Последний сёгун - Сиба Рётаро - Страница 28

• Предыдущая
• 28/60
• Следующая

– Господа, вы ошибаетесь! Не Вы ли, господин Сюнгаку, еще недавно в Административном совете ратовали за полное закрытие портов и изгнание иностранцев? Ну да что было, то прошло… Поговорим о нынешней ситуации. После открытия трех портов и, прежде всего, Иокогама, цены на все товары резко взлетели вверх, что поставило наших людей в очень трудное положение. Поэтому вред от открытия портов очевиден. И что в том такого, если из трех открытых портов закрыть один – Иокогама? – Ёсинобу пользовался теми же аргументами, которые не далее, как в прошлом году применяли радикальные сторонники выдворения иностранцев – самураи клана Тёсю.

Трое гостей, пораженные полной переменой позиции Ёсинобу, покинули его кабинет в тягостном молчании. Однако Симадзу Хисамицу тут же разработал новый план действий императорского двора, который должен был порушить любые замыслы Ёсинобу. Главная его идея состояла в том, чтобы, пользуясь влиянием принца Накагава, отозвать невыгодный бакуфу указ о закрытии порта Иокогама. Маневры сацумцев удались и на этот раз: принц вторично изменил свою позицию, показав полную беспринципность.

В это время в Киото снова прибыл сёгун Иэмоти, который остановился в замке Нидзёдзё. Ёсинобу разместился в соседних апартаментах. Как-то правитель зашел к Ёсинобу и предложил выпить сакэ. Были приглашены также Мацудайра Сюнгаку, Датэ Мунэнари и Симадзу Хисамицу. Сёгун сам подливал гостям в рюмки вино.

После того, как правитель удалился к себе, Симадзу подсел к Ёсинобу и стал заговорщицким тоном нашептывать ему, что не далее, как сегодня его вассал Такасаки Итиро был у принца Накагава, во время беседы с которым выяснилось, что пресловутый указ о закрытии порта Иокогама не соответствует замыслам Его Императорского Величества и был издан ошибочно.

– Так что можно считать его недействующим, – заключил Хисамицу и добавил: – Я хотел бы, чтобы Вы тоже об этом знали.

– Как?! – уставился Ёсинобу на трех даймё. Такого удара он не получал никогда. И это удар не только по нему, это серьезный удар по всему правительству. Значит, выходит, что полученный при посредничестве бакуфу документ для людей Сацума – действующий, а для бакуфу – недействующий?!

«Нет, с этим пора кончать!» – рассвирепел Ёсинобу. Нужно сейчас же прекратить вмешательство этих «благородных семейств» в дела государства! Прекратить! Пока он, Ёсинобу, не будет нести личную ответственность за все распоряжения, которые император направляет военному правительству, конца у нынешней болезни не будет!

– Я сейчас же еду к принцу! – вскочил Ёсинобу. – Едем вместе! Устроим ему очную ставку!

Остальные тоже заполошенно повскакали с мест и вместе с Ёсинобу устремились из замка Нидзёдзё.

Принц Накагава в юности был рьяным сторонником изгнания варваров, после репрессий годов Ансэй поддерживал бакуфу, а в последнее время возглавлял при дворе просацумскую группировку.

Опытный царедворец, Накагава быстро оценил значимость визита Ёсинобу и его спутников. Увидев, что необходимо спешно разрядить обстановку, принц приказал побыстрее принести напитки и закуски и предложил гостям угощаться. Ёсинобу заметил его суетливость и решил ее использовать:

– Что-то рюмки у Вас, хозяин, маловаты! – развязно заявил он и протянул прислуживавшему за столом самураю крышку от чашки с супом. В то время Ёсинобу не был большим любителем спиртного, однако, к удивлению принца и трех даймё, в этот раз пил невиданно много. Скоро у него покраснели даже руки и ноги, так что Ёсинобу стал походить на законченного пьянчугу. Внезапно он поднял голову и оглядел собравшихся мутными, выпученными глазами:

– И что, это правда? – пробормотал Ёсинобу, имея в виду отзыв указа. Принц начал было говорить о том, что не припоминает, чтобы у него был разговор на эту тему с людьми из Сацума, однако в присутствии Симадзу Хисамицу эта версия выглядела настолько жалкой, что он смешался и что-то невнятно забормотал, подыскивая другие, более правдоподобные и подходящие слова.

