Тайна Тюдоров - Гортнер Кристофер Уильям - Страница 64
- Предыдущая
- 64/65
- Следующая
Мистрис Эшли улыбнулась:
– Ладно, пойду. Они обе ждут тебя, даже не знаю, которая больше. Но помойся как следует. У ее высочества нюх, как у гончей. И кого она точно не выносит, так это потных и чересчур надушенных.
Когда дверь за ней закрылась, я с жадностью набросился на еду. Насытившись и помывшись, я вытащил одежду из шкафа. Тут же в комнате оказалась моя седельная сумка со всем содержимым. Я осторожно извлек оттуда сборник псалмов в потертом кожаном переплете и открыл титульный лист.
«…Votre amie, Marie».
Я с нежностью смотрел на буквы, написанные любящей рукой, прикосновений которой я не помнил. Положив книгу на столик возле кровати, я мысленно пообещал себе перечитать любимый псалом мистрис Элис. И выучить наизусть.
С помощью мыльной пены, ножа и осколка зеркала из моей сумки мне кое-как удалось побриться. Смыв остатки щетины и пены, я с изумлением и даже испугом смотрел на собственное отражение. Лицо в зеркале было все в ссадинах, бледное, с заострившимися чертами и отмеченное зрелостью. То лицо двадцатиоднолетнего юноши, к которому я привык, куда-то исчезло. Из зеркала на меня взирал незнакомец – и отныне этим незнакомцем был я сам. Но теперь я знаю, кто он, и смогу управлять им. Мне предстоит научиться многому, чтобы выжить в новом мире. Я готов побороться за свое место.
Но мне не суждено успокоиться, пока я не разыщу мастера Шелтона. Ему известно еще что-то. Он служил Чарльзу Брэндону, он оплакивал смерть его жены, моей матери. Знал ли он, что мистрис Элис хранила такой же лепесток золотого артишока, как и переданный им Марии Тюдор? И почему он оказался у Элис, – возможно, и это ему известно. Тайна не раскрыта окончательно, и ключ к разгадке у мастера Шелтона.
Я облачился в одежду конюха. Все вещи оказались на удивление впору.
Миновав главный зал с массивными стропилами и фламандскими гобеленами, я прошел в сад через распахнутую дубовую дверь. Поздний летний вечер окутывал бархатным покрывалом шиповник и ивы.
Кейт, склонившись над своей грядкой с травами, укладывала в корзину свежесобранный чабрец. Увидев меня, она подскочила от радости, так что соломенная шляпка соскользнула с ее затылка и повисла на ленточках. Не говоря ни слова, мы кинулись друг другу в объятия, и я понял, как скучал все это время без нее.
– Надеюсь, ты хорошо спал, – наконец прошептала она, оторвавшись на секунду от моих губ.
– С тобой спал бы еще лучше, – отозвался я, поглаживая ее по спине.
Она расхохоталась:
– Лучше спят только покойники! – И добавила уже серьезнее: – Не вздумай меня искушать. Не собираюсь уступать приставаниям всяких грязных котяр, что болтаются тут по дому!
– Вот это мне в тебе и нравится, – пробормотал я и снова приник к ее губам.
Мы сидели на скамейке, взявшись за руки, и любовались вечерним небом.
– Смотри, что у меня есть.
Кейт достала из кармана юбки золотой лист и, к моему изумлению, серебряный с ониксом перстень Роберта Дадли.
– Совсем забыл про него, – пробормотал я, примеряя кольцо на палец.
Оно оказалось велико.
– Знаешь, чем все закончилось? – спросила она.
– Герцог выступил на Фрамлингем, и армия покинула его. Это последнее, что я слышал.
Кейт кивнула:
– Сегодня пришли известия. Герцог так и не дошел до Фрамлингема. Как только Совет провозгласил Марию королевой, Арундел и все прочие бросились к ее ногам. Арундел отправился арестовывать Нортумберленда, лорда Роберта и его братьев. Их препроводили в Тауэр. Гилфорд уже там. – Помолчав, она добавила: – Говорят, Мария приказала казнить их.
Я стиснул кольцо:
– Ее трудно винить за это.
Мне вспомнились те далекие времена, когда напуганный мальчуган прятался на чердаке и мечтал, чтобы братья Дадли приняли его в свою компанию.
Кейт взяла меня за руку:
– Хочешь рассказать мне что-нибудь? Этот золотой лепесток – удалось выяснить, что он значит?
– Это лист.
Мы встретились взглядами, и я вложил вещицу в ее открытую ладонь.
– Я расскажу тебе все. Только мне нужно немного времени, чтобы самому разобраться. И она ждет меня. Мистрис Эшли сказала.
