Семипёрая птица - Санги Владимир Михайлович - Страница 4

• Предыдущая
• 4/9
• Следующая

— Счастье пришло неожиданно. И совсем не со стороны полудня. Была великая гроза, поднятая русскими людьми, такими же, как и нивхи, бедными. И не Семипёрая птица принесла нивхам Счастье. Ленин — вот кто дал нивхам Кыс — Счастье. Оживи сейчас Ых-миф, он бы не ушёл от берега страны Счастья. А Семипёрая птица — она осталась в сказке…

Дедушка Лузгин обвёл взглядом ребят. Колка и Урьюн молчали. По-видимому, они ждали, что ещё скажет дедушка — им очень хотелось, чтобы Семипёрая птица была и сегодня жива, чтобы она летала по земле и приносила людям счастье.

Ребята аккуратно перевязали птице крыло, и оно уже не волочилось.

Дедушка огородил угол двора, накинул старую сеть, чтобы собаки не забрались, и пустил туда птицу.

Семипёрая птица не ела уже несколько дней. Никто не знал, чем её кормить. Давали траву — не ест. Давали хлеб и кашу — тоже не ест. И Колка сказал Урьюну:

— Видишь, у птицы ноги, шея и клюв длинные?

— Ну и что же? — вопросом ответил Урьюн.

— Ноги у неё голые, будто штаны закатала, — сказал Колка.

— Ну и что же? — спросил Урьюн.

— Заладил своё «Ну и что же», — недовольно сказал Колка. — Не можешь, что ли, догадаться, где она ходит?

— В воде.

— А раз в воде, значит, что ест?

— Наверное, рыбу или ракушки, — сообразил Урьюн.

— То-то, — тоном взрослого сказал Колка.

Ребята побежали на ближнюю тонь, где рыбаки метали невод, и попросили у тёти Ласкук корюшки и селёдки.

Птица жадно набросилась на рыбу. Ребятам пришлось снова бежать на тонь.

На берегу собралось много народу — провожали дочь Ласкук в дальнюю дорогу.

Таркун, молодой моторист, первый в посёлке музыкант неуверенно выводил мелодию «Подмосковных вечеров».

— Если бы знали вы, как мне дороги сахали-инские ве-че-ра-а-а, — тянул Таркун, лукаво подмигивая.

А сахалинский вечер действительно был чудесен. Небо в горячем огне, который выше, над головой, переходил в голубоватое струящееся пламя. Густая позолоченная вода спокойно и мерно колыхалась. Молодёжь пела песни. В их голосах слышалась светлая грусть. Всегда грустно провожать хорошего человека. Но это вместе с тем и радость всех жителей Чайво.

— Пусть ветры приносят в Ленинград запахи твоей родной земли. Пусть лебеди протянут воздушную дорогу от Ленинграда к Ых-мифу, — растроганно говорила старая рыбачка Ласкук, мать Гали.

— Не печалься, мама, я вернусь домой, — отвечала Галя. — Я вернусь.

Ветер играл её толстыми косами. Зарокотал мотор, и катер с девушкой на борту и провожающими отошёл от берега.

— Иди вперёд — и дорога обязательно приведёт тебя к дому, — негромко сказал дед Лузгин.

Колка, босой, закатал высоко брюки и полез в воду, словно хотел догнать сестру.

Ребята готовились к отъезду в школу. Собрали книги, уложили чемоданы. А что делать с Семипёрой птицей?

— Возьмём птицу с собой в интернат, — сказал Колка.

— А кто тебя пустит в школу с такой махиной? — спросил Урьюн.

Колка призадумался, потом торопливо сказал:

— Наловим бурундуков, клестов, белок и получится «живой уголок»! Наш «уголок» будет самый лучший — не у каждого ведь есть Семипёрая птица!

— Молодец Колка! Вот голова! — обрадовался Ульюн и предложил: — Всем классом пойдём собирать ягоды и орехи для «уголка». — Но тут он спохватился и огорчённо, будто его кто обидел, сказал: — А где мы возьмём столько рыбы, чтобы прокормить такую обжору?

Колку это озадачило. В самом деле, где взять столько рыбы? Где её взять? Тут вмешался дед:

— Ещё сыновья рыбаков называетесь! Или вы разучились ловить рыбу? А ведь ваша школа находится на берегу Тыми — самой крупной реки Ых-мифа. В Тыми рыбы столько, что ею можно накормить целый город.

