Король снов - Сильверберг Роберт - Страница 104

• Предыдущая
• 104/131
• Следующая

Когда он вышел из пещеры, то сразу заметил, что Фулкари и Динитак мгновенно поняли по его лицу, что с ним произошло нечто необычное. Они буквально подскочили к нему, словно у него был такой вид, что он вот-вот грохнется наземь.

Деккерет отмахнулся от них, знаком дав понять, что все в порядке. Фулкари, встревоженно заглядывая ему в лицо, спросила, что случилось в пещере, но в ответ он лишь пожал плечами. Он не хотел сейчас, по горячим следам, делиться своими впечатлениями ни с нею, ни с кем-либо другим. Что он мог сказать? Как мог объяснить то, что сам, скорее всего, не понял до конца? И даже это, думал он, было неверно. На самом деле он не понял вообще ничего.

— В этой самой комнате, — угрюмо проговорил Престимион, глядя на море, — располагался наш боевой штаб в кампании против Дантирии Самбайла: Деккерет, Динитак, Мондиганд-Климд, моя мать, ну, и я со шлемом Барджазида. А вы оба тогда находились в джунглях и разыскивали его лагерь. Но тогда мы были еще молоды. Теперь мы постарели на много лет, но, похоже, снова будем вынуждены воевать. Моя душа протестует против подобных мыслей! Какой гнев я испытываю в отношении этих злодеев, этих чудовищ, которые отказываются позволить планете жить в мире!

— Мы уничтожили господина, мой лорд, — прогромыхал у него за спиной грубый, с резким пилиплокским акцентом голос Гиялориса, — а теперь раздавим его холуев.

— Да. Да. Конечно, раздавим. Но как это отвратительно — новая война! Как ужасно! И как бесполезно! — Престимион криво улыбнулся. — А вы, Гиялорис, все же должны прекратить называть меня «мой лорд». Я знаю, что это старая привычка, но, напоминаю вам, я больше не корональ. Если считаете нужным обращаться ко мне официально, говорите «ваше величество». Это, по-моему, уже усвоили все, кроме вас. Или просто, Престимион, когда нет посторонних.

— Мне очень трудно запомнить все эти придворные тонкости, — уныло проворчал Гиялорис. Он никогда ни в малейшей степени не умел скрывать свои чувства, и сейчас на его широком мясистом лице с тяжелым подбородком отчетливо читалось раздражение. — Вы знаете, Престимион, что я соображаю уже не так быстро, как когда-то.

Из другого угла послышалось негромкое хихиканье Септаха Мелайна.

Прошла уже неделя с тех пор, как понтифекс со своей свитой пересек океан и вернулся с Острова Сна на Алханроэль для намеченного свидания с лордом Деккеретом. Корональ, согласно самым последним сведениям, еще находился где-то на побережье южнее Алаизора, в районе Кикила или Кимоиза, но со всей возможной скоростью двигался к Стойензару и должен был прибыть в Стойен через день или два.

Они втроем находились в одном из небольших залов королевских покоев в верхней части Хрустального павильона — самого высокого здания в городе Стойен, на две сотни футов вздымавшегося к небу в самом сердце этого прекрасного тропического порта. Благодаря стене из сплошных окон, из каждого помещения открывался изумительный вид на город со всеми его бесчисленными террасами и башнями с одной стороны и неоглядный, гладкий, как стекло, темно-голубой Стойенский залив — с другой.

Эта комната выходила на залив. Вот уже десять минут Престимион стоял перед большим окном и, не отрываясь, смотрел на море, словно пытался преодолеть расстояние, отделявшее его от Зимроэля, и взглядом поразить насмерть Мандралиску и его пятерых хозяев. Но Зимроэль находился немыслимо далеко на западе и был недоступен даже самому яростному взгляду. А какой же высоты нужно здание, спросил он себя, чтобы он на самом деле смог видеть на такое расстояние? Не меньше, чем Замковая гора, решил он. Даже выше.

Отсюда он мог видеть только воду, одну лишь воду, уходящую в бесконечность. А что это за блестящая точка на горизонте? Не мог ли это быть Остров Хозяйки, на котором он так недавно побывал? Скорее всего, нет. Пожалуй, даже Остров находился слишком далеко отсюда, чтобы его можно было разглядеть.

