Хозяин жизни и смерти - Сильверберг Роберт - Страница 13

• Предыдущая
• 13/45
• Следующая

Запрос был принят, и через мгновенье пришел ответ: «Данных материалов в архиве нет».

Уолтон нахмурился, собрал большую часть не понадобившихся ему материалов по проекту планетарного переустройства и сбросил в ящик для бумаг из архива. В каком состоянии находятся переустроительные работы, так и осталось для него загадкой – землеустроители находились на Венере и, скорее всего, приступили к работе, но пока никаких сообщений от них не поступало.

Следующим, подлежащим тщательному рассмотрению проектом, который также курировал ВЫНАС, было создание привода, способного сообщить космическим кораблям скорость, намного превышающую скорость света. Однако после той массы сведений, которые уже пришлось переварить Уолтону, он обнаружил, что вовсе не жаждет с головой окунуться в омут информации об этом втором крупномасштабном начинании Фиц-Моэма.

Рой понял, что сейчас больше всего ему не хватает общения с другими людьми. Все утро он провел совершенно один, разговаривая с безымянными подчиненными по интеркому или системе внутренней телевизионной связи, либо ведя прямой диалог с еще более безликим компьютером. Ему явно недоставало шума, жизни, людей.

– Объявляется экстренное собрание руководителей всех подразделений ВЫНАСа, – распорядился он по интеркому. – У меня в кабинете, через полчаса. Ровно в 12.30. Скажите им, чтобы отложили все дела и прибыли точно в указанное время.

Как раз перед самым началом совещания Уолтон ощутил растущее напряжение, накатившееся настолько внезапно и мощно, что даже слегка закружилась голова. Он открыл верхний ящик письменного стола и стал на ощупь искать таблетки транквилизатора, запас которых всегда имел под рукой. Не найдя таблеток, он изумился, куда же они столь внезапно исчезли из его собственного стола, и только потом сообразил, что это стол директора Фиц-Моэма и что Фиц-Моэм, человек, для которого возбужденное состояние было обычным, даже естественным, никогда не прибегал к подобным средствам.

Издав нервный смешок, Уолтон извлек из кармана бумажник и вытащил оттуда заветный тюбик с бензолуретрином, который всегда носил с собой именно на такой экстренный случай. Он успел бросить в рот таблетку как раз за мгновение до того, как на видеоэкране, подключенном к сканирующей камере перед входом в его кабинет, появился подтянутый, без единого грамма лишнего веса, Ли Перси, первый из начальников отделов, прибывавших на общее собрание руководства ВЫНАСа.

– Рой? Это я, Перси.

– Вижу. Проходите, Ли.

Перси заведовал отделом ВЫНАСа по связям с общественностью. Это был уже немолодой мужчина с лицом, изборожденным глубокими морщинами.

За ним вошли: Тедди Шаунхафт, заведующий клиникой, Паулина Медхерст, начальница отдела кадров, Олаф Эглин, руководитель службы внешнего наблюдения и Сью Ллевелин, главный ревизор ВЫНАСа.

Эти пятеро функционеров составляли высший руководящий состав ВЫНАСа.

Уолтон на прежнем своем посту заместителя директора координировал деятельность служб, которые возглавляли эти администраторы Бюро, заведовал перемещением групп населения, а также отвечал за то, чтобы в работе Бюро не развивались характерные для подобных организаций волокита и бюрократизм. А над всеми высился Фиц-Моэм, с олимпийским спокойствием размышлявший над своими проблемами. Фиц-Моэм оставил за собой кроме функций общего руководства обязанности куратора таких побочных программ ВЫНАСа, как планетарное переустройство или создание сверхсветового привода.

– Мне следовало собрать вас гораздо раньше, – заявил Уолтон, когда все участники совещания расселись по своим привычным местам. – Однако потрясение, которое я испытал, а также общее смятение…

– Мы разделяем ваши чувства, – произнесла сочувственно Сью Ллевелин, круглолицая невысокая женщина, которой было уже далеко за пятьдесят и чья личная жизнь, если верить многочисленным слухам, самым невероятным образом не соответствовала скромной внешности кроткой хранительницы семейного очага. – Нам всем очень нелегко пережить случившееся, но вы были настолько близки к мистеру Фиц-Моэму…

Исполненные искреннего соболезнования возгласы и вздохи издали и все остальные.

