Мастер Путей - Виор Анна - Страница 48
- Предыдущая
- 48/120
- Следующая
– Не нравится мне твоя затея, Даджи, но если тебе удастся все-таки избавить этот мир от Абвэна, то, клянусь, потухни мой огонь, ты будешь первым неодаренным в Золотом Корпусе!
– Зачем же к золоту подмешивать простой металл… – возразил Марто.
– Чтобы придать твердости, без примесей золото плохо держит форму. Ты лучше скажи: как ты собираешься это сделать? Как ты вообще думаешь его найти и одолеть?
– Я не горд, поэтому пришел просить помощи у тебя.
Не горд? Людей более гордых, чем ливадцы, Кодонак не знал. А Марто – самый известный гордец из них. И упрямец…
– Я слышал, что Верховный нашел способ выковывать мечи, которые даже неодаренный сможет с успехом применить против связанных.
Это секретная информация. Откуда узнал об этом Марто? Если у этого эффового безумца получится разделаться с Абвэном, Хатин не просто возьмет его в Золотой Корпус, но и сделает главой шпионской сети.
– Ну, предположим, я смогу найти для тебя такой волшебный меч. – Оружия, что способно поразить связанных из Первого Круга, очень мало: «Перо смерти», «Разрывающий Круг», улучшенный Вирдом, еще с десяток мечей да с десяток кинжалов. Чтобы придать нужные свойства клинку, мало участия в его создании Музыканта и Строителя Силы, в самом конце изготовления лезвие и острие нужно обработать при помощи Дара Огненосца, а это могут лишь Вирд и Элинаэль… – И что? Где ты будешь искать Абвэна?
– Они движутся по побережью в сторону Ливада. Им нужны города и селения вроде Эйчи…
Слухи, дошедшие из Эйчи, принесенные немногими чудом выжившими, заставили Кодонака содрогнуться. Все жители города были… попросту съедены отродьями Атаятана. А Абвэн (по описаниям это был именно он) – тот, кто, заворожив людей своими речами, отправлял их на заклание. Этого проклятого мастера плести сети из слов действительно следовало уничтожить немедля.
– Но после перемирия, – продолжал Марто, – они не смогут использовать города Тарии и пойдут в Ливад. Туда ближе всего. Я думаю, что первым будет город Махай.
– Почему не Берс? не Оштос?
– В нем больше людей… И еще Махай отдален от других поселений и окружен лесом. Там будет удобно спрятать… смаргов… этих тварей. Я смогу попасть туда раньше, чем они, у меня ведь теперь личный Мастер Перемещений в помощниках.
– Как называется такая атака в хо-то: орел несет тигра в когтях?
Марто кивнул, и скупая улыбка появилась на его лице.
Гани Наэль
Гани положил вилку с ножом на тарелку, где еще лежал недоеденный кусок отлично приготовленной утки: в меру прожаренной, притом сочной, не слишком жирной и не пресной, приправленной тимьяном и базиликом, достаточно острой, но не обжигающей язык. Нет, аппетит у него не пропал, но за королевским столом никто, кроме него, не ел. Все уставились с открытыми ртами на короля и королеву, вот уже с четверть часа орущих друг на друга. Ссора разгорелась из-за желания Алинии присоединиться к Мило на поле боя в Ливаде и совершенно противоположного желания Мило. Жаль, ставок не принимали, а то можно было бы поспорить, дойдет ли дело до драки, и кто в такой драке выйдет победителем. Монарх вовсе не нуждается в услугах музыканта или скомороха, чтобы развлечь народ – ему достаточно просто поссориться с женой. Какое зрелище! Какой восторженный интерес вызывает оно у придворных! А сколько нового и интересного открывается сейчас их жаждущим сплетен ушам! Все, что хранилось в тайне годами, открылось всего за пару минут, как вынесенные бурей из пучины на берег сокровища моря.
– Я сказал, что ты останешься здесь, Алиния!.. – Король побагровел, казалось, из ушей его вот-вот пойдет пар.
– Нет! Мой народ гибнет! Не останусь! Я буду сражаться! С тобой или без тебя!
– Эта твоя прихоть…
– Прихоть?.. – Глаза Алинии сузились до маленьких и недобро сверкающих щелочек, она сжала в кулак левую руку, а правой непроизвольно потянулась куда-то к голени – там наверняка спрятано у нее оружие. – С Арой – да, мне было скучно, я хотела отправиться с тобой на войну лишь ради войны, но не сейчас! Ливад – моя Родина, Мило! Родина!..
– Нет! Я не позволю! Я обратился с посланием к Верховному, чтобы тебя исцелили! Тебе о другом следует думать, Алиния! О детях! Как всякой женщине!..
