Одурманенная (ЛП) - Ле Карр Джорджия - Страница 9
- Предыдущая
- 9/22
- Следующая
Телятина Блейк вызывает шок от неприличных огромных своих размеров и подается запеченной на кости, с подрумяненным сыром Моцарелла Буффало, и ярко-красным томатным только что приготовленным соусом. Мое блюдо — в два с половиной фунта омар, без панциря, приготовленный с калабрийским перцем и коньяком, и заключенный обратно в свою оболочку. Она отполирована и блестит, и видно натерта чесноком и маслом. Хлеб похож, как делала раньше мама.
Блейк и я уплетаем очень вкусную еду. Это действительно лучший омар, которого мне доводилось пробовать.
На десерт заказываем крем-мусс из яичных желтков с сахаром и коньяком. Его готовят прямо на столе, используя желтки от гусиных яиц с круглым дном медном котле на огне. Потом я ем домашнее лимончелло, а Блейк пробует граппа из инжира. К тому времени, когда мы покидаем данное представление, я чувствую себя окончательно навеселе.
— Не могу дождаться, чтобы затащить тебя в постель, — бормочу я ему в шею.
Он снисходительно смотрит на меня и посмеивается.
— Я так рад, что тебе так мало надо.
Мы возвращаемся в отель и падаем в объятия друг друга.
— Ты моя мечта, — шепчет он мне на ухо. — Ты делаешь меня тем, кто я на самом деле, — ни один из нас не упоминает его отца, который отправился в потусторонний мир из-за меня, или похороны, которые должны состояться завтра, потому что это все там, а здесь, молча наблюдаем, как длинные тени падают от наших переплетенных тел.
Останови меня, если сможешь, но я никогда не буду притворяться, что рада тому, что этот хищник ушел из этого мира. Ты ушел и мой сын теперь в безопасности.
В ту ночь я просыпаюсь от резкого движения рядом с собой. Я сажусь на кровати и в лунном свете вижу, что Блейку снится кошмар, и он мечется от безвыходного положения.
— Я убил его! – кричит он.
Я трясу его за плечо, пытаясь срочно разбудить. Его сонные глаза смотрят на меня, и какую-то микросекунду в них плескается страх и ужас, потом он начинает узнавать меня. С огромным облегчением он прижимает меня к своему телу с такой силой, что мои легкие не в состоянии сделать следующий вдох.
— Привет.
Он ослабляет свою хватку.
— Ох, Лана, Лана, Лана, — выдыхает.
— Тебе снился твой отец?
— Нет.
Холодная рука сжимает клешней мое сердце. Нет. Я закрываю глаза от сильной душевной боли. Я не могу не любить его. Но Боже мой! О Боже! Он убил кого-то еще? Кто этот мужчина, которого я люблю?
— Кто тогда? — испуганно спрашиваю я.
— Я его не знаю. Он весь в крови.
Мое тело расслабляется от облегчения. Это был просто кошмар. Как невероятно страшно мне было, когда я задавалась вопросом: «кого-то». Слезы облегчения стекают по моим щекам. Он чувствует их на своей коже и вытирает их.
Он прикасается к ним с удивлением.
— Почему?
Я не скажу ему правду, потому что на какое-то мгновение мне показалось, что влюблена в монстра.
— Потому что, я люблю тебя, — говорю я. Это тоже правда. Я любила его даже в те едкие, разъедающие душу моменты, когда думала, что он был монстром.
7.
Брайан сообщает мне точное время похорон, когда они будут показываться по телевизору. Я переключаю телевизор на соответствующий канал и усаживаюсь перед большим плоским экраном в ожидании. Новостной ролик примечателен по двум причинам: своей лаконичностью и тем фактом, что снят в церкви. Спокойный женский голос объявляет, что похороны руководителя финансовой сферы проходят во второй половине дня сегодня.
Камера на мгновение останавливается на вдове, и я впервые вижу мать Блейка. За эти несколько секунд мне становится очевидно, что Блейк, ее самый любимый сын. Одетая в черное матовое пальто она стоит очень близко к нему и, кажется, чуть-чуть опирается на него. Он смотрится очень высоким, широкоплечим и неприступным. Я почти не узнаю, этого строгого, импозантного мужчину!
