Заяабари (походный роман) - Сидоренко Андрей - Страница 10

• Предыдущая
• 10/61
• Следующая

Второе авто было вроде ничего: оно ездило, но ценности все равно не имело.

Грусть молодой жены Ваня пытался изгнать с помощью рисования перспективы счастья огромного сибирского размера. Масштабность мысли его не была замкнута созданием только отдельно взятого семейного рая. Мысли уносились в далекое прошлое и далекое будущее. В прошлом Ваня видел поколения семейств, которые, толпясь под одной крышей, имели счастье и гармонию коллективного житья, сплоченного кровным родством. В перспективе Ваня видел мрак, если дело пустить на самотек и подвергнуть влиянию устоявшихся в современном мире порочных привычек к разрушению клановости.

– Так дело не пойдет, – решил Ваня и начал строить воздушные замки и надувать мыльные пузыри. Сначала строительство носило только умственный характер, но вскоре мечты начали воплощаться. События напоминали времена Петра Первого, князя Владимира и господина Горбачева одновременно. Ванины идеи были настолько могучи, что им не терпелось материализоваться побыстрей.

Под воздействием Ваниных речей все его родственники (мама с папой и сестра с мужем) попродавали свои отдельные благоустроенные квартиры в центре города и купили землю у черта на рогах с захудалым строением в виде домика с тремя малюсенькими комнатушками. Родственники заехали в строение и начали сообща жить в условиях каменного века. Вскоре после того, как Ванин друг выставил его из своей квартиры, семейство молодоженов Ландгровых тоже переехало в это же строение и теперь все уже вместе начали дружно ютиться под одной крышей. Но это не конец сказки.

На этом же участке Ваня затеял строительство домища циклопических размеров. К стройке отнесся по-серьезному и заказал специальный проект. Проектировщики постарались и на свет появилась мечта в виде кучи чертежей. Жилище состояло из двух прилепленных друг к другу трехэтажных строительных конструкций, которые могуче выглядели не только над землей, но также вгрызались в почву огромными подземельями, где планировались гаражи, мастерские, бани с бассейнами и еще Бог весть что.

Ваня закончил физтех и поэтому мыслил очень нестандартно. Это проявилось в том, что дом он хотел слепить из опилок. А чтобы опилки не разлетелись по ветру, он сжалился и решил добавить в них немного цемента для надежности. Получалась масса, напоминающая коровьи кизяки.

Не мог сибиряк Ваня упереться в мелкомасштабность родового домостроения. Душа его рвалась на просторы капитализма и требовала мощи деяний. Окрыленный удивительными свойствами опилок, смешанных с цементом, он затеял организацию производства строительных изделий из прогрессивного материала. Но сибиряки не поддавались на Ванины агитации покупать для своего же блага изделия из опилкобетона и не хотели рисковать жизнью, пытаясь оградить свои тела от ненастий и стужи с помощью новшества. Производство лопнуло, а вместе с ним и надежды на продолжение материализации воздушных замков. Ванина молодая жена загрустила основательно и начала часто вспоминать Ташкент.

В это время семейство Ландгровых ютилось на летней кухне нового родового имения. Ванину жену, ташкентскую уроженку, от зимней стужи спасали мысли о солнечной далекой родине. Жена рвалась на юг. С целью сохранения семьи Ваня ее никуда не пускал. Жена покорилась и страдала от северного климата и бытовых тягот с тоской во взгляде. Правда, сейчас жизнь у Вани начала потихоньку налаживаться. Он пристроился в большой фирме возглавлять маленький филиал.

О Ване можно рассказывать ужасно много и страшно интересно. Обо всем, конечно, мне не написать, и, по идее, я должен с Ваниной темой притормозить, но никак не могу остановиться. Люблю я этого человека всей душой.

В 1987 году Ваня бросил заниматься наукой. Потянуло его на волю, и он заделался пчеловодом. Пчеловодство в чистом виде не признавал, а занимался только добычей пчелиного яда. Весной он садился в свою «Ниву» и уезжал на промысел в Казахстанские степи. Так продолжалось несколько лет, пока до него, наконец, не дошло, что пчелиный яд никому не нужен.

