Бумеранг фаталиста (СИ) - Кириллов Юрий Александрович - Страница 3

Так, сегодня у меня с Леной свидание. Сердце стучит так, что заглушает весь окружающий мир. В первый раз в жизни я чувствую, что оно бьет по моему организму, как молот по наковальне. Честно говоря, я не могу понять свое состояние. Приму для храбрости коньячок, сто грамм. Чего-то не отпускает. Надо еще соточку накатить и еще соточку, время то есть. Теперь поспать – нельзя же идти пьяным на свидание… Спать. Спать. Спать.

Бляха-муха! Я проспал. Это полный звиздец. Что теперь делать? Надо позвонить ей, извиниться. Почему же мне так плохо?

Позвонил. Ответила по хамски, однако ответила. Просила перезвонить. Грубо ответила…грубо.

Я смотрю на себя со стороны и вижу, как меня бьет озноб, мелкая противная дрожь. Так, что же можно сделать? Нет, я не могу не думать. Хочется ее увидеть, даже в своем похмельном состоянии. Почему же мне так плохо? Что-то внутри меня разбирает меня же на куски. Первая реакция – комплекс неполноценности. На себя же, на то, что я к 30 годам не заработал на обеспеченную жизнь. Как можно было повестись на девушку, у которой состоятельные родители, и сама она уже зарабатывает нормальные деньги? Я ей не ровня. Обидно. Досадно. Больно мне Господи. Сердце отбивает ударов по 150 в минуту. ЗА ЧТО? На кой ляд, надо было коньяк пить?

Нет у меня слов, чтобы выразить происходящее внутри. Я один, и я выстою. Эта мысль спасает. От себя не убежишь, от судьбы тоже. Может быть она моя судьба?

Не могу привести мысли в порядок, наверное, я порю сейчас чушь с горячки. Просто меня всего трясет, и я не знаю что делать.

Успокоиться. Надо успокоиться. Виноват. Знаю сам. Вину надо искупить или смыть кровью. О, даже шутка пошла из кавказской пленницы, значит не так все плохо. Ничего…ничего. Завтра позвоню, зайду к ней на работу и подарю букет роз.

Шесть утра. Встал. Спать больше не могу. Да что же это такое? Неужели так можно влюбиться, непонятно в кого. Я ведь даже не знаю, что она за человек. Вдруг стерва, какая-нибудь. Да нет, у нее даже имя хорошее – Лена. Все девушки с таким именем хорошие. Чего же я так вибрирую? Чего же меня так трясет? Время начинает растягиваться до бесконечности. Надо собрать волю в кулак. Надо. Но это, почему то, не получается.

Полдень. Телефон. Я хочу ей позвонить. Надо расставить точки над «и».

- Лена здравствуй, это Юра.

- Да.

- Я еще раз прошу прошения. Можно я заеду к тебе на работу?

- Зачем?

- Хотелось бы лично, подарить тебе букет роз. Я хочу сделать приятное девушке, которая мне симпатична.

- Хорошо, заезжай.

Я не помню, как доехал, как покупал цветы, но в моей памяти четко завис этот путь к незнакомой мне девушке. Не могу сказать, что эта была моя дорога на Голгофу, только далась она мне нелегко. Время остановилось. Я бледнел, я краснел, я потел. Я шел вне пространства и времени по своей дороге на Голгофу, правда, вместо креста, у меня были цветы. Помню, как смотрел на нее. Я пытался усилием воли перевести взгляд с нее на другого человека, но у меня это не получалось. Ума нет. Сознания тоже. В тот момент я жил инстинктами. Полагаю, это было жалкое зрелище. Со стороны, выглядело, наверное, так: на пороге своего офиса стоит успешная и состоятельная юная бизнес леди, а ее пожирает глазами невзрачно одетый молодой мужчина. Он что-то лепечет и бормочет, а она, постояв для приличия, пять минут, берет цветы и делает жест рукой - «Ваше время истекло, у меня дела».

Я иду домой и не могу понять свое состояние. Как я буду жить дальще? Мне надо встретиться с Кирой. Ее не обманешь – сечет все слета. Пока в моей голове происходил мыслительный процесс, мне позвонила Кира, сказав, что я свободен, как ветер в поле, как рация, когда у всех сотовая спутниковая связь. Мне это было очень сильно неприятно - ведь я люблю ее. Я перезваниваю.

- Кира, я хочу увидеть тебя

- А я нет! Ты предал меня. Ты любишь другую женщину. Не звони мне больше. Ты исчез из моей жизни навсегда. Да, я давно хотела тебе сказать, я люблю другого мужчину. С тобой я просто проводила время.

- Кира ты ошибаешься, я люблю тебя.

