Четвертый под подозрением - Даль Хьелль Ола - Страница 16

— О чем? О вас?

Рейдун Вестли презрительно улыбнулась:

— Не обо мне, — прошептала она. — Ни единого слова обо мне, хотя я почти все знаю о вас! Значит, она не рассказывала вам о том, что у нас с ней общего? Разве вы хоть немного не ревнуете?

«Ревную… Неужели я ревную? А если одержимость, которая не дает мне покоя, — в самом деле ревность? Что подхлестнуло ее? Физическая или духовная близость Элизабет и Рейдун? Или и то и другое? А может, страх, что меня отодвинули в сторону?»

— К чему мне ревновать?

— Например, к нашей с ней общей способности изумляться.

— Изумляться… — презрительно повторил он.

— Да, — кивнула Рейдун Вестли. — Например, Элизабет завораживает язык, речь. У нее есть даже собственная теория насчет внутренней силы, заключенной в словах, когда не остается места эмоциям. Она думает о том, как слова могут заполнять и придавать дополнительный объем, когда недостаточно восприятия и плотских ощущений.

Франк Фрёлик следил за ее губами. Рейдун Вестли нравилось оскорблять и унижать его. Она наслаждалась, уверяя его, что ему не достичь с Элизабет того уровня близости, к которому подошли они. Фрёлик заметил, что слово «плотские» она произнесла с отвращением. «Вот ты кто, — подумал он. — Стареющая лесбиянка, которая не выносит мысли, что я способен удовлетворить женщину, которую ты вожделеешь! Тебе больно, когда ты сознаешь, что я, мужчина, способен дать ей нечто, чего не можешь дать ты».

— Вам следует смириться… — негромко заметил он.

— Вы с ней спите? — со злорадной улыбкой перебила его Рейдун Вестли. — Что вы на самом деле думаете обо мне — и о ней? Вы воображаете, что я полюбила бы другого человека, если бы все не было связано с чувствами? Считаете себя кем-то особенным или уникальным потому, что у вас есть пенис?

Враждебность, исходившая от нее, ошеломляла. Фрёлику с трудом удалось выдавить из себя:

— Вульгарность вам не идет.

— Я не вульгарна. Я защищаюсь от вас. Жалкий собственник! Думаете, можете приехать, вломиться в мой дом и отнять у меня женщину, которую я люблю? Вы идете по жизни, изначально полагая, что ваш пол дает вам право на все и одновременно служит оправданием! Думаете, для меня вы становитесь чем-то из ряда вон выходящим? Да вы совсем не знаете Элизабет, вы понятия не имеете, какая она на самом деле. Вы ничего не знаете о ее мыслях, мечтах, которыми она делится со мной! Вы с Элизабет когда-нибудь разговаривали по душам? Обсуждали что-нибудь? Вы вообще способны отвлечься от своих гениталий и подняться на более высокий уровень, чтобы насладиться роскошью интеллектуального общения?

Настала его очередь злорадно ухмыльнуться:

— Насладиться роскошью интеллектуального общения… хрена лысого!

Рейдун Вестли с шумом втянула в себя воздух.

— Откровенно говоря, я вообще не понимаю, что она в вас нашла. Мало того что вы туповаты, вы даже не особенно привлекательны. — Она отвернулась и как бы между прочим добавила: — А вам не приходило в голову, что она пытается бежать от вас?

— В таком случае она поступила совершенно неразумно.

Рейдун Вестли покосилась на него:

— Боитесь, что мне известно нечто неизвестное вам?

От ее злобы ему стало не по себе; изнутри снова поднялась тошнота. Посмотрев на него, она хохотнула. Короткий звучный смешок был исполнен презрения.

— Вы жалкий самец, что вы понимаете в любви? Я люблю ее, а она любит меня. Помимо того, что мы спим в одной постели, наша близость еще и духовная, та, что определяется разумом и самоуважением!

Фрёлика прошиб пот. Пылкая интеллектуалка давила на него не только словами. На него действовали духота и общая атмосфера ее захламленной квартиры. И незастеленная постель, в которой они с Элизабет занимались любовью.

— Похоже, ваш великий роман закончился, — намеренно жестко сказал он. — Или, может, вы заболели по другой причине?

Рейдун Вестли закурила очередную сигарету, скрестила руки на груди. Пальцы у нее дрожали.

— Говорите что хотите и убирайтесь!

— Может, я наступил вам на больную мозоль?

— Повторяю, убирайтесь, если вам больше…

— Я должен знать, где она.

— Понятия не имею!

— По-моему, вы лжете.

— А вы докажите!