Подал прошение Верховному? Это так король называет смутную просьбу, переданную на том пикнике-попойке ему, Музыканту. Но Гани свое дело сделал: он добился встречи с Вирдом, несмотря на чрезмерную занятость Верховного; объяснил ему всю сложность ситуации, убедил вмешаться. Мало того – он, неуверенный, что Вирд в достаточной степени проникся проблемами двора, перемолвился парой слов со славным своим земляком Советником Энилем, ну и, конечно, с Кодонаком, который непременно проследит, чтобы все было сделано как положено. Четыре раза во дворец являлся Целитель Силы, тайно, так как король не желал предавать это дело широкой огласке. И четыре раза Мастер не заставал королеву: Алиния каким-то образом узнавала, что к ней послан Целитель, и отправлялась на охоту, на прогулку, в порт, чтобы осмотреть новое судно, построенное в ее честь, или находила другую причину, чтобы с ним не встречаться. Почему так? Фенэ утверждала, что королева жаждет стать способной к деторождению не меньше, чем Мило хочет иметь законного наследника, но отчего она тогда избегает исцеления? Может, знаменитая ливадская гордыня? Может, она хочет, чтобы исцелил ее лично Верховный? Но Вирда в последние дни сложно было застать в Городе Семи Огней, он занят вещами более важными, с которыми справится далеко не каждый Мастер Силы.
Теперь, когда Тария решила помочь Ливаду противостоять ордам смаргов Древнего, хозяйничающих на его территории вот уже четыре месяца и добравшихся до крупного города Эрдлая на берегу реки Кигле. Когда они возьмут город и переправятся через реку, Кампий – столицу Ливада – уже ничего не спасет. Но Вирд подтянул туда тарийские войска, создал при помощи Строителей Силы заслон в двадцати милях от Эрдлая, там предстоит большое сражение, битва с участием ливадских сил, тарийской армии под предводительством Мило, Золотого Корпуса и других Одаренных, считавшихся до сих пор мирными Мастерами, а нынче взявшимися за меч, фигурально выражаясь… Эту войну, войну за ее Родину, Алиния, оставившая когда-то ратное дело ради брака с Мило, но не переставшая быть воительницей в душе, пропустить не могла. Для такой женщины, как она, битва эта была намного важнее продолжения монаршего рода…
– Исцеление?! – взвизгнула королева, испепеляя Мило взглядом. – Ты подал прошение об исцелении?! Через десять лет?! А спросил ты меня, хочу ли я этого? Нужно ли мне это исцеление?!
– Как оно может быть тебе не нужно? Разве что ты безумна? Испорчена до такой степени, что перестала быть женщиной? Ты потеряла даже желание иметь детей?!
– Иметь детей? Почему вдруг тебе понадобились дети от меня? Разве тебе мало двоих сыновей? От женщин намного более желанных, нежели я!..
Мило бросил гневный взгляд на Гани, тот в ответ едва заметно отрицательно помотал головой: Алинии известно об отпрысках Мило, но он, Музыкант, здесь совершенно ни при чем. Он даже Фенэ не говорил. У королевы свои осведомители.
– Я король! И у короля могут иногда быть дети на стороне… А ты – королева, и твоя забота – наследник… – процедил сквозь зубы Мило.
Граф Палстор, слушая их перебранку, бледнел, краснел, снова бледнел, в общем, мигал, что сигнальный огонь маяка. Гани усмехнулся, сложил руки на груди и откинулся на спинку стула. «Раз уж я не могу тут ничего сделать, то буду наслаждаться зрелищем», – подумал он.
…Тот визит в загородное поместье Палстора запомнился Наэлю надолго, и воспоминания эти приятными не назовешь. Тогда от обильных возлияний у Гани страшно болела голова, а от долгого сидения на сырой весенней земле ломило кости. Король вел себя безобразно, и Гани не мог сказать, то ли Мило Второй притворялся, что напился до свинского состояния, то ли и в самом деле сделал это. Мило грубил Палстору, всячески унижал, приставал к любой проходящей мимо служанке, каждые полчаса вызывал на дуэль одного из своих же рыцарей, но те не то что фехтовать – стоять на ногах не могли от обилия выпитого, благо что король забывал о вызове быстрее, чем успевал получить ответ. Что до дочурок Палстора (а они, надо сказать, были на диво симпатичны), то их обеих под конец вечера Мило усадил себе на колени: Малисинию – на правое, Баглисаю – на левое, словно девок из таверны, и громко орал похабные песни, совершенно не попадая, к величайшему ужасу Гани, в ноты. Графские дочки терпели: очень уж хотелось одной из них оказаться матерью следующего тарийского Короля-Наместника. Сыновья Мило, которых вывели было к явившейся в поместье пьяной компании, залились громким плачем, испугавшись орущих и бряцающих оружием рыцарей, и нянечки увели их от греха подальше. Следующий день Гани, как и большинство его спутников, провел в постели, мучаясь похмельем. Некоторые, правда, хотели продолжить, но Мило впал в уныние, не желал никого видеть и слышать, заперся в своей комнате и не выходил из нее до утра третьего дня. А затем повелел всем немедля возвращаться во дворец.
- Предыдущая
- 48/120
- Следующая
