Кобзарь - Шевченко Тарас Григорьевич - Страница 108
- Предыдущая
- 108/111
- Следующая
«Хата Катри-Катерины…» (стр. 447). — Козлов — искаженное казаками татарское название города Гезлеф, на месте нынешней Евпатории.
«То пасхальное воскресенье…» (стр. 452). — Стихотворение посвящено казацкой «раде» — сходу для избрания нового гетмана. Материалом поэту послужил некогда прочитанный исторический рассказ о выборе гетманом Павла Бута (Павлюка) вместо Василия Томиленко. Эти малоизвестные имена поэт заменил более популярными в народной памяти именами Лободы (Григория, а не Ивана, как у Шевченко) и Наливайко (которого звали Северином, а не Павлом). Исторически неточно изображена также самая процедура выборов гетмана: в действительности участие в раде принимала не вся масса казаков, а только одни «почтенные запорожцы», то есть преимущественно казацкая старшина.
«В воскресеньице да ранехонько…» (стр. 455). — Стихотворение является свободной вариацией на темы народных песен…копали… притыками яму… — то есть деревянными колышками, прикреплявшими ярмо волов к дышлу.
«Протоптала тропочку…» (стр. 456). — В стихотворении используется тема народной песни («Ой, ходила дивчина бережком…»). Характерно желание поэта видеть свою песню положенной на музыку в ряду «малороссийских народных песен».
Чума (стр. 460). — Стихотворение написано под впечатлением страшной холерной эпидемии 1848 года.
«Во граде Вильно достославном…» (стр. 464). — Будучи крепостным помещика Энгельгардта, Шевченко в 1829–1830 годах прожил несколько месяцев в Вильно. Высказывалось предположение, что он мог быть свидетелем эпизода, положенного в основу сюжета поэмы и припомнившегося ему позднее, в ссылке, однако этому противоречит то, что события поэмы относятся к 1832 году, когда Шевченко в Вильно уже не было. Возможно, поэт использовал рассказ, услышанный от кого-нибудь из поляков, своих товарищей по ссылке. Но трудно мне в поэму втиснуть это слово… — университет. Виленский университет был закрыт правительством 1 мая 1832 года за причастность многих студентов и преподавателей к польскому восстанию 1830–1831 годов. В здании университета, на основе медицинского его факультета, была открыта Медико-хирургическая академия (об этом поэт упоминает ниже: «Тогда в просторный и суровый он превращен был лазарет»). Пред Острой брамой — башня в Вильно с воротами и часовней, где находилось якобы «чудотворное» изображение богородицы, перед которым прохожие были обязаны обнажать головы. Закрет — пригород Вильно.
«Заслонило черной тучей…» (стр. 466), — В стихотворении отражены события на Украине 70-х годов XVII века, когда Петр Дорошенко, избранный гетманом (1665 г.), заключил предательский в отношении украинского народа договор с турецким султаном; подвластное гетману население Украины фактически оказалось беззащитным против турецко-татарских набегов. Московское правительство было вынуждено отправить на Украину войско под командованием боярина Григория Ромодановского (1674 г.). В 1676 году Дорошенко был вынужден капитулировать перед объединенными войсками Ромодановского («Ромодана») и избранного гетманом Самойловича (Шевченко называет его «гетманом-поповичем», так как он происходил из поповской семьи). Ляхи со своим Чарнецким, с поганым Степаном… — Имеется в виду польский военачальник Стефан Чарпецкий (1599–1665). За несколько лет перед рассказанными в стихотворении событиями, в 1664 году, Чарнецкий разорил могилу Хмельницкого в Субботове и сжег его останки; об этом Шевченко упоминает дальше. Шляхом Ромоданом. — Так называлась большая дорога, соединяющая центр Украины (Полтавщину) с Московским государством; по преданию, дорога была проложена Ромодановским. Дорошенко угасает… — В действительности Дорошенко был назначен воеводой в Вятку, позднее поселился в пожалованном ему подмосковном имении, где и умер в 1698 году. Святой Ростовский… — Дмитрий (Туптало), митрополит ростовский, впоследствии объявленный православной церковью «святым».
«Не домой бредя средь ночи…» (стр. 468). — Стихотворение обращено к одному из ближайших друзей поэта периода ссылки, Федору Матвеевичу Лазаревскому (1820–1890).
