Повесть о Гэндзи (Гэндзи-моногатари). Книга 2 - Сикибу Мурасаки - Страница 61

• Предыдущая
• 61/86
• Следующая

Великий министр (Гэндзи), 36-37 лет

Девушка из Западного флигеля (Тамакадзура), 22-23 года, – дочь Югао и министра Двора, приемная дочь Гэндзи

Госпожа Южных покоев, госпожа Весенних покоев (Мурасаки), – супруги Гэндзи

Государь (Рэйдзэй) – сын Фудзицубо и Гэндзи (официально – сын имп. Кирицубо)

Министр Двора (То-но тюдзё) – брат Аои, первой супруги Гэндзи

Принц Хёбукё (принц Хотару) – сын имп. Кирицубо, младший брат Гэндзи

Удайсё (Хигэкуро) – поклонник Тамакадзура

Старая госпожа (госпожа Оомия) – мать Аои и министра Двора

Тюдзё (Югири), 15-16 лет, – сын Аои и Гэндзи

То-но тюдзё (Касиваги), 20 (21) – 21 (22) год, – сын министра Двора

Бэн-но сёсё (Кобаи) – сын министра Двора

Нёго Кокидэн – дочь министра Двора, наложница имп. Рэйдзэй

Госпожа Оми – побочная дочь министра Двора

Итак, Великий министр, сосредоточив на девушке из Западного флигеля все свои попечения, постоянно размышлял над тем, как лучше распорядиться ее будущим. Вместе с тем, к величайшему ее огорчению, «водопад Безмолвный» (241) все не иссякал, похоже было, что скоро сбудутся худшие опасения госпожи Весенних покоев и по миру пойдет дурная молва.

Гэндзи было хорошо известно, что министр Двора обладает крайне вспыльчивым нравом и не терпит ни малейшей неопределенности. Узнав правду, он, не долго думая, стал бы открыто обращаться с Гэндзи как с зятем, сделав имя его предметом для насмешек и оскорблений.

На Двенадцатую луну был назначен Высочайший выезд в Охарано[1], и мог ли кто-нибудь остаться в стороне от этого события? Из дома на Шестой линии тоже выехало множество карет с дамами, желающими полюбоваться столь редким зрелищем. В стражу Зайца высочайшая процессия покинула Дворец, проехала через ворота Красной птицы и, достигнув Пятой линии, свернула к западу.

До самой реки Кацура не оставалось ни клочка земли, свободного от карет. Обычно церемония Высочайшего выезда не представляет собой ничего примечательного, но на этот раз принцы и юноши из знатных семейств уделили особое внимание коням и сбруе… Их приближенные и пешие телохранители, подобранные по росту и миловидности, блистали роскошными нарядами. Словом, свет не видывал подобного великолепия.

Государю сопутствовали Левый, Правый министры и министр Двора, все без исключения советники, не говоря уже о лицах более низкого звания. Придворные, включая особ Пятого и Шестого рангов, были одеты в зеленые верхние платья и светло-лиловые нижние.

В воздухе кружился легкий снежок, погода выдалась на диво прекрасная.

Принцы и вельможи, которые должны были участвовать в соколиной охоте, приготовили редкой красоты охотничьи наряды. Но еще замечательнее были фигуры сокольничих из шести отрядов охраны, их диковинные платья с причудливыми узорами вызвали всеобщее восхищение. Столь редкое зрелище привлекло внимание многих, и люди соперничали за право занять лучшие места, причем у некоторых невзрачных и ветхих карет, принадлежащих никому не известным дамам, были сломаны колеса, и они имели весьма жалкий вид. Пышно украшенные кареты знатных особ собрались у Плавучего моста[2].

Посмотреть на церемонию приехала и юная госпожа из Западного флигеля. Разглядывая придворных, старающихся затмить друг друга роскошью нарядов, она пришла к выводу, что никто из них не может сравниться с Государем, облаченным в красное платье, величественно прекрасным в своей неподвижности.

Украдкой поглядывала она на отца своего, министра Двора. Его яркая, мужественная красота была в самом расцвете, он выгодно отличался от окружающих и все же был только подданным.

И уж вовсе не стоящими внимания показались ей То-но тюдзё, Бэн-но сёсё и другие придворные, хотя молодые дамы наперебой восхваляли их: «Ах, как он красив! Какое неповторимое изящество!»

Государь затмил всех. При поистине невероятном сходстве с Великим министром он едва ли не превосходил последнего – правда, не исключено, что девушка была слишком пристрастна, – благородством черт и величественностью осанки. Так, равного ему не было в мире!

Привыкнув к красивым лицам Великого министра и Тюдзё, юная госпожа испытала немалое разочарование, обнаружив, что придворные в большинстве своем вовсе не так уж и хороши. Рядом с Великим министром и ему подобными многие из них казались просто безобразными. Они словно принадлежали другому миру. Жалкое зрелище!

Был среди них и принц Хёбукё. Удайсё, всегда такой важный, внушительный, сегодня явился в роскошном одеянии с колчаном за спиной, но даже он произвел на девушку скорее неприятное впечатление излишней смуглостью лица и чрезмерно густой бородой. Впрочем, вправе ли мы требовать, чтобы лицо мужчины походило на набеленное и нарумяненное женское лицо? Желать этого в высшей степени неразумно, и тем не менее девушка была разочарована. Но если раньше она решительно отвергала предложения Великого министра поступить на службу во Дворец – мол, не по душе, да и обременительно, – то теперь готова была признать, что положение государевой прислужницы имеет свои преимущества.

В скором времени процессия прибыла в Охарано, и Государь велел остановиться.

Вельможи расположились под раскинутыми тут же навесами, чтобы, подкрепившись немного, переодеться в носи и охотничьи платья. Скоро появились посланцы из дома на Шестой линии с разнообразными винами и яствами. Государь не раз предлагал Великому министру сопутствовать ему, но тот отказался, объяснив, что ему предписано «удаление от скверны». Тогда Государь послал к нему Саэмон-но дзё с парой привязанных к ветке фазанов.

Каково было содержание высочайшего послания? Не считая для себя возможным приводить его целиком, ограничусь песней:

Не припомню только, кому из великих министров случалось сопутствовать Государю при подобном выезде?.. Гэндзи принял гонца почтительно.

Кажется, он ответил именно так, но я могу и ошибиться, ибо в памяти моей сохранились лишь отрывочные воспоминания об услышанном в те времена.

На следующий день Великий министр отправил юной госпоже из Западного флигеля следующее послание:

«Видели ли Вы Государя? Не возникло ли у Вас желания принять мое давнее предложение?»

Письмо было написано довольно небрежно на небольшом листке белой бумаги. Оно показалось девушке очень изящным, тем более что не содержало обычных многозначительных намеков. «О чем это он?» – засмеялась она, прочтя письмо, но про себя подумала: «Удивительная проницательность!» Вот как она ответила:

• Предыдущая
• 61/86
• Следующая