Воля к жизни - Северов Петр Федорович - Страница 2

• Предыдущая
• 2/8
• Следующая

Что-то переменилось в характере Георгия Львовича в течение тех томительных недель, когда, окружённая льдами, «Св. Анна» неудержимо неслась к полюсу. Все чаще покрикивал он на матросов, делал резкие выговоры повару, и даже единственная женщина на корабле, — сестра милосердия, — трудолюбивая, заботливая Ерминия Александровна Жданко нередко выслушивала от него незаслуженные упрёки.

Альбанову по долгу службы приходилось чаще других встречаться с командиром. Видя, что Брусилов в чем-то неправ, он всегда находил возможности, чтобы указать на ошибку. Теперь, однако, Брусилов не выносил ни дружеского совета, ни, тем более, замечания. Он задыхался, слушая Альбанова, стискивал кулаки и, казалось, готов был броситься на штурмана. Это была болезнь перенапряжённых нервов. Её порождало ожидание неизвестного, скука и тоска мертвенной ледяной пустыни, медленно уносившей корабль в неизвестность.

А потом подкралась цинга, и командир свалился одним из первых. Днём он обычно спал, а ночью бредил. Это был странный бред: ни сестра милосердия, ни Альбанов не могли уловить мгновения, когда обрывалась у него логическая мысль. Беседуя о текущих делах, он неожиданно спрашивал с интересом:

— А сколько мы убили китов? Ну как же не убили! Ведь мы их продали в устье Енисея!..

Весь покрытый снегом и льдом, похожий на причудливый айсберг, мёртвый корабль уносился на север, и по ночам на его оледенелой палубе было слышно, как хохочет в своей каюте обезумевший капитан.

В ту страшную зиму 1912—1913 годов его спасли от смерти только великое терпение и преданность команды. При лечении цинги очень важно, чтобы человек возможно больше двигался. А Брусилов при малейшем движении испытывал мучительную боль. Его поднимали на простыне, раскачивали, кутали в меховую одежду, бережно выносили на воздух. Он проклинал матросов, сестру милосердия, Альбанова и грозился рано или поздно отомстить. Люди молча слушали эти угрозы и проклятья и терпеливо продолжали своё доброе, мучительное дело. Они катали его на салазках у корабля, кормили свежей, с трудом добытой медвежатиной. Постепенно командир стал поправляться, однако не всем это обещало радость.

Шесть месяцев напряжённой борьбы с цингой наложили на характер Брусилова неизгладимый отпечаток. Угрюмый, ещё более раздражительный, он постоянно искал ссоры то с боцманом, то с матросами, то с Альбановым. Но штурман и сам был болен. Слишком много пережил он за зиму. Нервы изменяли ему все чаще, и это, казалось, могло привести к беде. Он обратился к Брусилову с просьбой освободить его от обязанностей штурмана: при таких отношениях с командиром он больше не мог служить.

— Что же вы хотите? — негромко, с одышкой спросил Брусилов. — Перейти на положение пассажира?

— Пусть будет так, — сказал Альбанов. — Это, надеюсь, ненадолго.

— Я начинаю готовиться ко второй зимовке, а вы говорите «ненадолго»! Вы забываете, что я все время сокращаю паёк для команды. Чем же мне кормить пассажиров?

Альбанов чувствовал, как тяжелеет сердце и нервная дрожь трясёт его щеки, губы, веки, как бесчисленными уколами игл распространяется она по рукам. Все же он сдержал себя и ответил спокойно:

— Этот пассажир на многое не претендует. Кроме того, он имеет некоторый заработок, причитающийся ему с владельца «Св. Анны». Сейчас мы приближаемся к широте южных островов Земли Франца-Иосифа. При первой возможности я попытаюсь перебраться на один из этих островов.

Брусилов спросил уже с интересом:

— И вы пойдёте один?

— Да, я решусь идти даже один, — сказал Альбанов. — Но учитывая нехватку продовольствия на шхуне, думаю, что для вас было бы немалым облегчением, если бы экипаж сократился на несколько человек. В самом деле, Георгий Львович, ведь, снаряжая экспедицию, вы не рассчитывали больше, чем на одну зимовку. А уже сейчас ясно, что вторая зимовка неизбежна. Мы продолжаем двигаться на север. Можно ли с уверенностью сказать, что нам не предстоит и третья зимовка? А это означало бы голодную смерть.

