Тайна подземелий - Никольская Ева - Страница 39
- Предыдущая
- 39/69
- Следующая
– Работы? – еще сильнее удивилась я.
– Ну да, – отчего-то смутился мужчина. – Большинство ребят предпочитали воровать и меня малахольным считали за то, что не вступаю в их шайки, даже лупили время от времени, доказывая свою правоту. Но зачем красть, если можно заработать честным трудом? Я так и делал, и кое-кто из мальчишек со временем последовал моему примеру. Торговцы охотно платили копеечку за перебранные ягоды и фрукты, за помощь в перетаскивании товара, за доставку проданных вещей на дом покупателю и даже за то, что я охранял лотки от воришек, когда хозяева отлучались по делам. Меня на городском рынке Миригора знали и зачастую подкидывали, кроме еды и работы, еще и поношенную одежду, обувь… да много чего. Говорили, что доставщик должен выглядеть прилично, а то клиенты испугаются, – немного грустно улыбнулся Йен, я же тихо слушала, стоя напротив и завороженно глядя на своего тамана.
А в груди теплым солнышком разгоралось удивительное чувство невероятной всепоглощающей нежности к этому мужчине. Ребенок, сирота, бездомный… Как бы ни била его жизнь, он всегда… ВСЕГДА был тем порядочным и честным «человеком», которого я знаю и сейчас. Трудолюбивый рыжий мальчик, как бы мне хотелось родить ему такого же замечательного сынишку и, в противовес истории Йена, обеспечить малышу счастливое детство.
– Рина же опекала меня, как родного сына, – проговорил норд, чуть обняв меня, немного замечтавшуюся. – Истории разные рассказывала, кормила, защищала, если вдруг кто-то пытался обвинить в воровстве или просто норовил обидеть. А еще она позволяла мне жить на чердаке своего дома при условии, что я не буду нарушать ее покой. Как и любой ребенок, пригретый чьей-то лаской, я привязался к этой старой лэфе. И самые счастливые моменты моего детства были связаны именно с ней. Она стала мне кем-то вроде приемной матери. Собиралась даже наследником своим сделать, заявляя, что ее глупые племянники пустят все имущество по ветру, а я – нет. – На губах мужчины играла улыбка, в глазах же было столько грусти, что я снова испытала недавний наплыв нежности и, медленно подняв руку, принялась поглаживать подушечками пальцев его лицо, шею… все то, до чего было легко дотянуться.
– Ле-е-е-ер, а Лер? – протянул Лааш, задумчиво глядя на меня.
– А? – словно очнувшись, моргнула я.
– Прекрати смотреть на него так, словно он единственный мужчина в мире, – не без ехидства потребовал элементаль.
– Почему? – Я действительно не понимала, ведь Йен и правда для меня… единственный.
– Потому что мне завидно! – ухмыльнулась наглая огненная рожица и тихо захихикала. За что тут же была окачена водой, в которой я по-прежнему стояла.
– Эй! Сейчас обогревателем работать не буду, – возмутился дух, перестав издеваться.
– Сам напросился, – сказал ему напарник и, вновь притянув меня к себе, продолжил рассказ: – Как-то сидели мы с Риной, перебирали ягоды для продажи, она рассказывала очередную байку про фирсов, все чаще появлявшихся в нашем городе, а я, раскрыв рот, слушал. Мелкий тогда был еще, лет десять, не больше. И когда моя благодетельница, взглянув в зеркало, которое недавно приобрела в новой стекольной мастерской, вдруг ни с того ни с сего закатила глаза и потеряла сознание, я просто не знал, что делать. Пытался привести ее в чувство, тряс, бил по щекам, поливал водой, а она лежала, словно мертвая и, казалось, не дышала вовсе. А когда я уже собрался бежать за лекарем, очнулась. Да только… не Рина это была.
– Нифелин? – выдохнула я, с удивлением обнаружив, что почти не дышала, слушая его.
– В Лэфандрии таких лэфири называли одержимыми, – проговорил норд, крепко прижав меня к себе, будто боялся, что исчезну. Желая доказать обратное, я положила голову на плечо тамана и тоже обняла его за талию. Хорошо-то как! – То, что мужчины и женщины, переставшие ни с того ни с сего быть самими собой, – нифелины, я узнал, только познакомившись с тобой, маленькая, – сказал он и, уткнувшись носом мне в волосы, замолчал.
