Мастер Путей - Виор Анна - Страница 57

• Предыдущая
• 57/120
• Следующая

– Так я нравлюсь тебе больше? Так я ближе твоему человеческому естеству? Ты хочешь быть со мной?

Она опять попыталась добраться до Дара, и опять огненная боль вонзилась тысячами клинков в его измученное тело, охлаждая любой намек на желание к девушке… к Эт’ифэйне.

– Ты противишься мне! Множество Даров! Сладкая и желанная Сила! Ты Целитель, Архитектор, Музыкант, Разрушитель, Пророк… Сколько же всего! Но и огнем жжешься! Ты Повелитель Огня? О! Если бы ты открылся!.. Если бы позволил!.. Ты упрям! Во сне ты более сговорчив!.. Во сне к тебе будет легче подобраться!.. Ничего, скоро ты устанешь, скоро уснешь, и тогда я приду к тебе… Людям ведь необходимо спать!..

Припав к его губам долгим сладостным поцелуем, она откинулась, изогнулась… девушка растерянно заморгала, перепуганно съежилась, оглянулась на сидящую на престоле – Эт’ифэйна покинула ее тело. Повинуясь небрежному жесту Древней, она принялась неуклюже слезать с помоста.

– Ошая! – окликнула кого-то Эт’ифэйна в своем собственном обличье. – Дай ему пить и накорми. Скоро он уснет…

Она не может подобраться к его Дару, не может выпить… Потому ли, что он сопротивляется? Сможет ли она сделать это, пока он будет спать? Что за безумные видения посетили его после перемещения сюда? Это дело рук Эт’ифэйны или его собственный разум взбунтовался? Как бы там ни было, а Вирд сглупил… В очередной раз совершил непростительный для Верховного промах! Он отправился воевать в Ливад, оставляя за спиной опасную и алчущую поживиться Дарами и жизнями Эт’ифэйну, с которой нужно было разобраться еще несколько месяцев назад. Но он медлил, откладывал, твердил себе: «Еще не время»… Почему медлил? Из-за Элинаэль… Она была готова сразиться, но он не готов рискнуть ею. Не готов отпустить на битву. Не готов!.. Он лучше трижды умрет, чем один раз переживет тот страх, что непременно раздавит его сердце, когда Элинаэль встретится с одним из Древних… Он не мог заставить себя. Весь Совет твердил ему о необходимости действовать, умолял, уговаривал, требовал, но он все не решался… О! Если бы можно было спрятать Элинаэль, пока все это не закончится! Уберечь ее! Когда он думает об опасности, угрожающей ей, то совершает одну ошибку за другой… Она – его слабость, она – его испытание… Имеет ли право Верховный на такую безумную любовь, которая больше любви к собственной жизни, к Тарии, ко всему огню Создателя? Ответ Вирд знает: такого права у него нет! Вновь и вновь Мастер Судеб наказывает его, предавая в руки врагов, за то, что он, как вор, любит больше, чем дозволено…чем правильно… чем разумно… Спасется ли он на этот раз?..

Солнце неистово палило, а он уж и отвык в Тарии от его жарких лучей… Накатила усталость, глаза слипались, но спать нельзя…

Вирда напоили, ослабив предварительно цепь, притороченную к его ошейнику, и приподняв голову. Таким же образом стройная смуглая женщина со строгими глазами – Ошая, накормила его лепешками, окуная кусочки в сладковатый острый соус. Своею собственной рукою до рта он дотянуться не мог. Вирд ел – ему нужны силы, но после того, как он насытился, со сном бороться стало труднее.

Эт’ифэйна сидела на престоле, и когда он поворачивал голову в ее сторону, то неизменно натыкался на жуткий пристальный взгляд бесцветных глаз. По тому, как нечто продолжает штурмовать волнами нежности и влечения его прозрачную стену, он знал, что Древняя здесь, в своем теле, и не оставляет попыток добраться до него. Солнце стало клониться к закату, его веки слипались, но он упрямо размыкал их и таращил глаза на голубое небо над собой. Несмотря на приближение вечера, жара не спадала, и Вирд истекал по?том. Сколько она собирается его здесь держать? Что это за помост? Похоже на жертвенник…

Люди в радужных одеяниях – скорее всего, жрецы и жрицы Эт’ифэйны – затеяли унылое методичное пение и вялые танцы. Вирд надеялся, что убивать сегодня никого они не будут… Напрасно надеялся… Когда той самой девушке, которую использовала Древняя, чтобы подобраться к нему в человеческом теле, перерезали горло руки, кормившие его лепешками, – руки Ошаи, Вирд отвернулся. Безумцы!.. Они добровольно соглашаются служить ей, даже не связывая себя Доа-Джотом, как предавшиеся Атаятану. Те хотя бы делают свой выбор из-за могущества, долголетия, неуязвимости, а почему этот народ так верно служит Эт’ифэйне, и служит не одно тысячелетие?..