– Это непростительно! – перебил его Ёсинобу, переходя почти на крик. – Что, Вашему Высочеству вздумалось поиграть судьбами Японии? – Похоже, Ёсинобу был готов выплеснуть на принца весь запас своего непревзойденного красноречия. Его голос обладал исключительно тонкими обертонами, но одновременно громыхал так, что, казалось, будто от его раскатов вот-вот посыплется пыль с потолочных балок. Все вместе это давало замечательный драматический эффект – Ёсинобу действительно был прирожденным актером.

Подняв голос еще выше, он торжественно произнес:

– Сегодня, когда вся страна уже знает о тайных замыслах клана Сацума… – Все сидевшие за столом как-то сразу посерели. Симадзу Хисамицу так сильно сжал на коленях свои хакама, что на руках у него вздулись и начали учащенно пульсировать вены. Сюнгаку и Мунэнари тоже приняли бранные слова Ёсинобу близко к сердцу – ведь ни кто иной, как они сами вместе с Хисамицу и вынашивали эти «тайные замыслы». Сюнгаку, как всегда в состоянии крайнего возбуждения, периодически прикусывал верхними зубами нижнюю губу. Датэ Мунэнари, весь седой, несмотря на свои тридцать восемь лет, видимо, совершенно не представлял, как нужно реагировать на слова Ёсинобу (который, кстати говоря, был моложе его на десять лет), и потому, отставив в сторону рюмку, сосредоточился на тщательном изучении потайных гвоздей, черневших на боковых стойках ниши токонома. Шляпки гвоздей украшали изображения хризантемы о шестнадцати лепестках[95].

Ёсинобу, казалось, даже не заметил, сколь сильный удар нанес он по присутствующим, и продолжал:

– А Вы, Ваше Высочество, мало того, что верите словам этих лиходеев из Сацума, так еще и двурушничаете, по их наущению берете свои слова обратно! Будете доверять сацумским прислужникам и не считаться с сёгунским опекуном – не выстоять Японии! Думал я было во благо страны нашей зарубить лицемерного принца, да здесь же и себя порешить, даже меч для этих дел припас… Нет, но каков принц! Так юлить, да и якшаться с каким-то Такасаки Итиро из Сацума! Ну да ладно, мараться не буду! Но запомните: пока императорские указы, высочайшие решения, послания Его Величества и тому подобные документы каждый придворный будет перекраивать по своему усмотрению, да еще и походя рассказывать о них какому-то вассалу какого-то даймё – не выстоять Японии! Запомните: с этого момента бакуфу будет строить свою собственную политику, не дожидаясь издания по любому поводу императорских указов и постановлений! Хватит!

Ёсинобу ненадолго остановился. Принц сидел молча, сгорбившись, опустив голову. Ёсинобу пристально посмотрел на него, а затем перевел взгляд на сидевших поодаль Сюнгаку, Мунэнари и Хисамицу.

– А вы трое, – зло выдохнул он, – самые большие дураки и плуты во всей Японии!

Князья встрепенулись. Наверное, никогда за последние триста лет ни одного даймё не поносили так, как эту злосчастную троицу. Причем Ёсинобу не иронизировал и не умничал, а говорил вполне искренне. Говорил о том, что три даймё считают себя грамотными людьми и патриотами, и, к слову сказать, несомненно, могут испытывать подлинные патриотические чувства. Однако они делают совершенно неверный шаг, когда нарушают основной постулат: сейчас именно бакуфу, которое имеет всю полноту власти, отвечает за то, что происходит в стране. А они? Связываются с пустоголовыми придворными аристократами, пытаются с их помощью проводить в жизнь свои идеи, а в результате только впустую колеблют государственный курс. Вся их хваленая мудрость уходит на интриги. Да, в открытую они против бакуфу не выступают. Но их действия серьезно подрывают его изнутри! И самая большая глупость – то, что они всего этого еще и не понимают. По Ёсинобу, сейчас не было другого способа спасти страну, кроме как соединить теорию японского государства с нынешними политическими реалиями. А в этом смысле трое наших «мудрецов» приносят стране больше вреда, чем любые радикалы из Тёсю. Но дело не только в этом…

• Предыдущая
• 28/60
• Следующая