- Юра, ты дурак или просто прикидываешься? Ты ведь знаешь меня, я имею возможность получать информацию из «тонкого» мира. Я знаю, что будет, и у меня нет желания участвовать в этом балагане. Я не желаю тебе удачи. Я желаю тебе поражения. Адью.

Это сильный удар. Я оглушен. Стою на асфальте, и меня заново начинает знобить. Зная Киру, я только сейчас понимаю строчки Владимира Маяковского «Гвозди бы делать из этих людей, крепче не было бы в мире гвоздей». Настаивать и переубеждать ее бесполезно. Но я все равно хочу ее увидеть. Она не примет меня, знаю точно. Кира не из тех девушек, которая позволит, чтобы при ней ее мужчина обращал на кого-то еще свое внимание. А я обратил свой взор на другую, сам того не желая. Что-то здесь непонятно. С какого перепугу Кира начала ревновать к отношениям, которых нет? Да, но при этом не надо забывать, что она ясновидящая. Значит, что-то может быть?! Плохо мне, плохо. Я не хочу думать, надо выпить. Напьюсь так, что на следующий день у меня будет только одна мысль - выжить, выжить и больше никогда не подходить к бутылке. Возможно, я забуду этот кошмарный день в другой, пьяной реальности. Хочу уйти в свою иллюзию алкогольного бытия, где у меня нет проблем. Я покупаю бутылку водки и пью один, как закоренелый алкоголик. Водка теплая, горькая, не идет. Усилием воли проталкиваю стопку, вторую, третью. Кашляю, задыхаюсь, но пью. Сильное желание - нажраться в хлам, чтобы не было никаких мыслей. Последнее, что промелькнуло в моей голове: «да, на кой ляд мне эта Лена попалась? Жил без нее и жил. Счастливо жил».

Через неделю я очень сильно изменился, ушло из моей жизни ощущение радости. Ходил как робот/зомби на работу. Ел, пил, курил и жил на автопилоте, механически. Да, кстати, этой Лене я все-таки позвонил, дня через три, после своей пьянки. Она ответила невежливо. Что-то типа: «я занята, мне недосуг», - с интонацией в голосе: «да не пошел бы ты, куда-нибудь подальше». Это меня подкосило еще больше. Был бы я в нормальном состоянии, то вряд ли меня потревожили ее слова. Но в этот момент, почему-то меня хлобыстнуло так, что я это воспринял как ярчайшую несправедливость по отношению к себе. Я потерял лучшую в мире женщину из-за тебя, а ты еще хамишь по телефону. Тут конечно мне все-таки не повезло, было, ощущение любви к этой девушке. Оно присутствовало, но, Слава Богу, что пожар в груди не разгорелся окончательно. А искры, после этого телефонного разговора я пытался тушить. Правда, получалось слабо. Любая искорка пыталась разгораться, но я заливал туда тонны воды, вспоминая резкий и хлесткий ответ. Тем паче, что в футбол в одни ворота я не играю, и вряд ли буду играть. Не хватало мне еще неразделенной любви. Нет уж. Катись колбаской по Малой Спасской. У тебя своя судьба, у меня своя. Наши линии судеб не пресекаются. Хотя где-то внутри я ловил себя на мысли: «А может они где-то сойдутся?». Говорят, что если очень сильно захотеть, то тогда и две параллельные прямые пересекутся. Наверное, все-таки надо было послоняться бледной тенью около ее дома, с намерением случайной встречи, а, увидев ее, сказать решительно: «нам надо поговорить». Хотя, что можно в таких случаях обсуждать? Все правильно - «ничего». Поэтому, я бесцельно бродил по бесконечным городским улицам, пытаясь взять себя в руки, что мне явно не удавалось.

Ни той, ни другой девушки, больше нет в моей жизни. Они вычеркнули меня из своих линий судьбы. Мне плохо внутри. Я не знаю, как жить дальше.

За окном медленно падал снег. Люди готовились встречать новый год. Я медленно встал с кровати, подошел к окну и устало вздохнул. Какое-то время я смотрел, на падающие снежинки и думал о том, что мне все безразлично и грустно. Бессмысленно все, глупо. Я каждый день перехожу в другое число месяца — без цели, без желаний... Поиски себя в этом мире не принесли мне успеха. Зачем я здесь и для чего я живу. Надежда на будущее? Наверное, я неудачник. Обида на судьбу и на Бога захлестывала меня все сильней. Наверное, надо исчезнуть, раствориться, каким-то образом. Уйти в небытие, словно меня никогда и не было... Я не хочу больше такой душевной боли. Можно выдержать месяц, два, три. Но если это длится и длится, и нет никакого выхода... В отсутствие надежды. Самое страшное — потерять надежду. Я, наверное, ее потерял.