Старый дом - Климов Михаил - Страница 11
- Предыдущая
- 11/67
- Следующая
– Где ваш костюм? – пистолет явно дрогнул в ее руке.
– Вон на стуле…
– Сидеть тихо и не шевелиться… – скомандовала она.
И подошла к стулу, причем шла так, чтобы не выпускать его из вида.
«Сейчас начнется новый этап… – мысленно прикинул Слава. – Что это за хлам? Где ваш халат?»
– Что это за хлам? – удивленно спросила дама. – Где ваш халат?
– Вы не хотите, чтобы я вам все объяснил? – он решил, что надо идти в атаку.
– Хочу…
– Тогда бросьте мне мою одежду… Ну не могу я беседовать с дамой в таком виде…
Она подумала несколько секунд, потом взяла его джинсы с рубашкой, взяла буквально двумя пальцами, затем, стараясь больше ничем не касаться его одежды, поднесла к нему и бросила на постель.
– И не вздумайте мне врать… – жестко, так ей, во всяком случае, казалось, сказала она. – Я отлично стреляю…
«Врет, – подумал Слава, натягивая штаны, – она не может отлично стрелять, не тот человеческий тип… Но вот с чего ей вообще стрелять? Сонька Золотая Ручка?»
Уже довольно сильно рассвело, вещи стали отчетливей видны. Даме оказалось немного за тридцать, не красавица, но вполне миловидная. В роли вуали, как выяснилось, выступали тени от уличного фонаря.
«Что же это за фрукт такой? – мучительно думал наш герой. – Все было бы понятно, гувернантка или преподавательница гимназии, но зачем ей пистолет? И где наш муж, который должен явиться, как полагается, не вовремя?»
Но почему-то он знал, что мужа не будет…
Наконец последняя пуговица на рубашке была застегнута. Прохоров выпрямился и чуть ли не шаркнул ножкой.
Он бы точно шаркнул, если бы знал, как это делается.
– Меня зовут Вячеслав Степанович Прохоров, – выдал он заготовленную фразу, – я живу в городе Москве, хотя родился в Саратове в тысяча девятьсот пятьдесят третьем году…
Он надеялся, что падать на колени и петь петухом не придется, первый шок уже прошел, и дама хоть как-то, но уже ему доверяла.
– И что вы здесь делаете, Вячеслав Степан… – начала «соседка», но тут же прервала сама себя. – В каком году, вы сказали, родились?
– В тысяча девятьсот пятьдесят третьем году… – как можно спокойнее повторил Слава. – Я – из будущего…
– Что это значит, «из будущего»? – он почувствовал, что дама опять напряглась. – Есть такое село на Петербургском тракте…
Но видно было, что она и сама не верит ни в какое село.
А вот во что она поверит?
– Успокойтесь… – он вдруг сообразил, что не знает, как к ней обращаться. – Как вас, кстати, зовут?
– Надежда Михайловна… – видно было, что она на грани истерики.
– Видите, Надежда Михайловна, возле окна стоит такая большая белая коробка? Подойдите к ней, пожалуйста, и откройте…
Она подошла к холодильнику, впервые не боясь подставить ему спину, постояла возле него, в испуге поглядывая еще и на компьютер.
– Ну, в чем дело? – попытался он ее подбодрить.
– Я не знаю, как это открывать… – глухо сказала она.
– А вот справа такая длинная вертикальная ручка, потяните за нее…
Она потянула.
И отпрянула, быстро захлопнув дверцу…
– Что это? Оттуда пахнуло холодом, как из подпола…
– Все правильно… – улыбнулся он. – Это холодильник, в нем мы храним продукты, чтобы они не испортились…
– А где лед? – видно было, что она сейчас заплачет. – В холодильнике должен быть лед…
– Мы сейчас с вами в двадцать первом веке, Надежда Михайловна, – сказал он как можно мягче. В вашей комнате – начало двадцатого, а в моей – начало двадцать первого. Кстати, не могли бы вы сказать, какой именно год у вас, а также день и месяц?
– Тридцатое июня тысяча девятьсот тринадцатого года…
14
– Сто лет… – он покачал головой, потом прикинул: – Сто лет и еще тринадцать дней…
Тут он хлопнул себя по лбу, чем напугал несчастную женщину:
– Ага, – радостно завопил он, ну почти завопил, – так у вас же тут старый стиль… Значит, ровно сто лет…
– Какой старый стиль? – требовательно спросила Надежда.