Он стоит на высоком утесе, внизу простирается океан, он оборачивается назад и видит петляющую узкую каменистую тропу, ведущую вниз. Он помнит, как взбирался сюда, и этот путь легким не назовешь. Он смотрит на свои ладони – они изодраны в кровь, босые ноги сбиты… Дальше пути нет – он на самом верху. Остается либо упасть с утеса в море, либо вернуться, но возвращаться по этой тропе он не хочет, не может, не должен… Он помнит, что зовут его – Вирд-А-Нэйс, помнит, что жаждет полета… Он помнит смутно лица, события, людей, чувства к ним, но все как в тумане, все так не важно, далеко, где-то в прошлом, которого не вернешь.

За спиной у него крылья, тяжелые, живые, они давят ему на лопатки… Он ощущает их будто вторые руки, он может шевелить ими. Он расправляет одно крыло, заводит его конец за плечо, удивленно перебирает пальцами серебристые перья…

Он улыбается… У него есть крылья!.. Настоящие! И ему не нужно идти назад по этой тропе, и падать не нужно – он может лететь!..

Он поднимает глаза и видит перед собою девушку, юную и прекрасную, синеглазую, напоминающую ему кого-то дорогого. Она смеется открыто, счастливо. У нее тоже есть крылья, она такая же, как он!

– Кто ты? – спрашивает Вирд.

– Та, кого ты любишь!..

Он расправляет оба крыла, поднимает их, машет ими, ощущает, как ложатся они на воздух, как ветер шевелит в них перья.

– Ты свободен, Вирд-А-Нэйс!.. Ты можешь лететь!..

Радость переполняет его… покой, тепло и счастье. Он свободен! Он пьян от этой свободы!.. Он знает, что может летать! И небо манит его!.. Зовет!.. Нет страха!.. Нет боли!.. Нет сожалений!.. Только зов неба!.. Он смеется.

– Вирд-А-Нэйс! – Она подходит к нему, берет за руку, а он любуется на милые ему черты, гладит по белой, нежной, как шелк щеке. Она с ним, он свободен, и больше ничего не нужно!

Путь пройден, позади трудности, боль, кровь, страх… А впереди – небо, синее и глубокое до рези в глазах, до слез, до экстаза… Нет ничего прекраснее неба!.. Нет ничего желаннее полета!.. Нет ничего важнее крыльев за спиной… и ее рядом!

Он склоняется, чтобы поцеловать ее, зарывается пальцами в ее волосы… они сверкают на солнце иссиня-черным металлом… и он вздрагивает, отстраняется. Что-то не так!.. Он не может понять что, но покой, счастье и блаженство внутри сдувает порывом ледяного ветра. Синее небо заволакивают серые облака, вдали полыхают молнии, ее глаза тоже темнеют. Крылья врезаются невыносимой болью в лопатки, он падает на колени, прямо на острые камни, но не чувствует боли от удара, зато явственно ощущает боль от впившегося железа на запястьях, лодыжках и шее.

Он просыпается и видит над собою Эт’ифэйну.

– Ты борешься со мной… – поет ее голос. – Ты сдашься… Рано или поздно… Ты сдашься!

Ата

Ата стояла на самой высокой части стены и любовалась на переливающуюся в небе Песнь Севера. Человек с крыльями, за которым она пришла сюда, создал это сияние. И сейчас дыхание севера убивает Других, мстит за Би, за Акаса, за Милку, за ее племя и народ… Но полностью они будут отмщены только тогда, когда последний из Других умрет, когда Он умрет! И Ата будет видеть этот час! Первое знамение сбывается на ее глазах. И Ата ликует. Наступит час – и народ ее возродится, как каждую весну после долгой-долгой ночи возрождается солнце из чрева черной рыбы-зимы Хисайк.

Полотно сияния немного померкло, а Вирда-А-Нэйса, обессиленного, унесли с поля боя, но оружие его не потеряло полностью смертоносной мощи: оно гнало врагов, поражая их, преследуя, губя тысячами. И воины радостно воскликнули, торжествуя победу.

• Предыдущая
• 57/120
• Следующая