Раз-два-три-четыре-пять, выхожу тебя искать (СИ) - Чернова Ирина Владимировна - Страница 65

• Предыдущая
• 65/107
• Следующая

— Михель, а если бы я оказалась на самом деле местной уроженкой и все, что тебе сообщил фон Дитц, оказалось бы правдой, что бы ты тогда делал?

— Отправил бы в Айзенштадт, пусть там власти разбираются со своими проблемами сами, — ни задумываясь ни секунды выдал он. — Воров и убийц здесь своих хватает, чтоб еще чужих укрывать.

Меня передернуло от брезгливо-холодного тона.

— И…не жалко было бы? Женщина все-таки…

— Марта, запомни, когда в тебя втыкают нож, неважно в чьей руке он находится, ты будешь защищаться. Женщина, мужчина…какая разница? — он пожал плечами, — кто убил или ограбил твоих людей должен понести наказание и это будет наглядным примером для других. Если бы ты действительно убила своего мужа, чтобы ограбить его и сбежать с молодым любовником, тебя бы судили в любом государстве и приговор был бы одинаков везде.

— Я не убивала Фрица, клянусь! — я вспомнила прощание с мужем в полутемном сарае и сразу подступили слезы. Встав с кресла, я отвернулась и старательно проморгалась.

— Я знаю, успокойся, — мужская рука, обнявшая меня, сжала плечо в знак сочувствия. — Иначе бы не разговаривал с тобой тут. Он был убит стрелой в грудь, а ты не владеешь луком. Пошли на ужин, потом с тебя рассказ, не забыла?

Народ в трапезной уже вовсю стучал ложками, раскладывая по мискам то, что стояло в котлах на столе. Вспоминая, как и что мы ели, пока скитались по лесам, так это и вовсе царская еда. Не обращая особо внимания на жующих и чавкающих, я наложила себе кашу с какими-то приправами и кусочками непонятного мяса. Дома я эту кашу и в рот не брала, а вот тут это первая еда, которая подается практически везде и ничего, сытно.

Рихтер сел рядом, игнорируя любопытные взгляды окружающих. Поразило то, что здесь сидели одни мужчины, ах нет, на другом столе, в конце, пристроились четыре женщины, три помоложе, одна постарше. К тем, что помоложе то и дело обращались с соседнего стола, девицы хихикали, отворачивались, а та, что постарше, степенно ела, не обращая внимания на их жеманничанье. Судя по всему, там полным ходом шло заигрыванье и один из мужчин уже переместился к девицам, положив руку своей соседке на оттопыренный зад. При этом оттуда донесся взрыв мужского хохота и дробное хихиканье девиц потонуло в нем.

— Не теряют времени даром, — проследив за моим взглядом, сказал Михель, работая ложкой. — фрау Эльза — жена Зайделя, они тут уже давно живут, а девицы здесь служанки и прачки, но в любовных услугах не отказывают. Все в порядке вещей, солдаты тоже мужчины и должны расслабляться после службы, а девушки с этим очень хорошо справляются. Не вижу ничего плохого, что время от времени они уединяются по углам и койкам. Нравы тут простые, без лишних политесов и уговоров.

— У всех или только у солдат? — поддела я его, добирая кашу со дна. — Клотильда замечательная женщина, а уж кухарка и тем более. Готовить на такую ораву — это еще уметь надо.

— У всех, — Рихтер поднялся из-за стола. — Пошли давай наверх, еще успеешь насмотреться на здешние порядки. Это тебе не обед у его светлости, где все чинно сидят за своими тарелками, отпуская комплименты дамам. Разговаривают при этом о погоде, стихах, картинах, каких-то странных романах, прочитать в котором я не могу больше одной главы. При этом в зубах начинает вязнуть все, что ты ешь за столом, до чего вокруг становятся сладкими и липкими взгляды. Приходится ощупывать себя, чтобы удостовериться, что ты не муха и еще не влип в паутину. Поначалу я воспринимал это все за чистую монету, рассматривая издали титулованных особ. Но это все было красиво только издалека, — мы шли по коридору и я едва успевала за его шагами. — Очень быстро мне это набило оскомину и любой обед, который здесь начинается, как наш ужин, я воспринимал, как наказанье. Сидишь за столом и слушаешь бесконечное щебетанье, перемежаемое ахами и вздохами, и ловишь себя на мысли, что забываешь, зачем пришел. Не вижу никакой романтики в ужине при свечах, которым бредили девчонки из нашей тусовки. Посидели бы они здесь, когда копоть оседает везде, даже на волосы и в тарелки, от свечей идет специфический запах, а сами тарелки никогда не бывают вымыты до конца.