От меня не ускользнуло, что Кейт слегка отстранилась. Ей трудно с этим справляться, но нам обоим придется жить с этим, если мы хотим быть вместе. Елизавета стала частью каждого из нас.
– Да, она ждет. Днем у нее опять был приступ головной боли. Поэтому я и собираю травы для ее вечернего питья. Но она просила, чтобы ты пришел, как только будешь готов. Хочешь, я отведу тебя? Она сидит над книгами в галерее.
Я прижал ее руку к губам:
– Прелестная Кейт, мое сердце навек принадлежит тебе.
Она посмотрела на наши переплетенные пальцы и вздохнула:
– Ничего ты пока не понимаешь. Я-то знаю ее лучше, чем ты. Прекраснее госпожи ты не найдешь на всем белом свете. Но взамен она потребует вечной преданности.
– Она ее уже получила. Но это и все.
Я поднялся, шутливо поддел пальцем ее подбородок и поцеловал:
– Береги этот лист. Он теперь твой. В подтверждение предложения, что я делаю тебе. И если ты ответишь мне согласием, я подберу для него подходящее кольцо.
Ее глаза блеснули радостью, и это было лучше всяких слов. Потом у меня будет много случаев убедиться: ничто не способно повредить моим чувствам к Кейт. Ее любовь давала надежное убежище от смятения этих дней, от придворного лукавства и от моей тайны.
Я проследовал за Кейт назад в дом. У входа в галерею я остановился. Одинокий силуэт Елизаветы в рассеянных лучах уходящего солнца казался выше, чем обычно. Бледно-лиловое платье отражало свет, словно гладь озера. Незабранные рыжие волосы струились по плечам. Она была похожа на молодого оленя, пойманного на просеке. Уриан устроился у ног хозяйки.
Набрав в легкие воздуха, я шагнул внутрь и поклонился. Уриан восторженно залаял и бросился ко мне. Елизавета обернулась с решимостью, более подобающей охотнику, чем молодому оленю. Приблизившись, я заметил у нее в руках какую-то бумагу.
Я встретил взгляд ее янтарных глаз:
– Несказанно рад видеть вас в безопасности, ваше высочество.
– И в добром здравии, не забудь добавить, – поддразнила она. – А как ты, друг мой?
– У меня все превосходно, – негромко откликнулся я.
Улыбаясь, она поманила меня к дивану у окна. Явно ее любимое место, судя по потертой обивке и неустойчивой стопке книг в углу. Я присел на край, выждав несколько секунд, как того требовали приличия. Уриан еще раз обнюхал меня и улегся у ног.
Елизавета уселась напротив, близко, но не слишком. Тонкие пальцы беспокойно мяли бумагу. Я вспомнил, как эти же руки метко опустили булыжник на голову стражнику. Удивительно, до чего же переменчива ее природа, подвижна, как ртуть.
И в этот миг я проникся реальностью всего происходящего. Чего ждать от Елизаветы, если я скажу ей правду о себе? Может быть, она будет рада возвращению утраченного родственника в лоно семьи. А может, подобно своей чудовищной кузине герцогине Саффолк, увидит во мне угрозу. В конце концов, почему бы и нет: если я действительно сын Чарльза Саффолка, я ее соперник. Хотя в моих жилах течет кровь Тюдоров, корона мне ни к чему. Однако Елизавета, возможно, в это не поверит.
– А ты довольно привлекательный, – заметила вдруг принцесса, будто прочтя мои мысли.
Она словно видела меня впервые.
– Такой худощавый, светло-серые глаза, волосы цвета зрелого ячменя… Твоя внешность показалась Джейн знакомой. Это неудивительно. Ты похож на моего брата. Эдуард мог бы стать таким, доживи он до твоих лет.
Во мне бурлили смешанные чувства. В этот миг мне было не важно, примет ли меня Елизавета в качестве родственника. Я отложу исповедь до лучших времен. Нужно нащупать свой собственный путь в новом мире, где мне предстояло поселиться. Я не солгал Кейт – до самой смерти я не скажу ей ни слова лжи, – но в то же время твердо знал, что влюблен в принцессу. Да и как могло быть иначе? Просто моя любовь была не такой, как низменная страсть Дадли, и это приносило облегчение. Любить Елизавету Тюдор означает всегда хотеть большего, чем возможно получить. Вечно пребывать между раем и адом, тоскуя о недостижимом. И в этом смысле мне было жаль Роберта Дадли. Образ Елизаветы, запечатленный в его сердце, манил его в рай, но цепями плоти он был прикован к вратам ада.
- Предыдущая
- 64/65
- Следующая
