Король снов - Сильверберг Роберт - Страница 73
- Предыдущая
- 73/131
- Следующая
Он закрыл лицо ладонями, немного посидел так, а потом снова повторил тихим невнятным голосом:
— Мой лорд… —Деккерет ждал, не говоря ни слова. — Мой лорд, вы видите, каким я стал? Как я себя веду? Разве это тот самый Теотас, которого вы помните? Разве таким я был хотя бы шесть месяцев тому назад? Разве я похож на человека, способного выполнять обязанности Верховного канцлера царства? Разве вы не видите, что я наполовину выжил из ума? Больше чем наполовину. Только глупец мог бы назначить столь неуравновешенного человека, как я, на такой важный пост. А вы отнюдь не глупец.
— Теотас, я вижу, что у вас очень больной вид. Но болезни излечиваются. Вы уже обсуждали вопрос отказа от поста с его величеством, вашим братом?
— Ни в коем случае. Я не вижу ни малейшей необходимости обременять Престимиона моими неприятностями.
— Если бы Божество наделило меня братом, — сказал Деккерет, — я думаю, что был бы готов, что желал бы услышать о любых его неприятностях в любой час дня или ночи. И, думаю, Престимион относится к этому точно так же.
— И все же я не поеду к нему. — Это становилось уже настоящим мучением. — Во имя Божества, Деккерет, прошу вас! Найдите себе какого-нибудь другого Верховного канцлера и позвольте мне покончить с этим! На мне свет клином не сошелся.
Корональ, похоже, понял, наконец, насколько сильно Теотас страдает.
— Свет не сошелся ни на ком, в том числе и на понтифексе и коронале. И я отзову свое предложение, раз уж вы не оставляете мне иного выбора.
— Благодарю вас, мой лорд, — Теотас поднялся, собираясь уйти.
Но Деккерет не отпустил его.
— Тем не менее я должен сообщить вам, что Динитак уверен: эти ваши ночные кошмары, которые, судя по вашему состоянию, и впрямь должны быть ужасными, вовсе не являются порождением вашего собственного мозга. Он считает, что их вкладывают в ваше сознание извне, и что это может делать Барджазид, один из его родственников, используя какую-то разновидность контролирующего мысли шлема — вроде того, что мы некогда использовали против Дантирии Самбайла.
У Теотаса перехватило дыхание.
— Неужели такое возможно?
— Как раз сейчас Динитак ищет доказательства своей теории. И если окажется, что она имеет под собой реальную почву, то предпримет необходимые действия.
— Я ничего не понимаю, мой лорд. Почему кому бы то ни было понадобилось посылать мне дурные сны? Думаю, что ваш друг Динитак понапрасну тратит время.
— Этого тоже нельзя исключить. Тем не менее я поручил ему исследовать происходящее.
Теотас почувствовал, что его силы совсем на исходе. Он был должен положить конец всему этому разговору.
— Независимо от того, что он найдет, это никак не скажется на состоянии наших затруднений, — резко сказал он. — Настоящая проблема это то, что случилось с моим браком. Вы знаете, я полагаю, что Фиоринда находится в Лабиринте вместе с Вараиль?
— Да.
— Ее присутствие там так же важно для Вараиль, как и мое здесь, по вашим словам, для вас. Но, мой лорд, я не в силах долго жить вдали от нее. Здесь имеется только единственное решение: один из нас должен отказаться от предложения монарха. А я всю жизнь придерживался одного правила: желания и потребности Фиоринды всегда стоят выше моих. Поэтому я не стану вашим Верховным канцлером.
— Вы можете изменить свое мнение на этот счет после того, как мы избавим вас от этих сновидений, — сказал Деккерет. — Отказаться от поста Верховного канцлера это не то, что выпить бокал вина. Я обещаю вам, что освобожу вас от этой обязанности, если вы, даже после того как сновидения прекратятся, останетесь в убеждении, что не желаете занимать этот пост. Возможно, нам не стоит до тех пор принимать окончательное решение?
— Вы непреклонны, мой лорд. Но и я тоже. Есть сны или нет, но я хочу быть вместе со своей женой, а она хочет быть с Вараиль в Лабиринте.
Он снова направился к двери.
— Давайте отложим решение еще на одну неделю, — сказал Деккерет. — Мы встретимся с вами снова ровно через семь дней, и, если вы останетесь при своем убеждении, я поставлю на этот пост другого человека. На это вы можете согласиться? Всего одна неделя!
