Школа волшебства и другие истории - Энде Михаэль - Страница 34

• Предыдущая
• 34/45
• Следующая

— Мы бы с удовольствием, — сказал бы начальник пожарной команды, — но мы совершенно не ориентируемся в планировке. Нам нужен человек, который провел бы нас внутрь. Но на это никто не может решиться.

— Почему? — спросил бы Герман, окидывая взглядом теснившуюся на безопасном расстоянии толпу. — Вон там я вижу нескольких учителей. Поговорите с ними.

— Мы уже говорили, — ответил бы капитан пожарной команды, — но они отказываются. Они просто-напросто боятся.

— Если загвоздка только в этом, — криво усмехнулся бы Герман, — то я беру это на себя. Прошу следовать за мной, господа!

И, не мешкая ни секунды, он ринулся бы в самое пекло, в дебри высоченных языков пламени, с треском вырывающихся из окон, ведя за собой команду пожарных с брандспойтами.

Правда, из-за трусости учителей оказалось бы уже, к сожалению, слишком поздно. И школу теперь было бы не спасти. Им пришлось бы смириться с этой потерей, вина за которую целиком и полностью ложилась на них.

Герман пока не очень ясно представлял себе, погибнет ли он геройски в море бушующего огня или ему лучше остаться в живых, чтобы дать интервью телевизионщикам. Но, поразмыслив, он вообще отказался от первоначального плана, ибо, насколько он знал взрослых, те все равно не позволили бы ему руководить тушением пожара. Воля их, пусть тогда сами придумывают, как завершить операцию. В конце концов, ему было совершенно безразлично, спасут школу или нет. Тема для него была исчерпана. Зачем вообще туда идти?

Однако досадным образом по-прежнему существовала крошечная, в высшей степени маловероятная возможность, что горела все же не школа и что пожарные направлялись в какое-то другое место.

Герман вздохнул и зашагал дальше, не так быстро, как прежде, зато прежним курсом.

Подбегая к перекрестку, где ему нужно было свернуть направо и пересечь улицу, он едва не налетел на мужчину, живот и спину которого прикрывал рекламный щит. На нем были изображены клоун с красным носом и златовласая девушка в сверкающем купальнике. Тело девушки обвивала гигантская зеленая змея. Сверху красовалась ярко-алая надпись:

Герман двинулся за мужчиной, чтобы как следует рассмотреть плакат.

Мужчина был небрит и мусолил в губах погасший окурок. Дождевая вода каплями стекала с обвисших полей его шляпы. Заметив следовавшего за ним по пятам парнишку, он хитро подмигнул ему.

Герман огляделся по сторонам. Прохожих поблизости не было видно. Подмигивание, без сомнения, было адресовано ему. В нем даже чувствовалось нечто доверительное, как будто между мужчиной и мальчиком существовала какая-то тайна. Словно они о чем-то договорились.

О чем же? Герман задумался. Человека с плакатом он не знал, это точно. Вероятно, все дело в гигантской змее.

Удавов — об этом он читал однажды — иногда переносят в больших корзинах. Но в корзинах, когда они изнашиваются от времени, появляются дыры. В одну из таких дыр, должно быть, и сбежала гигантская змея. Или правильнее было бы сказать «уползла»? И теперь мужчина ее разыскивает.

Но почему же тогда он подмигнул именно ему? Ах, ну конечно же, он ищет совсем не змею, поскольку давно знает, где та находится. Он ищет человека, который может эту змею поймать. Вот в чем проблема.

Гигантскую змею звали Фатима, она страдала водобоязнью, во всяком случае, не любила дождь. Поэтому, спасаясь от него, она заползла в ближайший дом и стала забираться вверх по лестнице, пока не обнаружила дверь, которую случайно забыли закрыть. В квартире безмятежно спал грудной малыш. Приблизившись к детской кроватке, Фатима изогнулась над ней, будто гигантский вопросительный знак. Родители, в отчаянии заломив руки, замерли в прихожей. Они боялись пошевелиться, чтобы не рассердить змею.

