Последний сёгун - Сиба Рётаро - Страница 21

• Предыдущая
• 21/60
• Следующая

Когда эти слова передали Ёсинобу, который находился в одном из залов в глубине монастыря, то он понял, что и здесь оказался прав: за словами об изгнании иностранцев скрывалась обыкновенная ненависть к бакуфу.

– Да, в здравом уме с ними говорить не о чем, – пришел к выводу Ёсинобу и через Окабэ приказал дать визитерам на прощание какой-нибудь уклончивый ответ. Но гости наотрез отказались уходить:

– Вы мне байки-то не рассказывайте! Мы не за тем пришли! – кричал Кусака и до глубокой ночи все ждал, когда же к нему выйдет Ёсинобу и объявит точную дату изгнания варваров.

Но незваным гостям все же пришлось убираться восвояси. Уже в дверях Кусака стал озлобленно огрызаться:

– Я-то думал, Хитоцубаси – это герой, надежда и опора страны! И что я слышу? Одни тошнотворные отговорки, словно у мелкого писаря! Если это и есть слова вашего хваленого Ёсинобу, то сюда мог бы и сёгун приехать – все равно это ничего не изменит. Теперь мне ясно: в бакуфу и не думают гнать чужаков! Они просто обманывают императора!

Ёсинобу хорошо знал, откуда шло это высокомерие так называемых «людей долга» – фанатичных сторонников императора. Это все Гакусюин![66]

Со времен сёгуната Муромати[67] придворные аристократы не имели возможности высказываться о государственных делах. Но месяц назад, что называется, в духе времени, это им было дозволено. Отобрав 29 аристократов, их пригласили в один из залов Гакусюин. Однако дискуссии не получилось: все приглашенные оказались связанными с кланом Тёсю и выражали только одну точку зрения. Верховодили там Сандзё Санэтоми и Анэгакодзи Кинтомо. Они-то и наставляли таких, как Кусака, снабжая их, между прочим, подложными «императорскими указами».

Так, например, вскоре после того, как сёгунские власти исключили из клана Ока провинции Бинго ярого монархиста по имени Огава Яэмон и поместили его под домашний арест, из Киото в клан Ока пришел «императорский указ», который предписывал освободить заключенного. Глава клана несказанно удивился, но указ выполнил. Естественно, документ оказался фальшивкой, подобно всем таким грамотам, которые фабриковали «люди долга» и аристократы, собравшиеся в Гакусюин…

Инцидент с Кусака окончательно исчерпал терпение Ёсинобу. Утром восьмого дня своего пребывания в Киото он приказал седлать лошадей и ехать в Гакусюин:

– Рвать зло – так с корнем! – решил он.

Отряд всадников, вооруженных европейскими винтовками новейшего образца, поднимая тучи пыли, быстро продвигался к северу и скоро достиг Храма Учения.

– Мы только Вас поприветствовать! – начал Ёсинобу, обращаясь к обитателям школы. Однако встреча мало походила на визит вежливости. Уже миновал полдень, а почетный гость и не думал уходить. Напротив, пообедав содержимым привезенной с собой коробочки-бэнто[68], он увлеченно продолжал беседу:

– Его Величество Император издал указ об изгнании варваров. И варвары будут изгнаны! Но как этого добиться? Сказано: «Знаешь противника и знаешь себя – победа будет за тобой!»[69] И сегодня я хочу немного рассказать Вам о наших врагах!

Ёсинобу заговорил о ситуации в современном мире. Аристократы, которые ничего об этом не знали, слушали его в напряженном молчании. В заключении Ёсинобу сказал:

– Я – человек военный, и не пощажу живота своего для изгнания варваров, пусть даже весь мир станет нашим врагом, а оружейные залпы и дым пожарищ разнесутся по горам и долам всей земли нашей. Ныне Вы пишете указы, направленные против варваров. Искренне надеюсь, что когда придет урочный час борьбы с супостатом, Вы не побежите прочь, застигнутые врасплох орудийными залпами!

Сжав губы, он обвел взглядом собравшихся. Пораженные страстной речью Ёсинобу, царедворцы не проронили ни слова. Такого никто не ожидал. Меньше всего при дворе полагали, что среди трусливых министров правительства бакуфу есть человек, способный на такое вдохновенное выступление.

