Большой Кыш - Блинова Мила - Страница 22

• Предыдущая
• 22/67
• Следующая

— Какие же мы молодцы! — восторженно выдохнул Хлюпа, любовно разглядывая малыша. — Я этого вислоухого уже люблю.

Хлюпа потрогал пальчиком спящего кышонка. Кышонок почмокал губами, пискнул и сделал лужицу.

— За дело, Слюня! — встрепенулся Хлюпа. — Ты с малышом, а я к Бяке. У него есть плетеная подвесная постелька. Возьму на время. — И он скрылся за дверью.

Вскоре Хлюпа вернулся. Он еле протиснулся в дверь, потому что прижимал к животу целую охапку различных предметов. Отдуваясь, кыш с грохотом вывалил все на пол.

— Ш-ш-ш! — запричитал в ужасе Слюня. — Не фырчи, как лошадь, не топай лапами, как Бяка: кышонка разбудишь.

Хлюпа отмахнулся:

— Все мы немного лошади, и каждый из нас по-своему Бяка. И это вполне нормально. Это жизнь. И нечего шептать. Нашего пушистика ни гром, ни молния не разбудят. Давай принимай механизацию. Вот гамачок. Это такое укачивальное устройство. В нем кышонок будет спать. Вот птичья поилка. Из нее будет кышонок есть. Вот почти готовая гремелка от ворон. Тут доделать — всего ничего. Вот еще одеяло и две подушки. Их пришлось взять в долг.

— А остальное ты тоже в долг взял, Хлюпонька?

— В общем… да. Правда, хозяева пока еще об этом не знают.

За один день двум братьям кышам пришлось проделать огромную работу по обустройству малыша. Карапуз оказался настойчивым, требовательным и даже капризным. Сидя в яйце, он набрался столько сил, что, не успев вылупиться, буквально загонял приемных папаш, которые уже на второй день валились с ног от усталости. Но труднее всего было накормить новорожденного. Он настойчиво требовал есть, а питаются маленькие кышата только молоком. Молоко братья решили брать от ондатры.

Кышье чревоугодие.

Когда нарушаешь Закон…

Дысь идет на помощь!

Просто кошмар!

Странные близнецы.

Сяпа и Бибо обедали. Как обилен и вкусен летний обед кыша! Салат из примулы и подорожниковый супчик надо есть не торопясь, смакуя, поглаживая живот, произнося разные соответствующие словечки вроде «эх, хорошо естся» или «не оторваться, ложка за ложку цепляется», а потом тщательно облизать лапы.

После обеда Бибо принялся мыть посуду, а Сяпа отправился к болоту кормить послеобеденными крошками молодых головастиков.

Сытый Сяпа лениво брел по лесной тропинке, прижимая к животу берестяное ведро. До болота было недалеко, но объевшийся кыш едва переставлял лапы.

Сразу после хвощового лужка перед ним открылась многоцветная россыпь голубо-розовых незабудок, золотистой калужницы и белых цветов упругого стрелолиста. Лапам стало холодно и мокро — вся земля была пропитана влагой. Тропинка бежала вдоль берега, открывая перед Сяпой одно за другим необыкновенно красивые места. Тень манила ковром влаголюбивых трав, в чьей изумрудной зелени таинственно вспыхивали и гасли розовые свечи плакун-травы.

Наконец-то кыш подошел к открытому берегу с низкими мшистыми кочками, под которыми угадывались большие плоские камни. На один из них Сяпа забрался. Болото было затянуто ряской, а там, где ее не было, темнела ржаво-черная вода. Изредка то там, то тут мелькали головастики.

— Привет, хвостоголовые! — поздоровался с ними Сяпа и принялся разбрасывать крошки. — Сейчас вы похожи на нас, такие же юркие и головастые. А скоро монотонная жизнь стоячего болота возьмет свое и вы превратитесь в ленивых лягух.

Сяпа очень старался, чтобы всем головастикам, даже самым застенчивым, хватило угощения. Справедливая дележка требует большой сосредоточенности и предельного внимания. Вскоре это занятие так утомило Сяпу, что ему захотелось отдохнуть. Гостеприимная кочка тут же подставила кышу мягкий, чуть влажный бок. Лапы малыша подогнулись, Сяпа прилег и незаметно для себя задремал.

Во сне он слышал какие-то странные звуки: плеск воды и громкое кваканье, но послеобеденная дрема затуманила его сознание.