Чуть подальше находится Маркус рядом со своей безупречной и совершенно невыразительной женой, по бокам их окружают двое детей. Я смотрю на Квинна и вижу в его чертах сильное семейное сходство. Он находится немного слева от Блейка, который всем своим видом показывает, что тот находится под его защитой. Затем камера быстро показывает гроб, и новость заканчивается, и Баррингтоны плавно без сучка и задоринки скрываются в своей вымышленной неизвестности. Весь новостной ролик еще один тщательно продуманный пиар-ход об общеизвестной семьи, которая может охранять свои секреты.
Я выключаю телевизор и мне кажется, словно время замерло, пока я ожидаю его возвращения.
Я стараюсь читать, но не понимаю не единого слова, включаю музыку и стараюсь расслабиться в ванне. Но я тоже нахожусь в состоянии нервного напряжения, поэтому через несколько минут выхожу, одевая голубую блузку и черную юбку. Я слышу шорох у двери и бегу, чтобы приветствовать.
Он снимает свое длинное темное пальто и остается стоять в траурном костюме. Его лицо мрачное. Я хочу подбежать к нему и зарыться лицом в шею, но он кажется непреступным. Я смотрю на него не понимая, что мне следует сделать. Своим яростным видом он ставит меня в тупик, заставляя чувствовать себя слабой и уязвимой, и все же он — мой герой и сила, который поможет пережить этот день.
— Ну как прошло? – спрашиваю я.
— Как и ожидалось, — его губы изгибаются в таком выражение, которое мне не доводилось видеть раньше.
— Все было хорошо, да?
Он кивает.
— Давай напьемся вместе, — говорит он.
Я смотрю ему в глаза, он явно чем-то разъярен.
— Окэй.
Он идет к телефону и заказывает бутылку виски.
Они, должно быть, спросили, какую марку он предпочитает.
— Просто принесите самый лучший, — говорит он нетерпеливо, и кладет телефонную трубку на рычаг. Я иду к нему, чтобы обнять, и он вытягивает свою руку, пытаясь остановить меня. — Не прикасайся ко мне, — говорит он, и я замираю на месте.
Он проводит рукой по волосам.
— Мне просто нужно принять душ. Встретимся в спальне, — говорит он, и поворачивается, направляясь в ванную.
Бутылка прибывает с двумя стакана и ведерком со льдом, пока он находится в душе. Я даю человеку чаевые, и несу все в спальню, наливая две щедрые меры в стаканы. Я слышу звук льющейся воды. В любой другой раз я бы присоединилась к нему в душе, но сегодня он совсем другой, не такой, как обычно. Кажется, что он зашел на запретную территорию, я содрогаюсь. Я чувствую, что что-то произошло, и это затронуло его очень глубоко, в раздумьях, я меряю шагами спальню, останавливаюсь и смотрю на себя в зеркало. Выгляжу прекрасно.
Он выходит в полотенце неплотно покоящимся на его мускулистых бедрах и прислоняется к дверному проему. Вау! Божество. Я люблю этого мужчину с мокрыми волосами. Кровь начинает стучать в мои барабанные перепонки. Когда его полуголый вид перестанет на меня так влиять?
— Ты до сих пор одета, — отмечает он, вопросительно приподняв бровь.
Я не отвечаю ни слова, просто не спеша, начинаю раздеваться. Сначала блузка скользит через мою голову, потом юбка падает к моим ногам, бюстгальтер отшвыривается куда-то в сторону, и, наконец, трусики идут по тому же пути, что и все остальное. Балкон открыт и легкий ветерок вызывает мурашки на коже. Я смотрю на него, пока он приближается ко мне. Бог! Он так чертовски притягателен. Я смотрю на мышцы, которые перекатываются с каждым его движением, когда он теряет полотенце. Он останавливается в дюйме от меня и накручивает мой локон на пальцы. Его близость заставляет меня желать облизать, бьющийся пульс у основания его горла. Это единственная реальная связь, которая у нас есть. Его пульс никогда не врет, когда я вижу эту вену и как она бьется, я знаю, что он хочет от меня очень сильно.
— Хочешь я положу кубики льда в твой напиток? – сипло спрашиваю я.
Он улыбается и качает головой.
— Кубики льда для тебя.
Я улыбаюсь в ответ.
— Правда?
— Правда, — говорит он, растягивая звуки, и притягивает к себе, я чувствую всю длину его горячей, жесткой эрекции, которая упирается мне в живот. Его рот опускается на мои губы, я обвиваю его руками за шею, и мы целуемся. Мы целуемся. И опять мы целуемся. Оба — он и я знаем, что это магическая лестница вверх, по которой он может подняться снова и снова из любого темного места, в котором был.
- Предыдущая
- 9/22
- Следующая