Упорство Деккерета было просто чудовищным. Теотас больше не мог переносить всего этого.
— Как вам будет угодно, мой лорд, — пробормотал он. — Да, через неделю. Как вам будет угодно. — Он торопливым движением сделал знак Горящей Звезды и выскочил из комнаты, прежде чем корональ успел сказать что-нибудь еще.
Той ночью Теотас бодрствовал уже несколько часов. Он был настолько измучен, что ему было трудно даже заснуть, и уже начал надеяться, что в этот раз получит пощаду, что выдержит ночь от полуночи до рассвета, не погружаясь даже на мгновение в царство снов. Лучше не спать вообще, думал он, чем выносить ту пытку, в которую превратились его сновидения.
И все же он, сам того не замечая, перешел от бессонницы возбуждения к сонному оцепенению. Не было никакого внезапного перехода от состояния к состоянию, никакого ощущения перехода. И все же он каким-то образом оказался в еще одном странном месте, где — он знал это наперед, — ему придется претерпеть новые муки.
По мере того как он углубляется в окружавшую его местность, начинает проявляться существующая там мощь; она проявляет свое существование постепенно, но неуклонно, усиливаясь с каждым его шагом, наваливаясь на него сначала немного, затем сильнее, а затем еще сильнее — гораздо сильнее.
А затем Теотас оказывается полностью подчинен мощи этого места. Вокруг него виднеются какие-то серые широколистные приземистые кусты с толстыми стеблями. Их то и дело закрывают густые клубы тумана. Все здесь какое-то бесцветное; оттенков будто вовсе не существует. А от земли исходит ужасная сила, тяга притяжения, с неумолимой жестокостью наваливающаяся на все части его тела. Его веки кажутся свинцовыми. Щеки отвисают. Живот тянет вниз. Горло ощущается как свободно болтающийся мешок. Кости гнутся от тяжести. Он бредет на подгибающихся коленях. Сколько он весит здесь? Восемьсот фунтов? Восемь тысяч? Восемь миллионов? Он немыслимо тяжел. Ему тяжело. Тяжело.
Эта тяжесть все теснее прижимает его к земле. Каждый раз, когда он приподнимает ногу, чтобы сделать еще один шаг, он слышит пульсирующий звук, которым планета протестует против этого разделения. Он знает, что кровь в одрябших артериях его груди стала темной и густой. Он чувствует, что ему на плечи давит чудовищный железный горб. И все же он идет вперед. Ведь должна же эта местность иметь хоть какие-то пределы!
Но она, похоже, не имеет их вовсе.
Теотас останавливается и опускается на колени, чтобы выровнять дыхание. На глаза наворачиваются слезы облегчения оттого, что тяжесть, сгибающая его тело, немного слабеет. Медленные слезы, словно капли ртути, скатываются по его щекам и с отчетливым звуком ударяются в землю.
Почувствовав, что готов идти дальше, он пытается подняться.
Четыре попытки оказываются безуспешными. Лишь с пятого раза он, раскачавшись всем телом, упираясь костяшками рук, все же поднимается, встает относительно прямо и чувствует, как начинает сжиматься позвоночник, слышит, как скрипит шея… Еще один рывок Он стоит. Он пытается перевести дух. Он бредет вперед. Он находит дорожку, по которой недавно шел; на ней следы его ног, впечатавшиеся в песчаную почву почти на целый дюйм. Он старательно устанавливает ступни в следы и отправляется дальше.
Сила притяжения продолжает нарастать. Каждый вздох требует напряжения всех сил. Его ребра, стиснутые страшной тяжестью, не желают разворачиваться; его легкие слипаются, словно пустые бурдюки. Щеки, кажется ему, уже отвисли настолько, что касаются плеч. В груди лежит огромный валун. И с каждым мгновением становится все хуже и хуже. Он знает, что если останется здесь надолго, то его просто сплющит. Его будет сплющивать до тех пор, пока от него не останется ничего, кроме тонкой пленки на пыльной земле.
А дела идут все хуже и хуже. Он больше не может держаться вертикально. Голова у него оказывается слишком тяжелой, и масса черепа все сильнее сгибает его спину, позвонки со скрежетом трутся друг о друга. Он мечтает лечь и вытянуться, но знает, что если он это сделает, то больше не сможет подняться.
- Предыдущая
- 73/131
- Следующая
