Непросто Мария, или Огонь любви, волна надежды - Славачевская Юлия - Страница 15

• Предыдущая
• 15/67
• Следующая

– Понятно, – фыркнула я. – Вот то, что дальше было… такое при обучении в «Женской радости» показывать не надо! Следует вести себя тише воды ниже травы и инкогнито не раскрывать!

– А рот раскрывать можно? – невинно поинтересовалась Марика, посверкивая шкодливыми глазками. – Там же, наверное, спрашивать о чем-то будут и кормить… тоже.

– Баснями тебя там кормить будут, – зло пробурчал мужчина. – «Рот закрыли, ноги шире, наклонились, три-четыре!»

– А там много мусорных баков? – озаботилась Сапфира. Ее цветные крашеные прядки – сине-розово-лиловые – бросали вызов пуританскому миропорядку взрослых. – На всех хватит?

– Тьфу! – Диего налил себе полный стакан минералки.

– Ладно! – хлопнула я ладонью по подлокотнику. – Отправляйтесь на место дислокации и сообщайте обо всем происходящем. Будем решать по обстановке.

– Есть! – в один голос крикнули девчонки и, довольные, испарились.

– Надеюсь, это будут чрезвычайно редкие встречи! – пробормотал Диего. – Моя психика под угрозой крематория… тьфу, моратория.

Я кинула вопросительный взгляд на Лёну. Подруга никогда бы не заявилась на ночь глядя без серьезных на то причин.

Лёна выразительно посмотрела на телохранителя и повела плечом, сигнализируя глазами.

– Диего, – попросила я его, делая умильные глазки, – ты бы не мог все собрать для завтрашнего переезда, пока я пошушукаюсь с подругой по сугубо женским вопросам?

– Хорошо, – скривился бодигард, демонстративно отставляя стакан на каминную полку. Обижен он, видите ли, что его выпроваживают! Кого его бзики волнуют?! Процедил: – Что-то еще?

– Нет, – улыбнулась я. – Спокойной ночи.

Мужчина ушел. Лёна встала и пересела ближе ко мне.

– Что случилось? – нарушила я молчание.

Подруга нервно расправила серую строгую юбку и сказала севшим голосом:

– Здесь видели Рамона…

– Ясно, – выдохнула я, закрывая глаза и откидываясь на спинку кресла. С трудом вытолкнула из себя: – Следует ожидать неприят… неожиданностей…

– Нужно ждать очередных подлостей! – зло поправила меня Лёна. – Только я вот одного не пойму… Скажи: он же твой создатель? Тогда почему?..

– Он мое все, – тоскливо вздохнула я. На душе стало муторно. – И создатель, и лютый враг, и тот, кто управляет моими поступками.

– И все же… – хрустнула пальцами шатенка. – Не понимаю. Почему он так тебя ненавидит?

– Я живой пример его ущемленного, уродского мужского самомнения, – призналась я. – А это самолюбию Рамона перенести ой как нелегко.

– Ты можешь объяснить все нормально? – попросила подруга, придвигаясь ближе и с участием глядя в глаза. – Сейчас идет слишком серьезная игра. И я до сих пор считаю, что ты должна пойти к Эйдену и отказа…

– Нет! – вырвалось у меня. – Никуда я не пойду! Хватит уже с меня тяжелого груза на совести!

– Мария, – сжала мою ладонь Лёна, – хочешь, я пойду? Рамон не имеет надо мной власти. Эйден обязательно выслуша…

– Лёна, – устало сказала я, – я очень ценю твою помощь, но ни ты, ни кто другой никуда не пойдет.

– Не тебе решать! – фыркнула воздушная. – Я уже взрослая девочка!

Я поняла – настал момент истины. Если и дальше буду молчать, то моя совесть и душа отяготятся еще одним несмываемым пятном.

– Лёна, – с тяжким вздохом спросила я, – ты знаешь, как становятся низшими огненными?

– В общих чертах, – призналась подруга. Вспомнила теорию: – Если человек умирает…

– Если мучительная насильственная смерть происходит вблизи огня. Убийство с участием нескольких человек, – тихо поправила я. – Я умирала на пустыре, где жгли костры бомжи, окруженная троицей пьяных подонков…

Сжав кулаки, продолжила:

– В тот момент я так захотела жить, что приняла в себя часть Рамона… и еще другую… другие сущности…

– Не понимаю, – растерянно созналась Лёна.