– И что случилось с Риной? – спросила, когда пауза слишком уж затянулась.
– Мне тоже любопытно, – поддержал меня Лааш, который, как выяснилось, этой истории не знал, что лично мне показалось странным.
– Ничего хорошего, – нехотя ответил норд. – На ее шее проступила метка, состоявшая из ряда полосок, излучавших зеленый свет. И это было странно и страшно одновременно. Рина вскочила, огляделась, перепугалась конечно же. Потом заметалась по комнате, крича мне что-то непонятное, а увидев свои руки, затряслась вся, начала бормотать какие-то слова на незнакомом мне языке, потом рванула к зеркалу и, отчаянно застонав, снова потеряла сознание.
– А ты? – Я успокаивающе гладила его по поникшим плечам, продолжая смотреть в глаза: серо-голубые сейчас, словно небо перед дождем.
– А я, дурак малолетний, побежал-таки за лекарем, – тяжело вздохнул Йен и с болезненной улыбкой, скривившей его тонкие губы, закончил: – Рину объявили одержимой и повезли в столичный храм в закрытой повозке под охраной. Меня, естественно, к ней не пустили. А потом по городу разошелся слух, что старушка скончалась по дороге. Кто-то говорил, что сердце не выдержало, другие утверждали, что она билась головой о стены экипажа и пыталась выломать решетку, а когда не получилось, вспорола себе горло вырванным из сиденья гвоздем. Третьи пугали всех историей о том, что демон, вселившийся в Рину, сожрал ее душу. Так или иначе, но лэфа, которую я считал своей приемной матерью, погибла и… не без моего участия. Потом прибыли ее племянники делить наследство и выгнали меня с любимого чердака. Впрочем, поделом. После того случая я стал интересоваться мечеными, расспрашивал, собирал слухи, прочее. А через несколько лет и сам стал меченым, попал в общину и пополнил свои знания об итировых метках уже из более достоверных источников. Когда же сопоставил всю полученную информацию, пришел к выводу о переселении душ, причем не демонических. Потому что никакой потусторонней силой одержимые не обладали. А потом в Стортхэме появилась ты, Лера. Такая вот история.
– Да уж-ж-ж! – выдал Лааш, присвистнув, и тут же обиженно добавил: – А почему мне не рассказывал?
– Вспоминать не хотелось, – устало пробормотал его напарник.
– Ты же ребенком совсем был, зачем терзаешься? – сказала я, глядя на него. – И ты пытался ей помочь.
– Все верно, – покачал головой таман. – Но все равно больно вспоминать. Она была мне самым близким существом… а я собственными руками отправил ее умирать.
– Не-а, не ее, – возразила ему. – А ту несчастную душу, которую Рэд запихнул в тело старушки. Не зря она от своей внешности в ужас пришла. Наверняка молодую девку (или вовсе парня) в нее переселили, вот психика новичка и не выдержала. А Рина твоя, быть может, и сейчас живет где-нибудь на Земле. Как Ильва в моем прежнем теле, – улыбнулась мужчине и, наклонив его голову, прильнула к губам. В этот поцелуй я вложила все то, что сейчас чувствовала, но не знала, как высказать словами. И потому, наверное, сильно расстроилась, когда нас прервали.
– Ну все, хватит! – заявила стоящая на берегу Еванна, приближение которой наша троица даже не заметила. – Если вы оба еще и заболеете, будете только сильнее тормозить поиски Таша. Так что идите к костру, переодевайтесь и жри… ешьте! – исправилась она, нервно дернув головой и швырнув в нас куском ткани, который использовали как полотенце, резко развернулась и гордо ушла… под присмотром стоявшей сзади Тинары.
Сестренка же, смерив задумчивым взглядом сначала Еванну, а потом и нас, улыбнулась и заговорщически проговорила:
– Зуб даю, не хватает младшей Ликс любви и мужского внимания. Вот она и бесится. Ну а вам, – девушка натянула на мордашку суровое выражение и тоном строгой учительницы заявила, – и правда пора вылезать из воды, дорогие мои, ибо… холодно! А у меня там мясо тепленькое для вас отложено. Ум-м-м, пальчики оближете! Еле отбила его у прожорливого Керр-сая, кстати. Цените! – гордо вздернув подбородок, потребовала она.
- Предыдущая
- 39/69
- Следующая