Брусилову не терпелось закончить разговор; он не мог возразить Альбанову, и это опять порождало в нем острую неприязнь к штурману.

— Вы можете вызвать охотников. Если найдутся желающие идти вместе с вами, я не возражаю. Даже половина экипажа может уйти, я смогу вести судно с оставшимися. Что же касается вас, штурман, то вы можете считать себя отстранённым от службы…

Альбанов поклонился, и голос его прозвучал искренно:

— Благодарю!..

Лишь через несколько дней команде стало известно, что помощник командира собирается уйти с корабля по льдам на Землю Франца-Иосифа.

Штурман никому не рассказывал о своих планах, опасаясь, что Георгий Львович может подумать, будто он сманивает людей. Но 10 января 1914 года, когда Альбанов начал готовиться в путь, в его решимости уже никто не сомневался, и не было здесь человека, который не задумался бы над своей дальнейшей судьбой. Самый северный остров Земли Франца-Иосифа — остров Рудольфа уже остался далеко на юго-западе, а шхуна попрежнему плыла в неизведанные дали таинственной дорогой льдов.

Из двадцати четырех человек экипажа «Св. Анны» идти с Альбановым вызвалось тринадцать человек. Брусилов не опечалился. Шхуну могли вести всего девять человек, а продовольствия для оставшихся на судне должно было хватить почти на год, даже если уходящие взяли бы запас на два месяца.

Альбанов знал, что на Земле Франца-Иосифа, на мысе Флоры остались постройки экспедиции англичанина Фредерика Джексона, которая в 1894 — 1897 годах частично исследовала архипелаг, собираясь добраться отсюда до Северного полюса… Возможно, в этих постройках есть некоторые запасы продовольствия. Для отряда Альбанова они были бы очень и очень кстати.

С мыса Флоры штурман рассчитывал провести свой отряд к Новой Земле или к населённым пунктам Шпицбергена.

Ещё занимала Альбанова в эти дни экспедиция Пайера.

В конце лета 1873 года один из участников австро-венгерской полярной экспедиции чех Юлиус Пайер открыл архипелаг, названный им Землёй Франца-Иосифа. Существование этих земель, впрочем, ещё за три года до их открытия предсказал русский учёный П. А. Кропоткин. Его предсказание основывалось на анализе дрейфа льдов в Полярном бассейне. Пайер не был учёным. Случайно открыв Землю Франца-Иосифа, он без каких-либо оснований объявил, что севернее этой земли есть ещё обширные острова, и назвал их Землёй Петерманна и Землёй короля Оскара.

По точным подсчётам штурмана «Св. Анна» пересекала то место, где должна была находиться Земля Петерманна.

А земля короля Оскара? Её очертания были указаны северо-восточнее острова Рудольфа. На новейшей карте, которая была у Альбанова, и эта суша занимала обширное пространство. Путь к мысу Флоры, намеченный штурманом, лежал именно через Землю короля Оскара. Однако теперь Альбанова тревожили сомнения: а вдруг и этой земли не существует? Тогда отряду надо будет пройти до мыса Флоры по дрейфующим льдам очень большое расстояние. Беда в том, что каждый день и каждый час «Св. Анну» все дальше относило на север. С девятого по четырнадцатое апреля после ряда поворотов то к западу, то к востоку судно устремилось прямо к полюсу и шло почти по 60-му меридиану. В разговорах с матросами, которые решили идти вместе с ним, Валериан Иванович не скрывал, насколько серьёзным может оказаться положение отряда.

— Может случиться, — говорил он, — что мы будем стремиться на юг, а льды будут относить нас на север. А льды ведь не утомляются, не устают…

Невесёлое раздумье и в час прощального обеда отвлекало Альбанова от участия в сдержанном, негромком разговоре моряков. Он не расслышал, когда старший рулевой Максимов обратился к нему с каким-то вопросом. Но Максимов присел рядом и повторил совсем тихо:

— Может быть, вы передумаете. Валериан Иванович? Очень уж большой риск…

Альбанов не понял.

— Ты это о чем?

— О вашем предстоящем походе…

— Что значит «передумаете»? — удивился штурман, и голос его прозвучал строго: — Нет, никогда!..

• Предыдущая
• 2/8
• Следующая