Бальтазар Косса - Балашов Дмитрий Михайлович - Страница 52

• Предыдущая
• 52/99
• Следующая

Уродливый гигант в сутане, с мечом и стилетом в руках, вышел из-за занавеса. Удар колокола вызвал на улицу сотни вооруженных до зубов людей.

Этот эпизод дал повод историкам церкви заявить, что Косса устроил засаду папе, когда тот проезжал через Романью, и что папа спасся только благодаря Малатесте».

Скажем тут в скобках, что сцена сочинена плохо.

Разговор груб, и ежели дело было именно так, Коссе пришлось горько пожалеть впоследствии, что он не тронул Григория XII и выпустил его из своих рук. Да и с Малатестой Косса был знаком задолго до того: воевали вместе!

Все это сильно смахивает на сцену в театре, причем плохо поставленную и с ограниченным количеством актеров (неизменный стилет и Гуиндаччо на все случаи жизни).

В действительности дело было так. Григорий XII, поехавший было на встречу с де Луной, бежит сперва в Рим, но его не пропускает Флоренция, тогда он направляется в Мархии, под охрану Карла Малатесты, но тут его постарался задержать Бальтазар Косса. Тогда Григорий XII 14 июля 1408-го года едет из Лукки в Сиену, вступает в союз с Владиславом и, предав Коссу и иных отлучению, в начале ноября едет к Карлу Малатеста в Римини.

Разумеется, последовала анафема Коссе от Григория, лишение прав и прочее. Косса всем этим пренебрег и приказал в ответ убрать фамильные гербы Анджело Корреро со всех государственных зданий Болоньи, а себя объявил властелином Романьи. Началась война.

Косса из Болоньи направился в Лукку к «братьям-кардиналам».

— Вы — глупцы, что остаетесь в Лукке! — заявил он. — Кто может поручиться, что вас не выдадут папе? И можно ли верить кому-нибудь?

Вряд ли, конечно, его речи были столь элементарны. Так разговаривают лишь герои бульварных романов. Парадисис постоянно забывает, что владелец Искии, граф Белланте Бальтазар Косса окончил Болонский университет и получил степень доктора обоих прав, то есть говорить умел не только на пиратском жаргоне.

«Память о шести кардиналах, замученных Урбаном VI, была жива, и кардиналы поняли, что Косса постиг дух времени лучше их», — пишет Парадисис.

— Поезжайте ко мне в Пизу, там вы будете в безопасности! — заявил он. Поясняем сразу: Пизанский собор готовился несколько лет, да к тому же Пиза недавно была присоединена к Флоренции, а Косса был в союзе с флорентийцами, отнюдь не желавшими подчиниться папе-венецианцу. И вряд ли Коссе пристало говорить: «Ко мне в Пизу»!

Косса звал кардиналов в Пизу недаром, продолжает Парадисис. Он замыслил на этот раз сам собрать собор, организовать конклав для выборов нового папы.

«Ему удалось хитростью и подкупами привлечь на свою сторону многих своих коллег, в частности Петра Филарга», — жаловался в своих письмах Григорий XII.

Это неверно. В том, что рассказывает Парадисис, хитрости-то как раз и не хватает. Эффектные сцены, вроде описанной выше, очень украшают литературу, но ничего не дают для дела. Григория XII Коссе, ежели бы он действительно его захватил, не следовало выпускать из своих рук до самых выборов и принудить к отречению перед собором кардиналов. Выпустив Григория, парадисовский Косса проявил ту степень порядочности героев рыцарских романов, которая была заранее осмеяна эпохой (и вряд ли была свойственна реальному Коссе!).

Но пока дела шли к его видимой пользе. Кардинал Петр Филарг, высокообразованный муж, учившийся Оксфорде и Париже, выдающийся теолог, красноречивый проповедник, профессор, преподававший в парижском университете, и отнюдь не взяточник, пользовался всеобщим уважением. И то, что Косса привлек филарга к своему делу, было его крупной победой. (Как мы помним, они познакомились еще в Милане, почти двадцать лет назад.)

Григорий XII продолжал из Рима грозить кардиналам, призывая их немедленно покаяться и приехать к нему. Было при этом, как водится, «брани, хоть потолоком полезай», по выражению наших северян. Новые анафемы, проклятия, листовки, обращение к Рупрехту с просьбою приехать в Италию и разогнать мятежных кардиналов.