– Знаешь, почему огненные – палачи? – криво улыбнулась я, не встречаясь с ней взглядом. Огорошила сотрудницу: – Потому что своих убийц мы носим в себе!

Я протянула ладонь, и на ней затанцевало три небольших огонька.

Лёна заинтересованно придвинулась, разглядывая жмущиеся к ладони струйки пламени. Знали бы парни тогда, чем их «подвиги» кончатся, месяц бы из дому не выходили! Год! К женщине на километр не подошли. Как монахи, целибат бы приняли!

– Вот они, – произнесла я. – Люди, принявшие на себя роль вершителей судеб. Рамон тогда сказал: «Они так хотели быть в тебе, что останутся там навечно!»

– Какой ужас, – прошептала Лёна, не в силах оторвать взгляда от огоньков.

Я аккуратно отстранилась.

– Именно они убивают, не я! – Продолжила: – Моя задача только удостовериться в правильности решения, выпустить их наружу и подпитать силой.

– Как ты живешь с этим? – Подруга никак не могла оправиться от шока.

– О, я живу с гораздо худшим! – горько рассмеялась я, впитывая обратно огненные сущности. – С гораздо более страшным…

Помолчала минуту, собралась с силами и начала:

– Когда я оказалась у Рамона, он предложил мне выбор – стать его личной игрушкой во всех смыслах или… палачом. Ни то ни другое меня не прельщало, как ты понимаешь…

– Игрушкой?!! В наше-то время? – выпалила Лёна. Недоуменно: – Это как?..

– Домашняя собачка, кошечка; рабыня в кандалах и ошейнике; грязь под ногами, – кивнула я. – Всегда доступная, послушная и безотказная. Охотно принимающая любое наказание хозяина… а у того фантазия о-очень бо-огатая… – Добавила: – Я видела его потайную комнату. Потом.

– Не может быть, – осевшим голосом сказала подруга, прикладывая руку к груди. – Какая… мерзость…

– Да, – тряхнула я локонами, выбившимися из косы. – Рамон поначалу не торопил. Он очень красиво ухаживал, показывая выгоды и прелести моего будущего положения… Но в какой-то момент… все изменилось. Он влюбился, если это темное чувство так можно называть. Скорей всего, то была болезненная зависимость, яростная слепая страсть к обладанию недоступной женщиной, ее телом, а главное – душой…

Я сунула руки в огонь, подпитывая силы.

– Если не хочешь, не рассказывай, – предложила Лёна, оттягивая воротник платья.

– Раз уж начала… – криво ухмыльнулась я, подавляя щемящую боль в сердце. Эти воспоминания мне не забыть никогда. До самого смертного часа. – Ты просто должна понять – почему я никогда не пойду к Эйдену. Потому что для сотворенной невозможно пойти против своего создателя. Непростительно. Немыслимо.

Подруга судорожно вздохнула и опустила стиснутые руки на колени. Воздушные могли ощущать эманации чужих чувств как свои. А здесь и сейчас было много, много боли…

– Я не смогла, – призналась я. – Не смогла найти в себе силы и ответить ему. Рамон меня до смерти напугал. Его звериная жестокость, причудливые садистские замашки, которые все равно выглядывали наружу из-под маски хорошего парня, вызывая во мне глубинный первобытный ужас.

– И? – Зрачки Лёны стали огромными.

– Тогда он вручил новую сотворенную Совету, где меня неожиданно вполне официально признали огненной и палачом вместо того, чтобы уничтожить как неудавшийся эксперимент. И все же… Ну не могла я убивать, даже имея такую силу! Людская жизнь, пусть и самая скверная, была для меня свята. Наверное, дело в том, что я по натуре не убийца.

Слезы покатились по моим щекам. Дыхание Лёны участилось.

Утерев слезы и кое-как собравшись с силами, я продолжила:

– Его звали Мигель. Всегда такой спокойный, выдержанный. Надежный. Он стал моим первым телохранителем и опорой. Впервые после всего этого кошмара я почувствовала себя живой и… чистой. Любимой. Достойной чего-то светлого.

– Не надо! – зажала уши Лёна. – Остановись! Ты убьешь себя!

– От душевной муки не умирают, – скривилась я, незаметно растирая левую сторону груди, где поселилась привычная резкая боль. Глухо: – Я провалила свое первое задание – не смогла убить. Мигель понял меня и помог бежать. Какое-то время нам удавалось скрываться. Но моя сущность – огонь, и без него мне не выжить. Рамон быстро нашел нас…

• Предыдущая
• 15/67
• Следующая