– Нет времени предаваться печали и скорби, – сказал Уолтон. – Мое предложение заключается в том, что работа Бюро должна идти как обычно, без малейших сбоев или заминок. – Он повернулся к Эглину. – Олаф, в вашем подразделении есть кто-нибудь, кто мог бы заменить вас на вашей должности?

Какое-то мгновение Эглин не мог скрыть своего удивления, затем овладел собой:

– Таких должно быть по крайней мере человек пять. Уолтерс, Лассен, Доминик…

– Не утруждайтесь перечислением, – перебил его Уолтон. – Выберите одного, больше всего соответствующего вашей должности, и направьте мне его личное дело.

– А куда я сам денусь в таком случае?

– Вы перейдете на мое прежнее место заместителя по административной работе. Как руководитель службы внешнего наблюдения вы больше других знакомы с теми проблемами, с которыми приходилось сталкиваться мне.

Эглин как-то непроизвольно подтянулся, принял более чопорный, даже надменный вид. Уолтон засомневался, насколько разумен его выбор. Эглин был весьма компетентным специалистом, способным работать со стопроцентной отдачей в любых условиях и на любой должности, но, пожалуй, сто два процента, необходимые, чтобы стать выдающимся администратором, были ему не под силу.

И все же вакансию эту нужно заполнить немедленно, а Эглин мог твердо взять в свои руки бразды правления куда быстрее, чем кто-либо иной.

Уолтон еще раз обвел взглядом собравшихся.

– Во всем остальном деятельность ВЫНАСа будет продолжаться точно так же, как и при Фиц-Моэме, без каких-либо изменений намеченного им курса.

Есть вопросы?

Медленно поднял руку Ли Перси.

– Рой, поскольку мы все тут собрались, я хотел бы поднять один вопрос, с которым мне приходится сталкиваться. Среди широких кругов общественности все больше зреет ощущение, что вы и покойный директор тайные гершелиты. – Он слегка рассмеялся, как бы извиняясь за свои слова.

– Я знаю, это звучит глупо, но просто докладываю о том, что слышал.

– Этот слух дошел и до меня, – кивнул Уолтон. – Мне это тоже не очень-то по душе. Это как раз тот хворост, с помощью которого можно разжечь бунт.

Гершелитами называли в народе экстремистов, которые выступали за стерилизацию тех, кто страдал различными дефектами, обязательный контроль над уровнем рождаемости и еще за добрый десяток строжайших средств в борьбе с перенаселенностью.

– Вы приняли какие-нибудь меры, чтобы рассеять подобные слухи? спросил Уолтон.

– Мы готовим специальную программу в память о Фиц-Моэме, в которой сделаем пару недвусмысленных намеков на то, что он был убит гершелитами, ненавидевшими его.

– Прекрасно. И На чем вы собираетесь сделать упор?

– Мы особо играем на его излишней беспечности, на присущем ему огромном человеколюбии. А гершелитов выставляем как ультрареакционеров, которые попытаются навязать свою волю человечеству при первой же возможности, и подчеркиваем, что Фиц-Моэм всегда боролся с ними.

Телепрограмму завершат кадры, на которых вы перенимаете эстафету у этого великого человека и так далее, и тому подобное. Вы скажете краткую речь, подтверждающую в высшей степени гуманные цели, лежащие в основе деятельности ВЫНАСа.

Уолтон одобрительно заулыбался:

– Вот это мне нравится. Когда, по-вашему, я должен подготовиться?

– Это совершенно ни к чему. У нас достаточно видеохроники, где вы запечатлены, а саму речь мы можем по крохам смонтировать из обрывков фраз и даже слогов, оброненных вами здесь и там.

Уолтон нахмурился. В последнее время слишком многие из произносимых для публики речей создавали искусные видеоинженеры, которые научились расщеплять слова на отдельные фонемы, а затем перекомпоновывать их так, что получались целые фразы, произнесенные с любой требуемой составителю интонацией.

– Позвольте хотя бы проверить мое выступление прежде, чем пустите его в эфир.

• Предыдущая
• 13/45
• Следующая