[Сотник] («Под Оглавом…») (стр. 470). — В автографе заглавие отсутствует. Оглав — село неподалеку от Киева. Бориспблъ — село (теперь — город) в 30 км. от Киева, на левом берегу Днепра. А сына… он отослал учиться, в Киев… — то есть в Киевскую Академию. Да еще и богословом. — Богословским пазывался старший курс академии. Уже к Достойно отзвонили… — Молитвою «Достойно есть» заканчивалось утреннее богослужение.
«Мы вместе некогда росли…» (стр. 498). — См. прим. к поэме «Марьяна-черница».
«Готово! Парус распустил и…» (стр. 499). — Стихотворение отражает события и настроения последних дней Аральской экспедиции. Для Шевченко полуторагодичное пребывание на Аральском море было связано с тягостными воспоминаниями о многих моральных и физических страданиях и лишениях. Перенесенные болезни (цинга, ревматизм) подкосили железное здоровье поэта и явились основной причиной его преждевременной смерти. Баркас с байдарой заскользили… — Так Шевченко называл суда, находившиеся в распоряжении экспедиции: шхуны «Константин» и «Николай». Кроме того, экспедиции было придано еще судно «Михаил», принадлежавшее местным рыбопромышленникам. Прощай же, Кос-Арал убогий! — Экспедиция покинула Кос-Арал 10 октября 1849 года. Сам себя хвали, что люди и тебя нашли… — Поэт имеет в виду значительные научные успехи экспедиции Бутакова.
«Запели мы и разошлись…» (стр. 504). — Возможно, что стихотворение отражает настроения дружеских вечеров в Оренбурге, где поэт жил вне казармы, на частной квартире, ходил в гражданском платье, свободно навещал знакомых.
«Мне кажете я, — но сам не знаю…» (стр. 513). — Стихотворение навеяно чтением произведений М. Ю. Лермонтова («Дума», «Когда волнуется желтеющая нива…», «Пророк»). Вторую часть стихотворения следует рассматривать как послание к Ф. М. Лазаревскому.
«Когда б вы знали, барчук и…» (стр. 514). — То вы б элегий не писали… — Возможно, что Шевченко здесь оговорился, и, вместо «элегий», следует читать «идиллий». Подобное предположение подсказывают строки стихотворения, упоминающие именно об идиллическом изображении крепостного украинского села и крепостнических отношений в художественной литературе 30-50-х годов.
«Бывает, в неволе мечтать начинаю…» (стр. 516). — Покуда Третий Сигизмунд в союзе с лютыми ксендзами нас не поссорили… — польский король Сигизмунд III в 1587–1632 годах, жестокий фанатик, настойчиво стремившийся подчинить украинское крестьянство католическому духовенству и польской шляхте.
«Какого дьявола я трачу…» (стр. 522). — После возвращения из Аральской экспедиции в Оренбург Шевченко надеялся, что в награду за его самоотверженную работу как художника экспедиции последует отмена тяготевшего над ним запрещения писать и рисовать. В Петербург было отправлено специальное ходатайство от имени старшего оренбургского начальства. Однако Дубельт уведомил командира Оренбургского корпуса, что III Отделение считает невозможным просить царя о смягчении участи Шевченко.
«Все снится мне: вот под горою…» (стр. 523). — Этим стихотворением заканчивается (точнее сказать, обрывается) поэтическое творчество Шевченко в ссылке. На поэта был подан донос — с обвинением в нарушении им своего положения ссыльного солдата. Предупрежденный о доносе, поэт сжег большую часть бумаг, писем, рисунков, которые могли бы скомпрометировать его и его друзей. Одновременно он передал на сохранение друзьям тетрадки со своими стихами и на семь лет прекратил поэтическую деятельность.
«Опять настало время злое!..» (стр. 523). — Опубликовавший это стихотворение (по черновому наброску, впоследствии утраченному) М. П. Драгоманов отметил, что «трудно определить время, когда оно было написано», и предположительно отнес его к 1853–1855 годам, видя в нем отражение событий, связанных с Крымской войной. С большим правом, однако, можно увидеть в стихотворении отклики на революционные события 1848 года и на европейскую контрреволюцию 1849 года. Набросок не получил окончательного оформления из-за ареста поэта и последовавшего его перевода в Новопетровское укрепление.
- Предыдущая
- 108/111
- Следующая
