Кортик. Бронзовая птица - Рыбаков Анатолий Наумович - Страница 20

• Предыдущая
• 20/98
• Следующая

— Здравствуй, драчун!

Мише не понравился ее покровительственный тон, и он холодно ответил:

— Здравствуйте.

— Что ты такой сердитый?

— Вовсе не сердитый. Обыкновенный.

— Как тебя зовут?

— Миша.

— А меня Эллен.

Миша поднял брови:

— Что это за имя «Эллен»?

— Мой псевдоним Эллен Буш. Все артисты имеют псевдонимы. А настоящее мое имя Елена Фролова.

— А кто этот мальчик, что выступал с тобой?

— Мой брат, Игорь.

— А бритый?

— Какой бритый?

— Ваш этот, старший. Хозяин, что ли?

Лена рассмеялась:

— Хозяин? Это мой папа.

— Почему же ты его Бушем называешь?

— Я ведь тебе объяснила: это наш псевдоним.

— Вы всё по дворам ходите?

— Нет. Отец заключил договор, и, как начнется сезон, мы будем выступать в цирке. Ты бывал в цирке?

— Конечно, бывал. Но у нас в доме теперь есть свой драмкружок. Вот наш режиссер.— Миша показал на Шуру.

Шура с достоинством наклонил голову.

— В воскресенье будет наш первый спектакль,— продолжал Миша. — Пьеса замечательная! Приходи с братом. После спектакля вы выступите.

— Хорошо, — сказала Лена, — я передам Бушу.— И, подумав, спросила: — А сколько за выход?

— Что? — не понял Миша.

— Сколько за выход? Сколько вы нам заплатите за выступление?

Миша возмутился:

— Заплатим? Ты что, с ума сошла? Это спектакль в пользу голодающих Поволжья. Все наши артисты выступают бесплатно.

— Н-не знаю. — Лена с сомнением покачала головой.— Буш, наверно, не согласится.

— И не надо! Без вас обойдемся! Другие жертвуют, чтобы помочь голодающим, а вы хотите от них себе урвать. И не стыдно?

— Не сердись, не сердись! — Лена засмеялась. — Какой ты сердитый! Мы сделаем так: отпросимся с Игорем погулять и придем к вам. Ладно?

— Ладно.

— До свиданья. — Лена протянула ему и Шуре руку. — Только ты, пожалуйста, не сердись.

— Я и не сержусь, — ответил Миша.

Когда Лена ушла, он сказал Шуре:

— Ох, и канитель с этими девчонками!

Они начали выбирать краски.

— Вот самые подходящие. — Шура вертел в руках коробку с карандашами. — Этот цвет называется «бордо». Бери, Мишка.

Миша опустил руку в карман и в ту же секунду с ужасом почувствовал, что кошелька в кармане нет. Все закружилось перед ним. В толпе мелькнула фигура беспризорника, Миша отчаянно крикнул и бросился вдогонку.

Беспризорник выскочил из рядов, свернул в переулок и бежал по нему, путаясь в длинном рваном пальто. Из дыр пальто торчала грязная вата, рукава волочились по земле. Он юркнул в проходной двор, но Миша не отставал от него и наконец догнал на каком-то пустыре. Он схватил его за пальто и, тяжело дыша, сказал:

— Отдай!

— Не тронь меня, я психический! — дико закричал беспризорник и выкатил белки глаз, страшные на его черном, измазанном сажей лице.

Они сцепились. Беспризорник визжал и кусался. Миша свалил его и, прижимая к земле, шарил по грязным лохмотьям, отыскивая кошелек.

Беспризорник извивался, кусал Мишину руку. Миша рванул его за рукав. Рукав оторвался от пальто, кошелек упал на землю. Миша схватил его, и страшная злоба овладела им. Сколько он трудился над созданием драмкружка, ходил, клянчил, уговаривал, отдал своего Гоголя! И этот воришка чуть не разрушил все! И ребята могли подумать, что он сам присвоил деньги… Нет! Надо ему еще наподдать!

Беспризорник лежал на земле ничком. Его грязная худая шея казалась совсем тонкой в широком воротнике мужского пальто. Из оторванного рукава неестественно торчала голая рука, грязная и исцарапанная.

Ладно. Лежачего не бьют… Миша слегка, для порядка, ткнул беспризорника ногой:

— Будешь знать, как воровать… Беспризорник продолжал лежать на земле. Миша отошел на несколько шагов, потом вернулся и мрачно произнес:

— Ну, вставай, довольно притворяться!