– Понимаете, – пустился он в объяснения, почему-то то, что от его времени там за тонкой стенкой было ровно на сто лет меньше, его страшно обрадовало, – когда произошла революция, в России приняли…
– Так она все-таки произошла?
И то, как она это спросила, почти выдохнула в каком-то экстазе, вдруг подтолкнуло его к верному решению: Надежда Михайловна – из революционного подполья. Этим объясняется и пистолет, и брошюры на подоконнике, и совсем не женский характер. Ну не мужской, но и не тот, которого ждешь от дамочек.
Только вот что теперь с этим делать?
– Расскажите мне о революции… – впервые в ее голосе прозвучала нежность, а не испуг или решительность.
Это было и хорошо и плохо.
Хорошо потому, что она ему поверила и, значит, шок от «будущего» прошел, можно было нормально общаться.
А плохо…
Плохо потому, что когда-то Слава занимался не по долгу службы, а просто для себя историей революции и знал, что шли в нее многие, а оставались – фанаты.
И фанатки, конечно…
И похоже, одна из них сейчас перед ним…
А он боялся любого фанатизма, и женского в том числе…
Даже женского в особенности…
– Так я жду, – в голосе Надежды Михайловны послышалась насмешка, – не успели еще придумать, что соврать?
Похоже, тоненькая ниточка, которая связала их, могла лопнуть в любую секунду, нельзя было больше медлить.
– Я просто думаю, что и как рассказывать… – соврал он. – А если у вас еще есть сомнения, откуда я, подойдите, пожалуйста, к окну…
Она несколько секунд подумала, потом все же подошла. Пистолета в ее руках уже не было, наверное, он перекочевал в крохотную бархатную сумочку.
Слава подошел к компу, включил его, продолжая говорить:
– Что вы видите?
– Дом напротив, за ним Храм Христа Спасителя… она обернулась к нашему герою. – Что вы хотите, чтобы я увидела? И что это вы делаете? – добавила она настороженно.
– Включаю компьютер… – спокойно ответил он. – А из чего сделаны скульптуры на Храме?
Внимание ее разделилось – она хотела видеть, что он делает и одновременно разглядеть то, что он просил. Но тут на улице раздался гул и на дороге показались стройные ряды оранжевых поливалок.
– Господи, что это? – почти заревела она. – Я ничего не понимаю…
– Так из чего сделаны скульптуры?
Он старался быть спокойным, надеясь, что она это спокойствие переймет у него. Раз он не волнуется, значит, все в порядке. И одновременно набирал на компе письмо Володе.
– Бронзовые… – как-то подавленно ответила она.
«Дата точно, как наша, – писал Слава, – разница ровно в сто лет…»
– Это письмо? – тихо спросила женщина. – Только после «т» в слове лет, должен быть ер…
– Надежда, – вдруг сказал он без отчества, – мне надо вам много сказать и объяснить. И про революцию, и про ер в конце слова, и про поливальные машины. А вы еще наших женщин не видели, увидите – в обморок упадете, так в ваше время даже в купальнях не ходили, не то что по улицам… Как только захотите, сразу приступим. А сейчас, пожалуйста, пройдите в свою комнату и посмотрите, из чего сделаны скульптуры на храме, который виден из ваших окон…
Он нажал кнопку «отправить».
– А мне не надо ходить… – грустно сказала она. – Я на них давно любуюсь и знаю, что они там – мраморные. Так что я вам верю – никто не может за неделю мрамор поменять на бронзу…
Надежда села, сложила руки на коленях, как послушная девочка:
– Я буду вас внимательно слушать, – тихо сказала она. – Только иногда переспрашивать, когда совсем непонятно будет.
– А знаете что, – сообразил он, – вы же явно с дороги, наверняка – голодная. Давайте пока я буду рассказывать, попьем кофе и по бутерброду съедим…
– У вас дома есть кофе? – переспросила она. – Вы небедный человек…
– Просто вы забываете, что у нас время другое и цены другие… Присаживайтесь к столу, снимите что-то, в чем вы на улицу ходите, а дома снимаете. Сумочку можно положить вот сюда…
- Предыдущая
- 11/67
- Следующая
