Элантрис - Сандерсон Брэндон - Страница 57

— В монастырь?

— Да. Мы знаем, чем занимаются другие обители: Рэтбо тренирует неуловимых убийц, во Фьелдоре обучают шпионов, а в большинстве остальных — воинов. Но Дахор меня беспокоит. Я слышал о нем ужасные вещи, и у меня в голове не укладывается, что даже дереиты способны на подобные зверства.

— Похоже, Фьерден готовится к войне?

— Трудно сказать, явных признаков нет, но кто знает. Вирн может послать на нас набранную из разных стран армию в любую минуту. Слабым утешением служит тот факт, что, скорее всего, он не догадывается, что мы знаем. К несчастью, знание ставит меня в крайне неловкую позицию.

— В каком смысле?

Король ответил не сразу.

— Если вирн объявит святую войну, Теоду конец. Нам не выстоять против объединенной армии Востока, Ин. Я не собираюсь сидеть сложа руки и наблюдать, как мой народ погибает.

— Ты собираешься сдаться?! — возмущенно воскликнула Сарин.

— Долг монарха — защищать свою страну. Если я окажусь на распутье между обращением в Дерет и уничтожением королевства, придется выбрать меньшее из двух зол.

— Наша страна не такая бесхребетная, как Джиндо!

— Джиндосцы показали себя мудрым народом, Сарин, — твердо ответил Эвентио. — Они сделали необходимый для выживания выбор.

— Но это означает полную сдачу!

— Это означает принятие разумного решения. Пока я ничего не предпринимаю. Пока две наши страны существуют, остается надежда. Но стоит Арелону пасть, и мне придется покориться. Мы не можем сражаться против всего мира, Ин; песчинка не способна остановить океан.

— Но… — Сарин не знала, что возразить. Она видела, в какой ситуации оказался отец. Встретиться с Фьерденом на поле битвы означает полное поражение. Сменить веру или умереть — от обоих вариантов к горлу подступала тошнота, но обращение казалось более разумным решением. Только в глубине души принцессе не давала покоя мысль, что лучше умереть, если ее смерть поможет правде восторжествовать над грубой силой.

Ей придется очень постараться, чтобы отцу не пришлось столкнуться с подобным выбором. Если Сарин остановит Хратена, то, возможно, ей удастся остановить и вирна. По крайней мере, на время.

— Тем более мне следует остаться в Арелоне, отец, — не допускающим возражения тоном заявила принцесса.

— Я знаю, Ин. Но я боюсь, что тебе грозит опасность.

— Я понимаю. Но если Арелон падет, я скорее останусь здесь и умру, чем увижу, что произойдет в Теоде!

— Будь осторожна и не спускай глаз с джьерна. О, кстати! Если выяснишь, почему вирн решил топить корабли Йадона, поделись со мной.

— Что?! — не веря своим ушам вымолвила Сарин.

— Ты не знаешь?

— Чего не знаю?

— Король Йадон потерял свою торговую флотилию почти целиком. По официальным данным, в нападениях винят пиратов, остатки банды Дрейка Душителя. Но мои источники указывают на вирна.

— Так вот что это было!

— Что?

— Четыре дня назад я была на балу, — объяснила принцесса. — Королю доставили сообщение, которое ужасно его расстроило.

— По времени совпадает, — согласился отец. — Я узнал два дня назад.

— Зачем вирну нападать на мирные торговые корабли? Если только… Идос Доми! Если король потеряет доходы, то ему грозит лишение трона!

— Выходит, вся эта чушь о титулах и деньгах — правда?

— Абсолютная. Йадон отбирает титулы у семей, которые не в состоянии сохранить доходы; таким образом, разорение короля подорвет основу его власти. Хратен заменит его кем-нибудь более покладистым и верным Шу-Дерет и получит Арелон на тарелочке!

— Похоже на правду. Йадон загнал себя в угол, подведя под монаршую власть настолько шаткую базу.

— Скорее всего, здесь замешан Телри, — продолжала размышления Сарин. — Вот почему он потратился на тот бал — герцог желает показать, что его состоянию ничто не угрожает. Меня не удивит, если его расходы покрыло фьерденское золото.

— Что ты собираешься делать?

— Остановить их. Даже против своей воли; я сильно не люблю Йадона.

