Черные звезды (сборник) - Савченко Владимир Иванович - Страница 42

• Предыдущая
• 42/58
• Следующая

Твердой поступью человека, принявшего решение, он поднялся на мостик. Капелька антивещества слабо искрилась в темноте камеры. «Итак, вы пережили самое прекрасное в своей жизни, доктор Гарди. Теперь вам предстоит пережить самое страшное». Профессор закурил сигарету, чтобы успокоиться. Потом медленно повернул стеклянный вентиль, впускающий воздух в камеру.

Если бы кто-то зашел в лабораторию больших энергий в этот поздний час, то он увидел бы немногое: вырывающийся из раструба перископа сноп голубого света, яркого и неровного, как от электросварки; в его освещении — синее и неподвижное, как у мертвеца, лицо Гарди с черными ямами глазниц. На потолке и стене изломился огромный силуэт его тени.

В камере пылала и не могла погаснуть капля антивещества, съедаемая воздухом, — голубая и ослепительная, как вольтова дуга. Болели глаза, но Гарди не отводил их от капли и бормотал, будто успокаивая кого-то близкого и живого:

— Ничего… тебя получат позже… в лучшие времена. Обязательно получат… Ничего… Ничего… Люди еще не имеют на тебя права.

Капля пылала и не хотела умирать; Рука, лежавшая на холодной поверхности вентиля, затекла. «Открыть целиком? И сразу — взрыв… Нет, неразумно». Гарди усмехнулся своему благоразумию. «Бетон камеры теперь станет настолько радиоактивным, что с беватроном будет невозможно работать. Неважно…». На груди халата вспыхнула синим светом трубочка индикатора — это гамма-излучения сгорающей капли проникли сквозь бетонную стену Гарди стиснул зубы: «Неважно!»

Наконец капля превратилась в ослепительно сверкавшую точку — и погасла. Только некоторое время воспаленные глаза еще видели в камере сгусток темноты на ее месте.

Окна уже синели — начинался рассвет. Гарди выключил ненужное теперь освещение. Беватрон бетонные колонны, установки, столы — все выступило из темноты смутными бесцветными тенями. В дальнем углу светилась красная неоновая лампочка; высоковольтное напряжение еще не выключено… «Да… тот звонил, спрашивал…» Гарди поплелся к щиту.

В зале стало светлее. Гарди видел слабо подрагивающую стрелку киловольтметра на белом полукруге шкалы, лоснящиеся цилиндрики сильноточных предохранителей, толстые медные шины. «Ну? — спросил он себя. — Вы знаете о том, о чем никому еще нельзя знать. Надолго ли вас хватит? Человек слаб — а слава будет огромной… Ну? Это не больно — это сразу… Вы уже пережили самое прекрасное и самое страшное, что можно пережить. Зачем жить дальше?… Ну!…»

Гарди поплевал на ладони, чтобы получился контакт, поднял руки к шинам — и представил: бросок на приборах там, на высоковольтной подстанции, а здесь — его почерневшее скрюченное тело, висящее на щите. Он медленно опустил руки.

Нет, он не испугался, ему теперь уже ничего не страшно. И поэтому он будет жить. Он должен жить. Он будет драться за то, чтобы ученые не были рабами, чтобы дела в мире сейчас, а не когда-нибудь пошли как надо! Чтобы эта наука не была больше проклятием для человечества, чтобы она стала благом.

Нет, он не продаст это открытие в минуту слабости за славу, за деньги, даже за бессмертие. Но он повторит его в том прекрасном будущем, которое будет скоро, будет еще при нем.

«… Мы берем на себя ответственность утверждать, что применение во взаимодействии этих двух веществ — нейтрида и антиртути — произведет неслыханный переворот в науке, технике и человеческих представлениях.

Теперь открывается возможность дешевого производства нейтрида с помощью антиртути в самых широких масштабах и для самых различных применений. И из нейтрида снова можно воспроизводить антиртуть. Эти два вещества, гармонично дополняя друг друга, бесконечно увеличивают могущество человечества и позволят ему совершить небывалый в истории научно-технический скачок вперед.

