вас в шелковом или даже атласном платье.

«И даже из золотой парчи», – подумала Анжелика, стиснув зубы.

Но спустя несколько мгновений, когда карета двинулась вдоль Сены, она повеселела.

• Предыдущая
• 55/111
• Следующая