Снова, в который уже раз, ему пришло в голову, до какой же немыслимой степени все усложняется, благодаря колоссальным размерам Маджипура. Одна только мысль об этом ложилась тяжким бременем на его душу. Каким безумием было притвориться, что столь огромной планетой может управлять всего лишь пара людей в причудливых одеждах, сидящих на роскошных тронах! Единственной силой, скреплявшей этот мир, было согласие управляемых, которые по своей доброй воле решили признать над собой власть понтифекса и короналя А теперь это согласие, похоже, распалось, по крайней мере на Зимроэле, и, судя по всему, его придется восстанавливать с помощью военной силы. А разве можно будет в этом случае говорить о согласии? — спрашивал себя Престимион.

Настроение Престимиона на протяжении уже долгого времени было непривычно мрачным; подавленность редко покидала его дольше чем на несколько минут. Он не мог решить, в какой степени это настроение явилось следствием усталости от недавнего продолжительного путешествия, во время которого он был вынужден сознаться себе, что уже не молод, а в какой — отчаяния, которое он испытывал от сознания неизбежности новой войны.

Ибо предстояла война.

Именно так он сказал своей матери на Острове Сна несколько недель тому назад, и в этом он был убежден всем своим существом. Мандралиску и его охвостье следовало уничтожить — в противном случае мир окажется расколотым. Если бы ему самому довелось вести войска на Ни-мойю, то состоялась бы грандиозная последняя битва против подлости, которую олицетворяли собой эти люди. Но Престимион надеялся, что ему не выпадет эта участь. Мой меч теперь — Деккерет, — так он сказал леди Териссе, и это, в общем-то, было правдой. Сам он стремился к покою Лабиринта. Первый раз уловив эту мысль, он сам изумился причудам своего сознания. Но это была правда, божественная правда.

Его плеча легчайше и почти неуловимо быстро коснулась рука.

— Престимион..

— Что, Септах Мелайн?

— Я хотел бы заметить, что пора бы вам перестать смотреть на море и отойти этого окна. Пожалуй, лучше будет выпить немного вина. А может быть, сыграем в кости?

Престимион усмехнулся. Сколько раз за эти годы продуманное легкомыслие Септаха Мелайна отводило его от края бездны отчаяния!

— Сыграть в кости? Как изумительно это должно было бы выглядеть со стороны! — заметил он. Понтифекс Маджипура, его главный спикер и Великий адмирал, словно уличные мальчишки, ползают на коленях по полу королевских покоев и спорят насчет четверок, шестерок и тройных двоек! Да просто рассказать кому-нибудь — не поверят, что такое может быть!

— Я припоминаю, — проговорил Гиялорис, глядя в пространство, словно ни к кому не обращаясь, — как мы с Септахом Мелайном играли в самые простые кости на палубе речного судна, которое везло нас вверх по Глэйдж от Лабиринта после того, как Корсибар захватил трон, и как раз в тот момент, когда он выбросил двойную десятку, я посмотрел вверх и увидел, что в небе сверкает новая бело-голубая звезда, очень яркая; ее еще какое-то время называли Звездой лорда Корсибара. А потом на палубу вышел герцог Свор — ах, каким же хитрецом был этот малыш Свор! — увидел звезду, и сказал: «Эта звезда — знак нашего спасения. Она означает гибель Корсибара и возвышение Престимиона», и это была истинная правда. Эта звезда все так же ярко сияет в небе. Я видел ее только вчера вечером, почти в зените, между Ториусом и Ксавиалом. Звезда Престимиона! Это звезда вашего царствования, и она продолжает светить миру! Посмотрите в небо сегодня вечером, ваше величество, и она заговорит с вами и успокоит вашу душу. — Теперь он уже смотрел прямо в лицо понтифексу. — Умоляю вас, Престимион, отбросьте все дурные мысли. Ваша звезда все еще в зените.

— Вы очень добры, — мягко сказал Престимион. На самом деле он был растроган до такой степени,

что вряд ли смог бы выразить свое чувство словами. За все тридцать лет дружбы, связывающей его с громоздким, медлительным, косноязычным Гиялорисом, он еще ни разу не слышал от него такого красноречивого высказывания.

• Предыдущая
• 104/131
• Следующая