Впрочем, Ёсинобу полностью владел собой. Не случайно он не сказал ни слова против самой идеи «изгнания варваров». Поступи он так, собравшиеся немедленно подняли бы крик о его нелояльности императору, а это уже ставило и Ёсинобу, и сёгуна в безвыходно тяжелое положение и, в конечном счете, означало бы гибель сёгуната Токугава.

В Киото у Ёсинобу не было других союзников, кроме его старинных товарищей, так называемых «трех мудрых князей» – Яманоути Ёдо из клана Тоса, Мацудайра Сюнгаку из Этидзэн и Датэ Мунэнари из Иё и Увадзима.

Недавно император даровал Ёдо и Мунэнари высокие должности Советников по государственным делам (с туманными, впрочем, полномочиями).

Однако вслед за тем по столице поползли слухи, что «мудрецы» оставили свою мудрость в прошлом, а сейчас стали самыми настоящими предателями: теперь они уже не выступают за безоговорочное изгнание варваров из страны, а готовы стать на колени перед военной мощью иноземных держав и открыть Японию для внешней торговли. Поэтому их приезд в Киото вызвал у «людей долга» (сторонников императора) бурю возмущения:

– Двурушникам, будь они даже и даймё, от наших мечей пощады не будет! – грозились «патриоты».

Вскоре на ворота храма Дзёгодзи, в котором остановился Датэ Мунэнари, пришпилили листок, густо испещренный черными иероглифами:

«Ты, старый бандит, мнимый правитель Иё (Мунэнари)! Твои речи возмутительны до крайности! Не покаешься – за нарушение августейшего указа ворвемся в твой дом и принесем кровавую жертву ради избавления от варваров!»

Эта записка появилась десятого числа первого лунного месяца. Ровно через три недели на второй ярус Барабанной башни[70] в храме Хигаси Хонгандзи, где остановился Ёсинобу, подбросили деревянную подставку сомпо[71]. На подставке лежала отрубленная голова; ее волосы были аккуратно уложены в прическу, которую обычно носили советники даймё. В размашисто намалеванной пояснительной записке значилось: «Преподносится господину Хитоцубаси».

Как показало расследование, предпринятое Ёсинобу, голова принадлежала участнику антисёгунского движения, царедворцу, советнику семейства Тигуса по имени Кагава Хадзимэ. Кагава раньше сотрудничал с Нагано Сюдзэн, помощником Ии Наосукэ, и был одним из зачинателей репрессий годов Ансэй. Несколько дней назад группа ронинов ночью ворвалась в дом Кагава, стоявший к востоку от перекрестка улиц Симодати и Юри Сэмбон[72]. Связав служанку, они стали ее пытать, чтобы узнать, где находится хозяин, но та не сказала ни слова. Тогда один из ронинов схватил маленького сына Кагава, Бэнносукэ, и пригрозил его зарезать. Сам Кагава, который прятался в тайнике с двойными стенками за нишей токонома[73], не выдержал и выскочил из своего укрытия, умоляя убить его, но сохранить жизнь мальчику. На глазах рыдавшего сына ронины отрубили Кагава голову. Отрезав у трупа левую руку, они подбросили ее в дом Ивакура Томоми, а голову «преподнесли» Ёсинобу. Смысл «подарков» был прост: будете выступать против августейшего указа об изгнании варваров – вас ждет такая же участь!

«Всюду этот „августейший указ“! Интересно, знает ли вообще Его Императорское Величество о том произволе, который чинят от его имени дворянские сынки вкупе с ронинами и всяким беглым сбродом?» – размышлял Ёсинобу.

На следующее утро Ёсинобу задал этот вопрос канцлеру Коноэ, типичному киотосскому царедворцу, который был известен как человек добросердечный, но болезненно осторожный.

– Нет, не знает! – честно ответил Коноэ и пояснил, что, напротив, Его Императорское Величество стремится по мере возможности отстраниться от дворян-экстремистов и стоящих за ними «людей долга» из клана Тёсю. Все эти «указы», «приказы» и так называемые «высочайшие повеления» – не более, чем фальшивки, которые фабрикуют Сандзё Санэтоми, Анэгакодзи Кинтомо и их подручные. А «патриоты» просто пользуются этими людьми как инструментами для достижения своих целей. Они даже дали им пренебрежительные клички «Белый боб» (Сандзё) и «Черный боб» (Анэгакодзи)…

• Предыдущая
• 21/60
• Следующая