Очевидно, что все виды двигателей: гидро-, паро-, электро- и газовые турбины, моторы внутреннего сгорания, громоздкие атомные реакторы — теперь могут быть заменены компактными двигателями из нейтрида, работающими на антиртути. Принцип такого двигателя предельно прост. В сопло из нейтрида впрыскивается микрокапелька антиртути и определенное количество воздуха или воды. Соединение антивещества с атомами воздуха (или воды) нагреет остальную часть воздуха (или воды) до температуры в десятки и сотни тысяч градусов. Вытекая с огромными скоростями из сопла, этот газ будет толкать ракету или вращать турбину.

450 граммов антиртути, заложенные прямо в тело нейтрид-турбины, достаточны, чтобы в течение года вращались электрогенераторы Волжской ГЭС имени В. И. Ленина, вырабатывая те же 2,3 миллиона киловатт электрической мощности. Отпадает наконец угроза исчерпания энергетических ресурсов планеты, которые отныне можно считать неиссякаемыми.

Огромные возможности мы видим в нейтрид-конденсаторах малых объемов, которые позволят накапливать громадную электроэнергию.

Изоляция из тончайших нейтрид-пленок позволит легко получать и передавать на большие расстояния электрический ток при напряжении в много миллионов вольт.

Нейтрид позволит создавать стойкие против всех воздействий оболочки космических ракет, глубоководных кораблей и подземных танков, в которых мы сможем проникнуть не только в космический мир, но и в глубочайшие недра своей планеты.

Можно назвать атомные домны и металлургические печи из нейтрида, могучие и простые станки для обработки всех металлов, сверхпрочные штампы, буровые станки, экраны от радиации, простые и дешевые синхроциклотроны…

Концентрат энергии (грамм антиртути при соединении с обычным веществом выделяет столько же энергии, сколько 4000 тонн угля) можно доставить в любое место Земли. Можно освободить эту энергию сразу или использовать малыми порциями, постепенно, в течение долгого времени…

Человек уже почти два десятилетия обладает космической энергией атомного ядра. Но только теперь ядерная энергия может быть применена везде так же легко, как до сих пор применялся электрический ток. Сочетая нейтрид и антивещество, нейтрид и расщепляющееся горючее, нейтрид и термоядерное горючее, мы овладеем не только безграничной энергией, но и безграничными возможностями применения этой энергии…»

«Без даты. Мой «дневник инженера» постепенно вырождается. Все реже и реже вспоминаю я об этих тетрадях, наскоро записываю все события за большой отрезок времени и снова прячу подальше. Дело в том, что он теряет свое значение: я и без записей помню все, что было за эти три года. Такие события не нуждаются в дневниках — они остаются в памяти навсегда.

Вот уже снова весна. Из окна виден Днепр с грязно-белыми пятнами льдин. На улицах ручьи и лужи… Три года назад молодой специалист Н. Самойлов загадывал: вот приедет он сюда, в Днепровск, сделает великолепное открытие. Или встретит лучшую женщину в мире и она полюбит его, или и то и другое…

Мечты сбываются не так прямолинейно, как загадывались, — гораздо сложнее и интереснее. Были открытия — правда, доля моей работы в них не так уж значительна. Такие открытия не делаются одним человеком.

Вот насчет любви у тебя, Николай Николаевич, увы… Очевидно, потому, что очень уж интересная и напряженная работа выпала на твою долю. Ни времени, ни мыслей не оставалось. А сейчас весна, свободное время, и вспоминаешь, что уже третий десяток на исходе, что, того и гляди, запишут в старые холостяки…

Яшка Якин — тот уже женился; причем явно по космической вспышке любви, а не по рассудку. Потому что на Оксане, бывшей лаборантке Ивана Гавриловича, той самой, что звала меня не иначе, как «дядя, достаньте воробушка», — по расчету жениться нельзя…

Ох этот Яшка! Он может броситься в горящую лабораторию, может в непроверенном скафандре пойти в радиоактивные развалины, придумать смелые и остроумные идеи, изобретать, но все это у него только, чтобы доказать, что он — пуп Вселенной, что мир вращается вокруг него! Не напрасно у нас на курсе его прозвали: «Я в квадрате».

• Предыдущая
• 42/58
• Следующая