Меж тем, республика Флоренция запретила подданным подчиняться папе. Анджело Коррарио было послано письмо с требованием явиться на собор в Пизу. (Еще одно доказательство, что особой любви у Коссы с Анджело Коррарио не было и быть не могло.)

В свою очередь и кардиналы Бенедикта XIII высказались против него. Таким образом, в 1409-м году собрались сразу три «вселенских» собора: в Перпиньяне, в Удино и в Пизе. Вселенским был, однако, только последний, поскольку даже многие кардиналы Бенедикта XIII перебежали туда.

Март 1409-го года.

«Не было до сих пор прекраснее и величественнее зрелища, чем открытие собора в Пизе», — пишет историк католической церкви И. Альцог.

В соборе участвовало 24 кардинала от обеих сторон западной церкви, 90 епископов, представители от 102 архиепископов, 87 представителей от 200 настоятелей монастырей, генералы четырех нищенствующих монашеских орденов, 120 преподавателей теологии, 300 профессоров и лиценциатов римского канонического права, послы Англии, Франции, Португалии, Польши, Богемии (Чехии), Неаполитанского и Кипрского королевств.

Коссе, разумеется, а эти дни организации собора было «не продохнуть». Требовалось встретить каждого высокого гостя, «обадить», очаровать, заинтересовать. Требовалось всех устроить, нескудно кормить и поить сотни собравшихся людей, в порядком разоренном и не отошедшем от прежних бедствий городе, где еще оставался в одной из башен французский гарнизон.

Он похудел, спал по два-три часа в сутки, он весь горел от нетерпения. Сколько лиц! Сколько встреч! Впервые встречались вчерашние враги, представители разных партий. И неужели, неужели… Получится?

Он уже приблизительно знал, что будет делать после собора, и потому охотно, более того, с радостью принял предложение Филарга, нынешнего кардинала Миланского «посидеть» с ним и с одним из французских епископов втроем, за скромным ужином. Конечно, конечно! (Не позвал бы — сам нашел, как встретиться перед собором!)

Про себя Косса изумился и даже ужаснулся несколько, как изменился Филарг за протекшие два десятка лет, как располнел, обрюзг, как торопливо и жадно ест с каким-то нехорошим причмокиванием, как он поседел и облысел.

Косса тоже начал седеть, но аккуратно, с висков. Чернь с серебром придавала ему только лишь большее благородство облика и значительность, достойные хозяина Романьи и кардинала. Француз д’Альи, епископ Камбрэ, а в прошлом ректор парижского университета, был сух, худ и подвижен. В нем было все заострено: плечи, локти, долгие персты, подбородок. Остр был и взгляд по-французски слегка насмешливых глаз, остр был профиль, остр и хрящеватый, большой, истинно французский нос. Он тоже, верно, заметил, как изменился Филарг за протекшие годы, и тоже, как и Косса, не подал виду. Они с д’Альи были старинные друзья, вместе учились в Париже, вместе получили степень доктора (д’Альи, как и Косса, степень доктора обоих прав, сверх того — доктора теологии). У обоих была за спиною и в прошлом голодная юность, жареные каштаны, бобовая похлебка как предел роскоши, о чем с удовольствием поминалось теперь, разделывая жареных на вертеле перепелок, вкушая французское блюдо — петуха в вине — и остро наперченное мясо цесарки, макароны с сыром, тунца и копченых угрей, артишоки и вяленую дыню, засахаренные пирожные и плоды, привезенные из Африки, многоразличную овощь, запивая все это испанскими и итальянскими винами. И Косса бережно разливает по бокалам пурпурное кьянти… (И лишь скользом, легким мимолетным видением припоминаются ему юношеские кутежи в Болонье, на открытом воздухе, под звездами, с красавицами, унесенными в прошлое неостановимым потоком времен.)

Под роскошные блюда и изобилие питий идет, меж тем, серьезный разговор: о неурядицах в Милане, о борьбе Арманьяков с Бургиньонами во Франции, о безумном короле Карле VI, о Бенедикте XIII, которого и д’Альи и Филарг знали лично, а д’Альи был одно время нешуточно увлечен испанцем (настолько, что даже помог ему бежать!), и, в связи с Бенедиктом, о пресловутом еврейском вопросе. О непорочном зачатии Богоматери, тезис, выдвинутый д’Альи, которым он ужасно гордился, о необходимости реформировать календарь, о Венцеславе и Сигизмунде (разговор о ереси Виклефа отлагается всеми, по молчаливому согласию, до собора). И снова о молодости, о тавернах Парижа, об университете.

• Предыдущая
• 52/99
• Следующая