Проветривать мозги на степном ветру Ване надоело, и он решил зажить жизнью писателя-отшельника. На волю рвались неудовлетворенные творческие позывы научного работника. Ваня решил посвятить жизнь человечеству и осчастливить его литературным творчеством, сообщив при этом народу много чего интересного, познавательного и поучительного. Подход ученого-физика к литературе был основательным и говорил о великой решимости достичь заоблачных высот. Подготовку к своему писательскому будущему он начал с изучения грамматики и положил на это год жизни. Изучив предмет, Ваня взялся сочинять небылицы в неизвестном никому стиле. Рассылал он свои творения по разным издательствам, откуда получал вежливые отказы. Ваня крепился, но скоро энтузиазм оставил его, и он покорился судьбе. Мне очень жаль, что так вышло. Из его слов я понял, что во время писания он находился в состоянии, близком к счастью. И писал бы себе, раз нравится. Но кончились деньги. Это бывает.

У меня сейчас положение не лучше, чем было у него тогда. Живу, кажется, на 20$ в месяц и очень хочу закончить то, что вы сейчас читаете.

Я взял билет до Новосибирска в плацкартный вагон. Проблема отгрузки моего негабаритного багажа легла камнем на душу и вогнала в печаль, которая еще больше увеличилась, когда сходил в разведку на Ярославский вокзал. Перрон преграждали молодцы в камуфляжной форме, занимающиеся проверкой квитанций об оплате багажа и вымогательством. Мои финансы не позволяли ублажать вымогателей и переплачивать за лишний вес. Решил использовать метод коллективного натиска, который заключается в том, что меня должен провожать народ в количестве не менее, чем количество мест багажа. Мест было 5. Каждый провожающий должен был взять по одному месту и пройти мимо камуфлированных молодцов, не вызывая подозрений. Дальше предполагалось действовать по обстоятельствам и загрузить багаж в вагон. Так было задумано.

Миша Шугаев провожать меня отказался. Сказал, что в день зарабатывает по 500$ и не может себе позволить их не заработать. Но зато дал личное авто с шофером Сашей. На проводы пришли мои друзья: Вова Анисимов, Валера Саяпин и Женя Ковалевский.

Женя явился как на праздник: в белой рубашке с галстуком. Последний раз, на моей памяти, в таком виде он появился на одном из занятий по военной подготовке. Рукава рубашки были засучены, что говорило о решимости совершить подвиг. Вова отлучился и вернулся с журналом "Плейбой". Купил издание специально для меня и вручил молча.

Вот в этом поступке – весь Вова. Я ему рассказывал про дальние страны, бескрайние просторы и синюю птицу. Он слушал молча, пытаясь понять меня, и наконец вычислил, что для полного счастья мне не хватает именно "Плейбоя". Спасибо, друг! Твой журнальчик совершит удивительное путешествие.

Все, кого встречаю, хоть немного да завидуют мне. Завидуют и удивляются, потому что перестали верить в то, что можно на самом деле поехать за синей птицей. Видел я радость и доброту в глазах людей и начинал понимать, что, наверное, делаю что-то важное и нужное. А что может быть важней того, от чего люди становятся хоть на немного добрей? Что может быть важнее веры в мечту и в то, что можно жить мечтой, а не мечтать в жизни зря?

Подали поезд. Подали поздно.

Проводница в моем вагоне оказалась очень нехорошей женщиной и отказывалась пускать меня вместе с грузом. На уговоры не поддавалась и деньги не брала. Первый раз такую вижу. Мешки я быстро пристроил в соседние вагоны за дополнительную плату, а вот трубы никто брать не хотел – требовали разрешения начальника поезда. Потащили железяки к начальнику в другой конец состава. К начальнику очередь. Ждем. Время идет. До отхода минут пять. Я растолкал очередь, прорвался в вагон, добрался до начальника и получил добро грузиться в багажный вагон. Загрузились. Бегом возвращаемся к своему вагону, где Женя и Вова провели среди масс разъяснительную работу, и теперь все уже знали, что в их поезде едет "великий путешественник". Проводница, наконец, растаяла и за минуту перед отходом говорит: "Ладно, давай сюда свои вещи". Благодетельница!

• Предыдущая
• 10/61
• Следующая