— Верно! — воскликнул Колка. — Мы поставим вентерь — и каждый день у нас будет свежая рыба!

Паровоз тонко присвистнул, замедлил ход и, лязгнув буферами, остановился. Он чадил густо и много, будто старался отдышаться после долгого бега.

Взрослые помогли ребятам снять корзину с большой птицей. Корзина лёгкая. Её сплёл дедушка Лузгин из веток ивы. Но сама птица…

Ребят окружили чуть ли не все, кто пришёл к поезду.

— Что за птица? — слышались удивлённые голоса.

— Семипёрая, — важно отвечал Урьюн.

Когда подошли к большому двухэтажному дому, украшенному транспарантом «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ!», остановились. Как-то неудобно входить в интернат с большущей птицей. Один шустрый русский мальчик сказал:

— Птица вовсе не семипёрая. У неё перьев больше. Я посчитал.

— Всё равно Семипёрая, — ответил Колка.

— Что же вы с ней будете делать? — спросил знакомый голос.

Ребята оглянулись. Это был старый учитель географии Илья Вениаминович. Солёные ветры и морозы обожгли его лицо, и оно стало коричневым, как у нивхов. Но глаза были молодые, цвета весеннего неба, а брови густые, белесые, похожие на крылья жаворонка.

Только сейчас Колка почувствовал, как он соскучился по учителю. Колка никогда не задумывался над тем, почему он так любит Илью Вениаминовича. Наверно, потому, что учитель сам любил детей, школу, эту землю. Ребята знали, что Илья Вениаминович — давнишний житель Сахалина. Как приехал сюда молодым, так и остался здесь навсегда. Он обучал многих нивхских детей. Его ученики, окончив институты и училища, сами уже работают преподавателями в интернате.

Илья Вениаминович — лучший краевед в районе. Вместе со старшеклассниками не однажды ходил на места древних стойбищ, собирал каменные наконечники, каменные топоры, глиняные черепки. Ещё он мастерски делал чучела зверей и птиц.

Илья Вениаминович организовал в школе краеведческий музей. Говорят, что этот музей — лучший в области.

Ребята хором сказали:

— Здравствуйте, Илья Вениаминович!

— Здравствуйте, ребята! — улыбнулся учитель. — Ну, так что же вы собираетесь делать с птицей?

— А если… организуем «живой уголок»? — робко предложил Колка.

— Из одной-то птицы «живой уголок»? — всё так же улыбаясь, спросил учитель.

— Илья Вениаминович, — вмешался в разговор старшеклассник Гоша Степанов, эвенк, сын таёжного оленевода. — Можно наловить птичек, зверей… — Гоша вопросительно смотрел на учителя.

— Ишь ты, так сразу и «живой уголок»! — сказал учитель. Мысль ребят ему понравилась. — Пусть птица поживёт пока в моём огороде.

Когда Колка и его друзья отнесли Семипёрую птицу на огород к Илье Вениаминовичу и возвращались в интернат, их остановил Николай Лезгранович, преподаватель физкультуры.

Он спросил Колку:

— Ну как, летом бегал?

Физрук многим ребятам давал на лето задания. Одни выполняли акробатические упражнения, другие играли в волейбол, а Колка тренировался в беге на сто метров.

— Бегал, — ответил Колка. — Старался бегать так, как вы учили.

Николай Лезгранович тоже когда-то учился у Ильи Вениаминовича. Потом уехал в Ленинград. Там закончил институт физкультуры и в прошлом году вернулся на родину. С первых же дней он занялся малышами, ведь перед ними длинный спортивный путь. Может быть, кто-нибудь из них в будущем выйдет на беговую дорожку…

…Интернат пахнул свежестью. Кругом светло и чисто. Через весь коридор протянулась новая ковровая дорожка. В спальных комнатах просторно и уютно. Над кроватями — коврики, вдоль стен — шифоньеры. Здание, пустовавшее всё лето, вновь наполнилось весёлым гамом. Колка и Урьюн, соскучившись по своим друзьям, уже носились по коридорам.

В одной комнате ребята окружили Гошу Степанова. Он привёз фигурки оленей, белок, собак — костяные.

Урьюн, словно не веря своим глазам, осторожно взял красивую фигурку оленя с тонкими ветвистыми рогами на гордо поднятой голове.

— Неужели сам вырезал? — спросил Урьюн.

• Предыдущая
• 4/9
• Следующая