Беда подкралась незаметно. Когда Сяпа, разомлев на солнце, раскинулся на влажному мху вверх животом, что-то громко щелкнуло прямо над его ухом и рвануло вверх за жилетку. Сяпа сразу понял: дело плохо. Он увидел под собой длинные ноги цапли, а наверху большой клюв, который крепко держал его за край одежки. От испуга кыш чуть не лишился чувств. Как он мог так неосмотрительно вести себя и заснуть на открытом месте?!

— Глупая птица, — взвизгнул Сяпа, — выплюнь меня сейчас же! Я не лягушонок! Я не скользкий и зеленый, я — розовый и меховой!

Но, похоже, цапле было все равно. Она удивленно косила на Сяпу глазом, но клюв не разжимала.

К счастью, Сяпа заметил идущего по тропинке Дыся. Тот тоже увидел его, мигом оценил обстановку и кинулся на помощь товарищу. Взлетев на камень, Дысь скомандовал:

— Сяпа, не поддавайся! Держи оборону и выбирайся из жилетки!

Он с разгону прыгнул на ногу цапле и впился в нее зубами. В это время изивающийся Сяпа выскользнул из жилетки и шлепнулся в воду. Гонимый страхом, он сразу вспомнил уроки тритона и вмиг доплыл до зарослей водяной лилии. Прыгая с листа на лист, малыш через минуту уже выбрался на берег. Сердце Сяпы рвалось наружу. Он тяжело дышал. Лапы дрожали.

Но отдыхать было некогда. Теперь в помощи нуждался Дысь. Рассерженная птица, сообразив, что один «лягушонок» от нее сбежал, с усиленным рвением принялась за Дыся. Дысь крутился вокруг ее ноги, из последних сил уворачиваясь от страшных ударов огромного клюва.

Необходимо было найти оружие для атаки. Сяпа огляделся и заметил, что на мху рядом с берестяным ведерком валяется длинный кушак от истерзанной цаплей жилетки. Сяпа схватил его, повертел в лапах, что-то прикидывая, и быстро привязал к концам кушака по камешку. Взяв кушак посредине и сильно раскрутив над головой, маленький кыш изо всей силы метнул его в сторону длинноногой птицы. Пояс зацепился за клюв цапли, а вращавшиеся в противоположные стороны камешки, привязанные к концам кушака, плотно стянули его. У Дыся было несколько секунд для побега, и он, конечно же, воспользовался ими.

Пока удивленная цапля соображала, что произошло, кыши задали стрекача. Единым духом долетев до хвощового лужка, Сяпа и Дысь, задыхаясь, упали на землю.

— Просто кошмар — вот что это такое, — прошептал Дысь. — Да как ты мог? Как ты мог не заметить цаплю? Что за разгильдяйство? Я так на тебя зол, что мог бы нагрубить сейчас своей любимой бабушке.

— Видишь ли, я думал о том, что, сидя в болоте, любой непременно превращается в толстую ленивую жабу. Думал, думал и незаметно уснул. Мне стыдно, Белая Жилетка, — повинился Сяпа.

— Ладно уж, — вздохнул Дысь и потер живот. — От страха у меня всегда просыпается зверский аппетит и хрюкает в животе. Где-то здесь рядом есть земляничная поляна. Пойдем?

— Пойдем, — согласился Сяпа.

Кыши юркнули в траву и вскоре добрались до благоухающих земляничных зарослей. Обычный кыш съедает за обедом одну крупную земляничину. Обжора может съесть две или три. Пережив глубокое нервное потрясение, Сяпа и Дысь обтрясли с десяток земляничных кустиков. На двоих, конечно. Кыши повеселели. Настроение их улучшилось. Им захотелось похвастать своими подвигами. Ближе всего находился домик Хлюпы и Слюни. Хоть эта парочка братьев-близнецов и не была самой лучшей компанией, Дысь и Сяпа решили не привередничать. Весело хихикая, они подошли к домику и постучались. Дверь тихонько отворилась, и в щелке показался Слюнин глаз.

— Чего вам, кыши? — шепотом спросил хозяин.

— Здравствуй, Слюня, — сказал Сяпа. — Извини за беспокойство, но нам обязательно нужно кому-нибудь рассказать про наше приключение.

— Говорите тише, а то разбудите… А то Хлюпу разбудите. Он сегодня такой сердитый, что даже кусается.

— За что же нас кусать? Мы в гости пришли.

• Предыдущая
• 22/67
• Следующая