Беспризорник поднялся и сел. Всхлипывая и вытирая кулаками лицо, он бормотал:

— Справился?.. Да?..

— А ты зачем кошелек взял? Я ведь тебя не трогал.

— Иди к черту!

— Поругайся, поругайся, — сказал Миша, — вот я тебе еще добавлю!..

Но злоба прошла, и он знал, что не добавит.

Продолжая всхлипывать, беспризорник поднял оторванный рукав. Пальто его распахнулось, обнажив худенькое, с выступающими ребрами тело. Под пальто у беспризорника не было даже рубашки.

— Как же ты его пришьешь? — спросил Миша, присев на корточки и разглядывая рукав.

Беспризорник вертел рукав и угрюмо молчал.

— Знаешь что? — сказал Миша.— Пойдем к нам, моя мать зашьет.

Беспризорник недоверчиво посмотрел на него:

— Застукать хочешь…

— Вот честное слово!.. Тебя как зовут?

— Михайлой.

— Вот здорово! — Миша рассмеялся. — Меня тоже Михаилом зовут. Пойдем к нам в клуб.

— Не видал я вашего клуба!

— Ты брось, пойдем. Тебе там девочки в момент рукав пришьют.

— Не видал я ваших девчонок!

— Не хочешь в клуб — пойдем ко мне домой. Пообедаешь у нас.

— Не видал я вашего обеда!

— Вот какой упрямый! — рассердился Миша. — Пойдем, тебе говорят! — Он поднялся и потянул беспризорника за целый рукав: — Вставай!

— Пусти! — закричал беспризорник, но было уже поздно: затрещали нитки — и второй рукав очутился у Миши в руках.

— Ну вот, — смущенно пробормотал Миша, — говорил тебе: идем сразу.

— А ты собрался с силой? Да, собрался?..

Теперь на пальто у беспризорника вовсе не было рукавов, только торчали голые руки.

— Ладно, — решительно сказал Миша, — пошли ко мне! — Он взял оба рукава. — А не пойдешь — не отдам, ходи без рукавов.

«Как встретит нас мама? — думал Миша, шагая рядом с беспризорником. — Еще, пожалуй, прогонит. Ладно. Что сделано, то сделано».

Вот и Генка на своем посту. Он с удивлением посмотрел на Мишу и его оборванного спутника. Ребята во дворе тоже уставились на них. Миша пересчитал деньги и отдал их Славе:

— Ha! Как придет Шурка, отдай ему. Пусть сам покупает, мне некогда.

Они пришли домой. Миша втолкнул беспризорника в комнату и решительно произнес:

— Мама, этот парнишка с нами пообедает…

Мама молчала, и Миша добавил:

— Я ему нечаянно рукава оторвал. Его тоже Мишей зовут.

— А фамилия? — спросила мама.

Миша посмотрел на беспризорника. Тот засопел и важно произнес:

— Фамилия наша Коровин.

— Ну что ж, — вздохнула мама, — идите хоть умойтесь, товарищ Коровин.

Миша отправился с ним на кухню, но особого желания мыться Коровин не проявил, да и отмыть его не было никакой возможности. Они постояли перед краном, вернулись в комнату и сели за стол.

Коровин ел степенно и после каждого глотка клал ложку на стол. На скатерти, там, где он держал локти, образовалось два темных пятна.

Миша ел молча, искоса поглядывая на мать. Она повесила на спинку стула пальто Коровина и пришивала к нему рукава. По хмурому выражению ее лица Миша понял, что после ухода Коровина ему предстоит неприятный разговор.

После супа мама подала им сковородку с жареной картошкой.

Миша отодвинул свою тарелку:

— Спасибо, мама, я уже сыт.

— Ешь, — сказала мама, — всем хватит.

Она уже приладила к пальто рукава и теперь пришивала разорванную подкладку.

Коровин кончил есть и положил ложку на стол.

— Ну вот, — сказала мама, расправляя на руках пальто, — вот и шуба готова. — Она протянула ее Коровину:— Не жарко тебе в ней?

Коровин встал, натянул на себя пальто, потом пробор-мотал:

— Ничего, мы привычные…

— Родные-то у тебя есть?

Коровин молчал.

— Мать, отец, есть кто-нибудь?

Коровин стоял уже у самой двери. Он засопел, но все же опять ничего не ответил.

«Куда же он пойдет?» — думал Миша.

• Предыдущая
• 20/98
• Следующая