Московская великая битва – контрнаступление - Побочный Владимир И. - Страница 30

«Почему я стал снайпером? – рассказывает на совете снайперов прославленный снайпер Сулейменов. – Я начал войну под Москвой. Я видел расстрелянных колхозников, колхозниц и их детей. Я входил в колхозные дома, и мне говорили люди, как зло издевались над ними гитлеровцы. Я видел в каждом доме горе, страдание… Я и сейчас не могу спокойно чувствовать себя. Передо мной глаза колхозниц Подмосковья, в которых застыл ужас… Мне стало тяжело это видеть. Я поклялся в те дни стать снайпером. Почему я защищал Москву? Я казах, мой Казахстан далеко от Москвы. Москва – столица всех советских людей. Она и моя столица. Вот почему я защищал Москву. Но это не все. Когда я увидел, как зверски издевались гитлеровцы над колхозниками и колхозницами Подмосковья, я подумал: если их не остановить и не уничтожить, они могут дойти и до моего родного Казахстана. Я не успокоюсь до тех пор, пока хоть один гитлеровец будет топтать нашу землю. Я уничтожил 239 фашистов. Призываю и вас беспощадно уничтожать оккупантов» (к. 15).

Ибраим Сулейменов

Ночь 15 декабря. Командир батальона 1229-го стрелкового полка (371-й стрелковый дивизии) капитан А. А. Тощев со своим батальоном смело прорывается в тыл клинской группировки гитлеровцев и преграждает путь отхода, уничтожив до двух вражеских батальонов пехоты и 15 танков.

В это время. Ладога замерзла. По льду озера проложена автомобильная дорога, и этой дорогой двигается нескончаемый поток грузов в осажденный город Ленинград. На смену баржам и «дугласам» пришла трехтонка. На смену морякам торгового флота, на смену гражданским летчикам-транспортникам пришли шоферы, водители автомашин. Теперь их героический труд спасал Ленинград от голода. И только истребителям смены не было. По-прежнему отбивали они все попытки немецкой авиации разрушить «Дорогу жизни и победы».

Ледовая трасса – «Дорога жизни» – на Ладожском озере

Взлетев над своим аэродромом, видели они длинную цепь автомобилей, движущихся гуськом через белый простор озера, – один другому в затылок, как на главной улице большого города. С наступлением ранних зимних сумерек дорога озарялась призрачным светом многих тысяч фар. В этом свете сияли сугробы снега, блестел лед, отполированный шинами, как стекло. Свет этот, подобный зареву, виден был и из землянок немцев, зарывшихся на зиму в землю. Дорога не дает им покоя, снова и снова идут немецкие самолеты бомбить ее и штурмовать. Но всякий раз истребители, бесстрашные и неутомимые, встречают их и отбрасывают прочь.

Из архивных документов и материалов текущего периода

Неувядаемую отвагу проявили в этот день доблестные части московских ополчений, о чем свидетельствуют записи в журнале боевых действий 18-й сд.:

Из журнала боевых действий:

Документы и письма, попавшие в руки московским воинам, рассказывают о моральном облике гитлеровских солдат, а также довольно правдиво рисуют тяжелую картину разгрома гитлеровских войск под Москвой. Кроме того, в них дается характеристика действий наших войск и авиации, говорится о мужестве и храбрости советских воинов.

Так, ефрейтор Ганс Бермозер в письме невесте в Мюнхен 7 декабря 1941 г. пишет: «…В настоящее время у нас опять творится нечто дикое. Нам беспрерывно досаждают русские летчики. Превосходство немецкой авиации в данный момент опять почти незаметно. Вчера десять русских истребителей на бреющем полете напали на нас в открытом поле. Могу тебе сказать, что мне было весьма не по себе».

Ефрейтор Гюнтер Мейнеке в письме от 15 декабря к жене Марии Мейнеке в Ганновер пишет: «Мы имеем много дела с русскими самолетами… Русская авиация! – о ней я много мог бы порассказать. Когда они являются со своими пушками, то все мы стараемся хорошенько укрыться: тут уж не до шуток».

Солдат Бернгард Гюблер пишет другу Карлу Шрейкебах в Хемниц: «…Ни одного дня не обходится без бомбежки… Сегодня мы могли бы даже проверить наши часы по русским самолетам, настолько пунктуально они появляются. У нас невероятные потери…».

Унтер-офицер Макс Детцель сообщает своей возлюбленной Эльзбет Блемеке в Ганобиц: «Недавно русский налетал 12 раз подряд на бреющем полете. Было жуткое состояние. Многим товарищам это стоило жизни».

И еще одно веское подтверждение врага – летчика-наблюдателя Федера: «…Русские летчики хорошо знают свое дело и геройски дерутся, самолеты не уступают нашим. Особенно хороши истребители – они лучше наших».

Участник первой мировой войны Герберт Крамер пишет сыну Бернарду: «… Да, этот поход в Россию тяжел и стоит много крови. Я знаю русских солдат еще по прошлой мировой войне. Русский был уже тогда невероятно упорным противником. Теперь же к этому надо добавить ужасы танковых битв и воздушных бомбардировок, и, кроме того, надо сказать, что сегодняшний русский солдат в десять раз ожесточеннее сражается, чем солдат царской армии…» (к. 34).

Командир авиачасти поздравляет летчика с отличным выполнением боевого задания

Оттепель сменяется сильными морозами. Начинается гололедица. На путях отхода противника скапливается большое количество танков, артиллерии, автомашин, которые являются хорошими целями. Боевые действия войск на тульском направлении поддерживаются ВВС Западного и Юго-Западного фронтов, шестью авиационными полками 6-го истребительного авиационного корпуса ПВО и несколькими дивизиями дальнебомбардировочной авиации Главного Командования.

Особенно эффективно действует 710-й ночной легкобомбардировочный авиационный полк, тесно взаимодействующий с войсками 1-й ударной армии. Немало гитлеровских солдат, офицеров, орудий, бронемашин и другой техники выводят из строя экипажи самолетов У-2.

В результате согласованных ударов 1-й ударной, 16, 20 и 30-й армий Западного фронта и авиации северная ударная группировка противника вынуждена поспешно отступать с рубежа Клин, Истринское водохранилище на рубеж рек Лама и Руза. Наши войска продвигаются вперед на 90-100 км.