Теперь Герман понял, почему мужчина подмигнул ему молча. Это означало: «Незаметно следуй за мной! Ни в коем случае никто не должен догадаться, какая угроза нависла над городом, иначе возникнет паника, и тогда все пропало. Только человек, который знает о змеях все, такой как ты, еще может спасти ситуацию».

Само собой, Герман был готов прийти на выручку ребенку, хотя, в целом, был не слишком высокого о мнения о грудных детях. Тем не менее младенцы в каком-то смысле тоже были людьми и имели право на жизнь, даже если для этого приходилось пожертвовать парочкой уроков. Там, в кроватке, лежал этот беспомощный комочек, а рядом с ним, зловеще разевая пасть, извивалась гигантская змея… Кто же в подобных обстоятельствах со спокойной совестью скажет: «Очень жаль, но мне пора в школу»? Так подло Герман поступить не мог. И прежде всего потому, что был единственным человеком, способным оказать помощь.

С решительным выражением лица он следовал за мужчиной с плакатом. Он был готов ко всему.

Как только они поднялись бы в квартиру, Герман первым делом попросил бы всех удалиться, заботясь лишь о том, чтобы никто не пострадал.

Он остался бы один на один с коварным врагом. Они замерли бы, глядя друг другу в глаза. Ведь удавы, как известно, могут гипнотизировать свою жертву. Но Герман тоже умел гипнотизировать. Он сам был величайшим гипнотизером на свете. Именно поэтому-то его и позвали на помощь.

Безмолвный поединок завязался бы между ним и Фатимой, жестокая борьба, о чудовищном напряжении которой обычный человек не имеет ни малейшего представления. Он ни на секунду не ослабил бы хватку — пока хищник наконец не уступил бы превосходству человеческого духа и неподвижно, словно стручок гороха, не вытянулся бы на ковре.

Бледный, изнуренный неимоверным напряжением сил, он сдержанно принял бы безграничную благодарность родителей ребенка и затем с таинственной улыбкой на лице растворился бы в толпе зевак, — загадочный незнакомец, о котором никто ничего толком не знал.

Вдруг мужчина с рекламным щитом остановился, обернулся и вопросительно уставился на своего преследователя.

— Извините, — запинаясь, пробормотал смутившийся Герман, — гигантская змея… я думаю, я только хотел… Где же она?

Мужчина жевал потухший окурок и, похоже, не понимал, о чем идет речь.

— А? — переспросил он.

— И грудной ребенок? — осведомился Герман. — Я только хотел узнать, Фатима… то есть эта гигантская змея…

— Нет гигантская змея, — коверкая слова, произнес небритый мужчина, — у нас воопще болше нет гигантская змея. Толко на плакате, потому что он оставался с прошлый год. Тогда у нас был болшой номер со змея. Но мы бедные, понимаешь? Нет много деньги, понимаешь? Поэтому нет напечатать новый плакат. Так что этот у меня старый, из прошлый год, понимаешь?

— Да-а, — разочарованно протянул Герман, — я понимаю. Жаль. Извините.

С этими словами он развернулся и побежал прочь.

— Очень пажалуста, — ответил мужчина, с удивлением поглядев ему вслед.

Герман не сразу понял, где находится. В азарте погони за гигантской змеей он не смотрел толком на дорогу, которой вел его мужчина с плакатом.

Когда он наконец вернулся к перекрестку, для пешеходов горел красный свет. Герман ждал.

Почему, собственно говоря, он хотя бы не спросил мужчину из цирка, не нужен ли им в данный момент маленький мальчик? На роль, например, лилипута. Или на роль клоуна. Нет, лучше выступать акробатом. Оркестр ударил бы барабанную дробь; на глазах затаившей дыхание тысячеголовой публики Герман — под именем Эрманио — с подкидной доски вылетел бы в тройном сальто-мортале под купол шапито и приземлился бы на пирамиду из шести человек. Зрительный зал взорвался бы оглушительными аплодисментами. А репортерам, прибывшим со всего света, он бы сказал: «Господа, все началось когда-то с простого кувырка через стойку на руках, который я маленьким мальчиком продемонстрировал директору цирка, и тот сразу разглядел во мне исключительные способности к акробатике…»

Светофор продолжал показывать «красный».

• Предыдущая
• 34/45
• Следующая