Он распахнул дверь своей комнаты, приглашая заходить. Я вошла почти в абсолютную темноту, остановившись через пару шагов и протягивая руку вперед, чтобы не влететь во что-нибудь.

— Подожди, сейчас свечи зажгу, а то не видно ничего, — Михель уверенно прошел мимо меня в темноту, чтобы вернуться с большим подсвечником в коридор и зажечь свечу от факела невдалеке от двери, воткнутого в держатель. — Ну вот, так хоть какой-то свет будет, — он по одной зажег все пять свечей и поставил подсвечник на стол. — Не служанку же звать, чтобы она нам свечи зажигала! — вдруг рассмеялся он, усаживаясь в кресло, а у меня что-то екнуло внутри от знакомой присказки. — Все видели, что я с тобой ушел, так что у тебя теперь вполне сложившаяся репутация в Штальзее. Да, где-то у меня было тут вино припасено, так сказать, за встречу… посиди, пойду поищу. Где же я его поставил…на камине нет, внизу, что ли…

После продолжительных поисков и чертыханья он водрузил на стол пузатую бутылку и два мутных стакана с толстенным дном.

— Ого, — повертела я в руках это прозведение стеклодувов, — раритет! Чего это дно у них такое, чтоб не опрокинулись, что ли?

— Нет, когда выдувают стекло, то вся масса сползается книзу, вот и получается такое утолщение. Вино, кстати, хорошее — легкое совсем, его тут вместо сока пьют или чая. Это молодое, градус низкий, мясо хорошо им запивать.

— Помнится из истории, что супы варила только беднота, — напрягла я память, — а богатые их не ели и страдали несварением желудков. Мясо они тоже только жарили, оно было сухое и жесткое, но все упорно его ели. Надеюсь, тут дичь типа кабанов или медведей к столу не подают?

— Ты ее не уважаешь?

— Нет, дряни в ней много слишком, а чем тут болеют, даже подумать страшно. Я предпочитала есть одну кашу или хлеб, если больше не было альтернативы.

— Слышал я о таком, но когда ты в горах умираешь от голода, то сожрешь и ежа, лишь бы не сдохнуть, — резко бросил Рихтер. — Франц в горах подстрелил лису, она была совсем тощая и шерсть у нее сползала клочьями, но мы съели ее, даже не дождавшись, пока она до конца прожарится. Хорошо еще, что нам попадался хоть кто-то по пути. Заяц вообще оказался таким вкусным, что я до сих пор помню его запах от костра. Здесь я потерял ту брезгливость, с которой ковырялся в тарелке дома, выбирая куски получше. Едой в горах может быть все, лишь бы желудок выдержал. Хорошо, что не ели друг друга, хотя на рудниках в голодное время бывало и такое. Там по большей части работали каторжники, которых дешевле было спустить в шахту и заставлять работать там до самой смерти, чем платить рудокопам. Этих мы охраняли, чтобы они не сбежали. Не делай большие глаза, безвинно осужденных там было мало, а те, кого эта участь настигла, были похуже Вольфа и Хайнца. Отребье, а не люди. Никто не принуждал их убивать за медные гроши, они заслужили свою участь.

— Я не осуждаю тебя, как не могу сказать, что эта эпоха лучше или хуже других. — Я постаралась сгладить острые углы, неожиданно возникшие в разговоре. — Здесь тоже живут, рождаются и умирают люди, другой жизни они не знают и не узнают никогда. Это мы пришли из другого мира и нам есть с чем сравнивать здешнюю жизнь. Мы знаем, что где-то есть стоматологи, зубная паста и электричество, а они даже не понимают, что это такое. Но они живут, испытывая те же радости и страдания, что любые люди в наше время. Пройдет еще тысяча лет и наши потомки будут удивляться, как это мы могли прожить с таким букетом болезней, как микроинфекции и лечить зубы бормашиной…

— Марта, ты умеешь утешить! — Михель налил вина и отпил из тяжелого стакана, растягивая удовольствие. — Выпей, букет неплох, лето было жаркое и вино почти пахнет солнцем. Мне бы до нашего родного дантиста добраться, а то так и привыкну с дыркой во рту ходить, где зуб выбили!

• Предыдущая
• 65/107
• Следующая