Фрёлик выпрямился.

— Правда пойдет только на пользу Элизабет.

— Вы что же, угрожаете мне?

— Что вы, вовсе нет. Я, жалкий самец, как могу, по-своему забочусь о ней. Я разыскиваю ее, потому что желаю ей добра. Я уважаю ее выбор. Если она предпочитает мне вас или если хочет остаться одна или с кем-то другим, я все пойму. К сожалению, мне известно, что она сейчас скрывается. Из-за того, что я служу в полиции, я точно знаю, что она поступает глупо. В конце концов, речь идет об убийстве. Нравится ей это или нет, она замешана в деле. Возможно, вам и удается удовлетворить ее физически и духовно и ваша напыщенная интеллектуальная любовь ценится гораздо дороже моей, зато я знаю то, против чего ваш лепет бессилен: игра в прятки ей никакой пользы не принесет.

— Вы ничего не знаете!

— Раз она прячется, наверное, она чего-то боится. И именно здесь она совершила просчет.

— Неужели вам непонятно, что прячется она именно от вас?

— По-моему, Элизабет решила податься в бега после того, как выступила свидетельницей на суде и обеспечила алиби своему брату и его банде. По-моему, она позвонила вам, чтобы вы помогли ей найти укрытие. По-моему, ваша так называемая болезнь началась с того, что Элизабет вам позвонила. Кроме того, у меня сильные подозрения: когда я два дня назад звонил вам, в машине вместе с вами ехала она. Так что вы наверняка знаете ее местонахождение.

Рейдун Вестли медленно подняла голову. В красных, воспаленных глазах появилось выражение неуверенности.

Фрёлик задумался. Стоит ли открывать ей правду? Стоит, решил он.

— Брат Элизабет умер. Скорее всего, его убили.

Глаза Рейдун Вестли остекленели. И все же она по-прежнему что-то взвешивала, прикидывала…

— Пожалуйста, скажите, где она! Это очень важно!

— Считаете меня полной дурой? — прошипела Рейдун Вестли. — Думаете, можете явиться сюда, потрясая своей физической мощью, и распоряжаться мною? А ну-ка, уходите! Убирайтесь отсюда! Вон! — Она подбежала к Фрёлику и стала подталкивать его к двери, повторяя: — Вон!

Он тяжело вздохнул и вышел. Рейдун Вестли с шумом захлопнула за ним дверь. Стоя на крыльце, он слушал, как ее шаги стихают за дверью. Реакция этой женщины подсказала ему, что он прав. Ну и что с того? Он ведь так ничего и не выяснил.

Фрёлик прислушался. Некоторое время в доме было тихо. Потом он услышал голос. Рейдун Вестли разговаривала по телефону. С кем она могла разговаривать, кроме Элизабет?

Он задумчиво посмотрел на дверь, потом спустился с крыльца и медленно зашагал назад; прошел мимо клонов, моющих одинаковые БМВ, мимо почтовых ящиков и живых изгородей из таволги. Знай он заранее, чем все закончится, он бы постарался избавить себя от лишних неприятностей. С другой стороны, кое-какие его подозрения подтвердились. Более того, он не сомневался: Рейдун Вестли знает, где прячется Элизабет.

В тот вечер он сидел дома перед телевизором и пил холодное пиво. Сосредоточиться никак не получалось. Он то и дело щелкал пультом, переключая каналы. Вот мужчина и женщина лежат под одеялом и шепчут друг другу на ухо ласковые слова. Вот реалити-шоу. Он продолжал скользить по каналам. Бег гепарда, снятый замедленной съемкой… Зверь показался ему настоящим сгустком энергии и сосредоточенности. Глаза и тело гепарда как будто жили отдельно друг от друга. Это был мощный мотор, работающий на автомате. Зверь согнул задние лапы, припал к земле, собираясь броситься на газель Томсона, метнулся вперед, повалил несчастную жертву на землю и молниеносно перегрыз ей горло. Потом, усталый, улегся рядом с добычей и стал ее охранять. Голос за кадром пояснил: сейчас для гепарда наступило самое ответственное время. Он слишком утомлен, чтобы пожирать добычу, но, если он промедлит, на запах крови прибегут львы или гиены и прогонят его. Комментатор еще не закончил говорить, когда послышался рев. Из кустов выбежала уродливая сгорбленная гиена и спугнула гепарда. Гиена набросилась на еду, а бедный измученный гепард сидел в отдалении и наблюдал за тем, как исчезает добытый им обед. Вслед за первой гиеной появились и другие. Они рвали газель на куски, а потом вскидывали головы и скалили окровавленные зубы.