— К несчастью, получается, что Хратен не оставил нам широкого выбора союзников.

Сарин кивнула.

— Я попала в одну лодку с элантрийцами и Йадоном — не самое завидное положение.

— Что Доми послал, за то и будем благодарны, дочка.

— Сейчас ты похож на жреца.

— В последнее время у меня появились причины стать примерным прихожанином.

Принцесса задумалась, выбирая слова.

— Мудрый выбор, отец. Если Доми собирается нам помочь, то лучшего времени не найти. С Теодом придет конец и Шу-Корат.

— Временно, — твердо произнес Эвентио. — Правду нельзя победить, Сарин. Даже если люди ненадолго забывают о ней.

Сарин лежала в постели. Единственное освещение в комнате исходило от Эйша, висящего в ногах кровати, да и он потемнел, так что видимым оставался только эйон в его центре.

Разговор с отцом завершился час назад, но тревожные мысли не покинут ее много месяцев. Принцесса никогда не рассматривала сдачу как возможный исход противостояния с Фьерденом, а сейчас поражение казалось неизбежным. Ее волновала перспектива сдачи Теода на милость вирна; сомнительно, чтобы тот оставил отца у власти, даже если Эвентио сменит веру. Она также знала, что теоданский король с радостью пожертвует своей жизнью ради спасения страны.

Сарин также думала о собственной жизни и о Теоде. Она оставила позади то, что любила больше всего на свете: отца, брата, мать. Леса вокруг столицы Теоина, припорошенные снегом пейзажи. Однажды она проснулась и увидела, что все вокруг покрывает тонкий слой льда; деревья казались унизанными сверкающими под зимним солнцем драгоценностями.

Но помимо приятных воспоминаний, Теод напоминал о боли и одиночестве. Он олицетворял собой исключение из обшества и унижение перед мужским полом. С раннего детства принцесса показала, что обладает острым умом и не менее острым языком. Оба качества отделили ее от остальных девушек; Сарин не единственная отличалась сообразительностью, но другим хватало ума держать ее при себе, пока они не выскочат замуж.

Конечно, не все мужчины искали глупых жен, но немногие из них чувствовали себя уютно рядом с женщиной, которая могла без труда затмить их умом и образованностью. К тому времени, как Сарин осознала, что вредит себе, все подходящие ей мужчины оказались женатыми. В отчаянии она попыталась вызнать бытующее у придворных мнение о ней и пришла в ужас, услышав о насмешках и издевательствах за своей спиной. И чем дальше, тем хуже, — насмешки усиливались, а Сарин не молодела. В стране, где практически любая девушка к восемнадцати годам имела за плечами по меньшей мере помолвку, в двадцать пять принцесса считалась старой девой. Долговязой, нескладной, сварливой старой девой.

Грустные размышления прервал шорох. Он доносился не из коридора или из-за окна, его источник был где-то рядом. Испуганная Сарин села в кровати и приготовилась прыжком вскочить на ноги. Только тогда принцесса поняла, что шум доносится из-за стены. Она недоуменно нахмурилась: с той стороны к ее спальне не примыкали комнаты, это была внешняя стена с окном, открывавшимся на город.

Шорох не повторился, и Сарин поспешила убедить себя, что это оседают стены дворца. Несмотря на снедающие ее тревоги, принцессе нужен был отдых.

Дилаф появился в дверях кабинета Хратена, занятый своими мыслями. Но тут он увидел сидящего в кресле у стола элантрийца.

Артет едва не умер от потрясения.

Хратен усмехнулся, наблюдая, как у жреца выпучились глаза и перехватило дыхание, а лицо приобрело сходный с доспехом джьерна оттенок.

— Храггат Джа! — выпалил артет первое пришедшее в голову фьерденское проклятие.

Хратен вздернул брови — не потому что ругательство обидело его, но скорее удивленный, как легко оно сорвалось с губ Дилафа. По всей видимости, артет погрузился во фьерденскую культуру с головой.

— Поздоровайся с Диреном, артет! — приказал верховный жрец, указывая на элантрийца. — И будь любезен воздерживаться от поминания имени Джаддета всуе. Мне бы не хотелось, чтобы ты перенял эту фьерденскую привычку.